Пастухи призраков - [21]

— С некоторой натяжкой, поскольку речь идёт о достаточно древней традиции. Китайская медицина часто приписывала возникновение болезней, в том числе и психических, действиям призраков или демонов.

Лицо у Ромы заметно вытянулось.

— Мазь для экзорцизма? — спросил он тусклым голосом.

— Слишком упрощённое толкование. О зелёной мази мало что известно не только европейцам, но и в современном Китае: за последние сто лет традиция практически пресеклась. По имеющимся описаниям, мазь, грубо говоря, блокирует контакты человеческого сознания с определённого рода сущностями. При правильном использовании.

— То есть когда ею мажутся, а не ложками жрут, — угрюмо вставила Лена.

— Именно, — подтвердил Иннокентий. — Зелёной мазью мажут веки и виски, там расположено множество капилляров, близость мозга также способствует быстрому и сильному воздействию. В чём конкретно оно заключается, я сказать не могу по причине недостаточности информации. Гораздо важней, что я не могу сказать, каковы последствия перорального употребления, тем более при многократном превышении дозировки. Точная дозировка мне также не известна, хотя не думаю, что речь шла о столовых ложках.

Ромин вид провоцировал мстительную радость (у Лены).

— Иннокентий Германович, вы не там читали, — через силу улыбнулся он. — Надо было искать что-нибудь из серии «Рассказы о глупости лаоваев, их жён, детей, слуг и их наложниц». Как вы думаете, что со мной будет?

— Понос, — буркнула Лена. — Ты торт почти в одни щи умял, не считая остального. Эх, какая была мазь, какая мазь! Хочешь — диатез лечи, хочешь — демонов гоняй. То-то они от меня весь год шарахались. Бывало, придёшь домой — на всех стульях сидят, а тут как отрезало.

— Что, правда? — ахнул Рома.

Лена покрутила пальцем у виска.

— Ну, ты уж совсем… того.

— Просто со мной вышло наоборот, — уныло объяснил он. — Вдруг из-за неправильного употребления мазь сработала в обратную сторону? Не пресечение контактов, а… завязывание. Я имею в виду напавшую на меня тварь. Такое может случиться, Иннокентий Германович?

— Наелся бы стирального порошку, и не то б напало, — проворчала Лена.

— Рома, запишите номер моего телефона, — сказал Иннокентий. — Понаблюдайте за собой, если что-то будет беспокоить, звоните.

— Папа, ты ему потакаешь?! Да он…

— Рекомендую воздержаться от любых веществ, влияющих на психику, вы меня понимаете? Алкоголь и другие депрессанты в том числе. Скомканная у нас получилась встреча, Лена, и внучку толком не повидал. Ты не будешь против, если я на днях загляну? В детское время?

— Пап, ну что ты кокетничаешь!

* * *

Насмотревшись фильмов про живых мертвецов, новенькая продавщица болтала в подсобке: «Я бы подбежала к этим мёртвым и долго их щупала, пытаясь убедиться, что они реальны, что это не розыгрыш. Мне слишком хочется чудесного, пусть даже страшного чудесного!». Лена сочла её идиоткой.

«Непознанное», оно же «чудесное», шло пятым номером в Ленином Списке Ненависти — следом за зимой. Её собственный опыт полностью укладывался в выражение «жирный песец». Вероятнее всего, данное выражение характеризует любой истинный опыт общения с «непознанным», поэтому то, что у Лены имелись некоторые, гм, особенности, и даже то, что она ими пользовалась, вовсе не означало, что ей было хоть какое-то дело до всей этой чепухи.

После бабушкиной смерти в целомудренно-нафталиновой квартирке с салфеточками-ришелье, пёстрыми дорожками и вышитыми подушечками завелись тараканы и бутылки, а под потолком повис табачный дым. Одиночество грозило дурдомом, поэтому люди приходили, уходили и были неважны, важно было не оставаться одной, особенно ночью. Вылетев за пьянку и прогулы из ветклиники, Лена не слишком расстроилась, так как к тому времени поняла, что не годится для медицины. Соответственно, держать второй раз экзамены в ветакадемию также сделалось излишним. Финансовые проблемы Лена решила дрессировкой собак, а проблему перенаселённости квартиры решил Серёга.

Он курил траву вместо сигарет, предпочитал пиво чаю, в пьяном виде много болтал и рыдал, а ещё постоянно стрелял деньги без намерения вернуть — за это и просто за склочность Серёгу регулярно били. Про работу в контексте зарабатывания Серёга говорил, что это «не его», работу в контексте творчества одобрял, но «ему было нечего сказать миру». И всё же Лена пришла к выводу, что, раз уж она утратила способность к одиночному проживанию, проще терпеть Серёгу, чем толпу непонятно кого. Вместе с Серёгой в доме появились книги про непознанное, так что Лена несколько подлатала образование в вопросах расширения сознания, внетелесных похождений и снов. Она была твёрдо убеждена, что говорить о некоторых вещах с теми, кто их не испытал, бесполезно, те же, кто испытал, ни о чём таком разговаривать не станут ни при каких обстоятельствах. Тем более писать, например, книги. Убеждение это Лена держала при себе.

Серёга расширял сознание с трогательным усердием всем, что попадалось под руку. Однажды, заскучав от невозможности разжиться чем-то романтичней сиропа от кашля, бедолага сварганил летательную ведьминскую мазь по рецепту, скомпилированному из кучи мутных источников, только жира младенцев и кошачьих мозгов не достал (по правде сказать, не слишком пытался). В результате получилась зловонная фигня, от которой Серёгу сутки тяжело глючило с бессвязным сюжетом. Не подвернись умевший подворачиваться на редкость вовремя папа, Лене пришлось бы сдать психонафта на милость бюджетной наркологии (запой на дому анонимно; тараканы, мыши, муравьи). Оклемавшись, Серёга пришёл к выводу, что мозги с жиром задают конечную точку полёта, однако развивать тему он не стал, найдя бесперебойный источник дешёвой кислоты. Тем более Иннокентий настаивал, что ключевую роль играет состояние духа реципиента, а Серёга всё же не ощущал себя убеждённым сатанистом.