Пасть дракона - [10]

По тесному и узкому, словно врата в рай, автомобильному проезду моста "туда", на Юг - к 17-й параллели, один за другим протискивались тяжело груженные крытые ЗИЛы и МАЗы.

"Так это ж хорошо, что нет!" - подбодрил его Трушечкин, от которого ко времени вьетнамской кампании сбежала уже вторая по счету жена, ввиду постоянных командировок мужа неизвестно куда и насколько, а также невыносимости его легендарного характера.

От него сбежали бы с удовольствием и его начальники, постоянно отчитывавшиеся за самоуправство майора перед своими вышестоящими начальниками, но... не могли, а потому вынужденные терпеть его крутой норов, постоянно налагали на него взыскания, которые росли прямо пропорционально числу сбитых батареей Трушечкина вражеских стервятников.

Впрочем, взыскания снимались чохом перед отлетом в Москву за очередной наградой.

Зато майора Юрия Петровича Трушечкина любил народ. Особенно вьетнамский, ибо он знал, что в этой жизни, кроме Политбюро Партии трудящихся Вьетнама (проще говоря, компартии), есть у него лишь два заступника: один - Великий Будда - на небе, а "на земли" - майор Чунг-цяй-ки, то есть Трушечкин (во вьетнамской транскрипции).

...Hад этим мостом было сбито больше сотни американских самолетов.

Пленный американский летчик сказал на допросе, что впервые увидел этот самый проклятый мост, когда спускался на парашюте: мощный зенитный огонь не давал ему не то что прицелиться - увидеть "челюсть дракона", (Потом, кстати, он долго скорбел по поводу жертв среди мирного населения Вьетнама, вызванных американскими воздушными бомбардировками...)

Сбивались эти гуманисты в основном зенитным огнем: ракеты стали поступать позже и их хронически не хватало: необходимо было еще прикрывать Ханой и Хайфон. Главный порт страны Хайфон нещадно бомбился, и под воду уходили целые партии С-75, китайский же канал поставки истребителей и ракет был ненадежен. Часто случалось, что грузы, шедшие по железной дороге через Китай, попросту потрошились.

Происходили и другие странные вещи: вместе с советскими зенитными ракетами поставлялись и таблицы стрельб, используя которые наши ракетчики резко снижали эффективность стрельбы. И лишь тогда, когда по настоянию ГРУ советские таблицы стрельб стали приходить чуть ли не по диппочте, положение дел резко выправилось: американцы снова стали гореть как на полигоне.

Так было не только с ракетами, но и с истребителями.

Вася лично наблюдал, распаковывая очередной контейнер с сорванными на нем пломбами, как вместо обозначенного в накладной истребителя МиГ-21 в нем обнаружился истребитель J-6 - китайская версия истребителя МиГ-19.

...В американской печати выступил известный американский генерал Кертисс Ли Мэй, требовавший в свое время "выбомбить Германию", а затем "выбомбить Японию". Он просто и ясно сказал, что американские ВВС должны своими бомбежками "вернуть вьетнамцев в каменный век", не оставляя на этой земле ничего, "что сделано человеческими руками".

С тех пор Вася на всю жизнь невзлюбил Америку.

...Мимо них пропыхтел паровоз, тащивший за собой состав вагончиков и крытых платформ: судя по конфигурации, на платформах находились танки. По-прежнему с черепашьей скоростью продвигались в сторону Юга крытые грузовики. Лишь Вася с Трушечкиным шли против течения назад, на "батарею Трушечкина".

- Что невесел, Губчека? - спросил, подмигивая, легендарный майор. - Шире шаг, маэстро, сейчас мы тебя угощать будем!

Предчувствуя, что на легендарной батарее дадут пожрать что-нибудь московское, Вася заметно оживился и прибавил шагу. Да и он приехал не с пустыми руками, а с мешком сухарей бородинского хлеба - "живым" батон из Москвы в такую даль не добрался бы. Кроме т ого, Вася привез с собой банку тихоокеанской селедки.

Водка у Трушечкина была своя. И не какая-нибудь "ссаки", а самая что ни есть "Московская". Предстоял, одним словом, натуральный пир.

Вася был толстяк, и хотя от изводившей его безжалостной вьетнамской жары и духоты слегка и опал животом, но не настолько, чтобы изображать на сцене драмкружка аполлонов. - Люблю повеселиться Особенно пожрать Двумя-тремя батонами В зубах поковырять,

бойко продекламировал Вася.

Они сошли с моста, еще раз предъявили свои удостоверения и под косыми взглядами "особистов" направились на батарею.

Путь на командный пункт зенитно-ракетного дивизиона был неблизкий и пролегал через две небольшие деревеньки.

Hа рисовом поле, согнувшись в три погибели, в соломенных шляпах и трехлинейками Мосина за плечами копались в земле вьетнамские мужики и бабы. Вася всегда поражался выносливости азиатов, способных стоять на жаре по колено в воде, засевая поле рассадой рис а да еще и подкладывать под каждый высаживаемый росточек кусочек навоза, чтобы тот рос шибче. - Давай-давай, Губчека, пошевеливайся! - торопил Васю Трушечкин.

(Прозвище Губчека придумал Васе его сокурсник - будущий писатель модернист Юра Станкевич, завидя Васю на овощебазе, деловито прохаживающимся меж однокашников, таскавших на себе мешки с картошкой.

Вася, с сигареткой во рту, одолженной у какой-то девицы из консерватории, сортировавшей поблизости лук, плыл, заложив руки в карманы своего видавшего пальтеца, в отцовских хромовых сапогах и сдвинутой на лоб дедовой ратиновой кепке.