Пастухи чудовищ - [42]

Очкастый шел ко мне, но меня не видел, потому что внимание его было занято пистолетом с удлиненным глушителем стволом. Он тискал оружие в руках, пытаясь стронуть с места заевший затвор.

Нет, не ко мне он шел, а к Максу, который лежал на земле между мной и этими двумя.

Он лежал на боку, наш брахман, скорчившись, суча ногами, обнимая себя обеими руками. Растрепавшиеся волосы закрывали его лицо, а между пальцами, впившимися в левый бок, сочилась кровь. Травматический пистолет валялся рядом. Макс не успел из него выстрелить.

Я выхватил джагу из-за голенища.

Очкастый увидел меня наконец. Надо отдать ему должное, соображал он быстро. Он тут же оставил бесполезные манипуляции с пистолетом и метнул мне оружие в лицо. Я инстинктивно отклонил голову, но пистолет все же задел меня вскользь над правым глазом. Окажись удар полноценным, я бы точно свалился без сознания. Но и без того мало мне не показалось. Голову пронзила такая боль, что я на мгновение ослеп, а половина лица надолго онемела.

Когда зрение вернулось, я увидел, что очкастый подбежал ко мне почти вплотную. Все, что я успел сделать, – это выбросить вперед правую руку. Я предполагал схватить врага за горло, но он ловко ушел в сторону, поймав мою руку в захват и тотчас выкрутив ее до ослепительной боли в плечевом суставе.

И швырнул меня через себя.

Я грохнулся на землю, дыхание вышибло из моей груди, перед глазами опять поплыли пульсирующие черные пятна. Силясь вздохнуть, я перевернулся, приподнялся на локтях и получил мощный пинок по ребрам.

Подчиняясь инерции удара, я несколько раз перекатился, встал было на четвереньки, но тут очкастый настиг меня. Он снова ударил ногой со всего размаха – на этот раз в лицо. Метил он, очевидно, в подбородок, но попал в скулу. Меня отбросило шага на два, опрокинуло навзничь. Джага вылетела из пальцев, звякнула, приземлившись где-то далеко…

Странно, что я еще оставался в сознании. Так быстро, как мог, я перевернулся на живот, закрыл руками голову, ожидая очередного удара. Кричать, чтобы позвать на помощь, я не мог. Да что там кричать – у меня едва получалось дышать – ребра жгло огнем, словно меня поперек туловища стиснули чересчур тугим ремнем.

В голове моей, казалось, распухшей вдвое, оглушающе пульсировала боль – раз-два, раз-два… А удара – последнего, добивающего удара – все не было.

Тогда я отнял руки от лица и кое-как сел.

Очкастый стоял надо мной, чуть покачиваясь.

– Гнида… – удивленно выговорил он.

…Только в боевичках, которые нам крутили вечерами по телику, видел я, что в драках киношные драчуны машут друг у друга перед носами джагами, пытаясь даже ими фехтовать. В жизни так никогда не бывает. Джага не меч и не шпага. Зачем ею финты крутить? В надежде, что противник испугается, что ли? Если он нормальный боец, он пугаться не станет, а легко и просто уйдет от выпада, потому что клинок – вот он, на виду… Или, что скорее всего, перехватит вытянутую к нему руку, отберет оружие…

Джага должна быть спрятана от глаз противника до поры безошибочного удара, молниеносного, будто жало змеи. Безоружной рукой действуешь, как необходимо по ситуации, – хватаешь, толкаешь, бьешь, защищаешься… Да хотя бы просто машешь ею по воздуху. Тут главное – отвлечь на нее внимание. И лишь когда сверкнет перед тобой тот самый, желанный и ожидаемый момент, упускать который нипочем нельзя, – тогда давай, выстреливай всем телом вперед, режь или коли! Молниеносный выпад – и джага, уже испачканная кровью, снова спрятана. До следующего выпада.

Если он, конечно, понадобится…

В общем, когда этот очкастый скручивал мне руку, чтобы выполнить бросок, я успел дважды пырнуть его в живот. Хорошо пырнул – на всю длину клинка, а последний раз получилось еще клинок и провернуть и вытащить его из тела с протяжкой, расширив рану. Но не по моей воле получилось, откровенно сказать, а само собой, потому что начал я в тот миг свой полет через вражеское бедро…

В горячке махалова, правда, зарезанный обычно не сразу понимает, что произошло, и какое-то время еще активно функционирует…

– Гнида… – удивленно повторил очкастый, глядя, как набухает кровью подол его свитера.

Облапив живот мгновенно окровавившимися руками, он повернулся и пошел куда-то прочь, точно все на свете перестало его интересовать, кроме собственных изрезанных кишок. Прошел он всего четыре шага. На пятом ноги его подломились, и он упал ничком, звучно стукнувшись о землю уже мертвым лицом.

Я поднялся. Оглянулся в сторону дома, дверь в который была открыта… Вряд ли там есть еще кто. Если бы был – наверняка выбежал бы на шум драки.

Посмотрел на мужика в спортивном костюме. Тот так и стоял посреди двора, таращась в никуда, дергаясь всем телом, стараясь освободиться от невидимых пут.

Голова моя кружилась, ребра впивались в плоть огненными сгустками боли. Одно, а то и два ребра сломаны – это уж как пить дать… Ничего. Еще где-то с час или два я продержусь на адреналине. А вот потом станет по-настоящему плохо, это я по опыту знаю.

Я подошел к Максу.

Брахман уже сидел, широко раскинув ноги, одной рукой держась за окровавленный бок, другой упираясь в землю. Он морщился от боли. Лицо его было бледным и мокрым, волосы свисали сосульками.