Пастырь Вселенной - [17]

«Газик» между тем без приключений достиг базы отряда, возглавляемого Зубцовым. Было девять часов утра, когда машина, устроив целый салют брызг в честь возвращения Владимира при пересечении на полной скорости неглубокого ручья, въехала на территорию деревни с расквартированными в ней бойцами. Отремонтированный и усовершенствованный маяк — Володя не мог его увидеть, он располагался чуть сбоку от трассы — привычно выл, давая знать, что лагерь надежно защищен от всех известных на сегодняшний день разновидностей сквирлов. Деревья за забрызганным грязью окошком машины сменяли друг друга, почти сплошь по-летнему зеленые — потепление климата задержало пору листопада более чем на месяц. Ребята уже стояли у своих домов-казарм, о чем-то возбужденно переговариваясь. Владимир вылез из машины, но вместо радости при виде его в глазах у всех отразилось разочарование. Володю такая встреча скорее не расстроила, а позабавила — ведь он-то знал ее причину. Все надеялись, что из машины выйдет силлурианская инструкторша, и гадали, как-то встретит ее полковник. Володя посетил свое скромное жилище, поприветствовал академика, и тот, пожав, почти не глядя, руку Володе, будто они виделись полчаса назад, вновь уткнулся в окуляр микроскопа, над которым корпел в своих бесконечных экспериментах над культурами клеток космической саранчи. Володя подошел к домику, в котором жил сам полковник, заметив, что прочие бойцы старались не подходить к нему близко и лишь тихонько переговаривались друг с другом, бросая на чистенький голубенький сруб — резиденцию Зубцова — косые хитрые взгляды. Владимиру, впрочем, ни до чего этого не было решительно никакого дела. Он спокойно подошел к калитке и отворил ее — она была не заперта. Прошел по дорожке, заботливо посыпанной гравием жильцами, эвакуированными в связи с особенной пораженностью прилежащей местности космической саранчой, обратив внимание, что деревья и кусты увяли, видимо, не поливаемые с момента бегства их настоящих хозяев. А вот Владимир до контузии поливал в качестве зарядки растения в садике, прилежавшем к домику, вверенному ему с академиком. За три недели его отсутствия и на его участке растения заметно поднялись — академик, разумеется, так ни разу их и не полил. Задумавшись о причинах подобной бесхозяйственности, Володя понял, что есть одно меткое, хоть и бандитское словечко, в полной мере ее объясняющее. «Это им западло цветы поливать», — подумалось Володе с некоторой досадой. Они-то люди серьезные, не то, что он. Владимир подошел к двери и постучал. Послышались торопливые шаги, и полковник, одетый в вычищенный и выглаженный камуфляж, распахнул дверь. Он был заметно взволнован и явно обрадовался, увидев Володю. Казалось, это был единственный человек, испытавший при виде Владимира сколь-нибудь положительную эмоцию. Впрочем, он тут же и объяснил, нимало не смущаясь, истинную причину своей радости.

— Слава Богу, это ты! — воскликнул Зубцов, полуобняв Владимира за плечо. — А я думал, это уже та межпланетная баба прибыла меня учить. Да ты заходи, не стесняйся, — пригласил Зубцов Владимира. — Чувствуй себя как дома.

Володя вошел в дом и сел на предложенный полковником стул. Юрий Васильевич предложил Володе покушать тушенки с гречкой и салатом из помидоров, и Володя, уставший от больничных манных каш и прочего диетического питания, с удовольствием согласился.

— Как ты думаешь, — обеспокоенно спросил Зубцов, — может ведь быть, что там в последний момент что-нибудь перерешат и пришлют нам нормального инструктора, а не эту, курам на смех, Лейлу, Лолу или как ее?

Владимир, с трудом удерживаясь от просившейся на губы улыбки, с интересом смотрел на суетливо-затравленное лицо полковника. Да отлично он знал, что ее зовут Лайна, подумал Владимир. Ему было забавно и непривычно смотреть, до какого клоунского поведения мог дойти такой серьезный и несгибаемый человек, как Юрий Зубцов, да к тому же из-за такого пустого предрассудка, как пол присылаемого инструктора. «Это как цветы поливать, — подумал Володя. — Ему просто западло, что его женщина учить будет, да к тому же не как кашу готовить, а как вести боевые действия». Владимир, впрочем, решил побыстрее увести разговор с этой пикантной темы на какой-нибудь более нейтральный предмет. Ему вовсе не хотелось, не сдержав таки настойчиво подбиравшейся к губам улыбки, стать врагом полковнику Юрию Зубцову, которому он, как ни крути, был обязан жизнью. И потому Володя, пожав плечами, вскользь, будто речь шла о чем-то малозначительном, обронил на тему Лайны:

— Не знаю. — И тут же спросил сам: — Ну как, быстро маяк тогда починили?

Зубцов, казалось, оценил галантность собеседника, во всяком случае во взгляде его Владимиру почудилась даже признательность.

— Ох, — сказал он, будто запарившись. — Академик твой — мудрая голова — через пару дней экспериментов с маяком сумел задать такую настройку, что этого бегемота так стало колбасить, что он башкой своей чуть нам метро не прокопал, прямо из ямы. Ну, третий день Петр Семенович убеждался в верности теории, а потом таранного сквирла нам отдал, и я его лично прикончил из гранатомета при полном собрании нашего отряда. Расстрел был по всей форме. И представляешь, его «эмка» не взяла с первого раза. Во какой бугаина был.