Пастырь Вселенной - [81]

Владимир прочувствовал, что, сколько бы это ни объясняли в школе, в это нельзя поверить, пока не увидишь, не ощутишь, не прочувствуешь это на своей шкуре сам. Она нисколько не напоминала собой глобус, яблоко или, там, какую-либо еще ерунду, с которой ее обыкновенно сравнивают те, кто лично не проходил через ошеломляющую мясорубку этого запредельного чувства. «Из-за деревьев леса не видно», — вспомнилась поговорка. Да. Когда живешь, как крохотная букашка, у Земли на боку, ты ее просто никогда не видел. За деревьями. Полями. Лесами. Морями. Дорогами, городами, горами… А сейчас ее было видно всю. Как она есть. Володя яркой вспышкой вспомнил, как однажды летал в командировку в Находку, еще тогда, в обычной своей жизни. И как его — даже по маленькому фрагменту, в заливе — поразил океан. Была зима, и океан тончайшими переливами хрустального звона сдвигал льдинки на своей поверхности, это было величаво и незабываемо, словно не лед это был, а чешуя исполинского, дремлющего в полном осознании своего царственного могущества дракона. Владимир, спускаясь на берег океана, всякий раз думал, что его не спутать с морем — достаточно услышать совсем иной ритм и наполненность его дыхания. Ведь и море не сравнить с озером или, там, водохранилищем. Земля же ощущалась тысячекратно, несопоставимо величавее, чем океан, и Владимиру показалось, что он ощутил сам ритм ее дыханий, простирающихся на многие столетия. Владимир внезапно заметил, что более не слышит звуков двигателей. Вокруг было разлито молчание самого космоса, среди которого звучал и только миллионный, неуловимо малый фрагмент дыхания великой планеты, имя которой — Земля. На затопенной поверхности Земли сейчас были видны, золотистые в свете луны, спирали циклонов — не более чем рябь, пар от ее дыхания; под ними же, неразличимые среди тьмы, были разлиты океаны и моря — не более, 10 нежели прилипшие к ней пленочки луж — так тонки и ничтожны они были в сравнении с невместимой в человеческое сознание несусветно, умопомрачительно величественной САМОЙ ЗЕМЛЕЙ… и Владимир ощутил руку Леи на своем плече.

— Насмотрелся? — спросила она.

Владимир подумал, что ему надо увидеть еще, как Солнце выходит из-за края Земли, как остается позади Луна, прочувствовать, чем отличается от его планеты Марс или, там, Юпитер, и уверенно выдохнул:

— Нет.

— И никогда не насмотришься. Так уж устроен Космос, поверь моему опыту. Теперь всю жизнь тосковать будешь, но больше смотреть на это не рекомендую — не всякий годится в пилоты космолета, по анданорской статистике — менее чем один из ста. Конечно, когда корабль идет на автопилоте или управляется с планеты — дело другое. Но когда у тебя безграничная свобода, а тебе надо добраться из пункта А в пункт Б, соблазн часто оказывается слишком велик. Хочется заглянуть за край планеты, побеседовать со звездами. Именно поэтому наши первые одиночные экспедиции в Космос были обречены — слишком велик соблазн.

Лея вздохнула, и Владимир почувствовал всем собственным телом, как ей самой тяжело всякий раз расставаться с этой могучей красотой.

— Ну вот, — продолжила девушка. — Я у тебя, на Земле, читала книжечку такую — «Легенды и мифы Древней Греции». Там есть две истории, которые невозможно правильно понять, если не видел ЭТОГО. Об Икаре, опалившем крылья, — а у нас многие так и направили корабль, опьяненные нашим Солнцем, прямо в него, — и об Одиссее, который не заткнул себе уши, чтобы послушать пение сирен. Потому-то в пилоты космолетов строжайший отбор, включающий в себя психологический тест. Пассажиру же — тебе, тебе, милый, — просто не полагается всего этого видеть — были случаи захвата лайнеров обезумевшим, как от наркотика, гостем корабля. А я вот этот тест, представляешь, прошла. А ни одному мечтателю или поэту этот тест не пройти. Но у нас-то с тобой, родной мой, — Владимир слушал Лею, не глядя на нее, не в силах отвести взора от шарообразного чуда, имя которому — Земля, — все с самого начала — вопреки инструкциям. Я просто не могла с тобой не поделиться ЭТИМ, мне хотелось, чтобы ты еще более полно ощущал меня, понимаешь? А это — часть меня… То есть я — неотъемлемая частица ЭТОГО. Дай мне руку, — властно велела Лея.

Владимир, лишь теперь до конца понявший причины поистине маниакального состояния, в котором Лея заказывала этот корабль, покорно протянул руку — обещал ведь слушаться, — спросив:

— У тебя ведь никогда не было СВОЕГО корабля, так?

— Верно, — шепнула Лея.

Она открыла какой-то потайной ящичек и извлекла оттуда нечто, слишком уж напоминающее шприц, чтобы быть чем-либо иным.

— Что это? — обеспокоенно спросил Владимир, непроизвольно напрягая руку.

— Космос — наркотик. Ты видел это сам, — сказала Лея, протирая кожу Владимиру аналогом спирта. — Но ты должен сейчас заснуть не только по этой причине. Тебе не выдержать перегрузок от работы звездного двигателя. Если ты не уснешь, то умрешь — понял?

— А ты, стало быть, нет? — раздраженно ответил Володя, сам поразившись резкости своего тона. Просто ему хотелось еще хоть немного пожить в ЭТОМ… — Прости, — тут же, спохватившись, добавил он.