Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [188]

Несмотря на недавние и предстоящие дипломатические неудачи, Соединённые Штаты сохраняют гораздо более сильное геополитическое положение, чем то, что имелось у Британии в 1914 году. Большинство сильных военных держав являются американскими союзниками, а Россия и Китай не имеют каких-либо планов противостояния Соединённым Штатам или нападения на более мелкие страны, которое вовлечёт Соединённые Штаты в войну, как это было при вторжении Германии в Бельгию. Реорганизация торговли и дипломатии в Азии, скорее всего, устраняет вероятность войны между Китаем и его соседями. Российское вмешательство на Украине ни Соединённые Штаты, ни НАТО не рассматривали в качестве повода для войны, и подобная оценка, скорее всего, не изменится. Россия, чья армия в значительной степени зависит от контрактников и профессионалов, поскольку срок призыва в 2008 году был сокращён, а отсрочки расширены, тоже не пойдёт на риск войны со странами Прибалтики с враждебным ей населением, за которыми стоит поддержка НАТО. Таким образом, Соединённые Штаты не опасаются, что будут втянуты в войну с какой-либо страной со значительными вооружёнными силами.

Реальный риск, с которым сталкиваются Соединённые Штаты, подобно Британии во второй половине XIX века, несут их интересы в периферийных территориях, что ведет к наращиванию использования американских сил. При Обаме интенсивность военных действий в Афганистане и Ираке значительно снизилась, однако ближе к концу его второго президентского срока там произошла новая эскалация, после чего генералы попросили уже Трампа санкционировать дополнительные войсковые подкрепления в этих двух странах, а также в Сирии.

Хендрик Спрёйт в своём исследовании британской, французской, голландской и португальской деколонизаций после Второй мировой войны предлагает полезную модель для понимания того, когда имперские державы сохраняют свое присутствие в колониях, а когда они уходят (хотя во многих случаях лишь для того, чтобы сохранять определённую степень доминирования неформальными способами). Спрёйт обнаруживает, что «чем более фрагментирован процесс принятия решений в ядре, тем больше сопротивление изменениям в территориальной политике и деколонизации». Множество элит, особенно если они распоряжались «механизмами вето», были способны блокировать предпочтительный для большинства компромисс с националистами или сецессионистами в колониях. Элиты, обладавшие потенциалом препятствовать деколонизации, представляли «деловые круги, занимавшиеся прямым инвестированием в оспариваемые территории, и переселенческое население».[1087] В авторитарных государствах игроками с правом вето выступали корпоративистские или автономные вооружённые силы, и военные использовали это полномочие, поскольку с отказом от колоний они могли потерять и действительно теряли ресурсы и престиж. Таким образом, Британия, где армия находилась под гражданским контролем, а исполнительная и законодательная власть были объединены в парламенте с двумя сильными партиями, которые чередовались у власти, провела деколонизацию легче, чем другие европейские державы. Это решение отражало оценку гражданским правительством своих ресурсов и послевоенного геополитического положения, а британские инвесторы считали уступки умеренным силам коренного населения колоний лучшим способом спасти свои колониальные активы.

Во французской Четвёртой республике произошёл раскол между акторами, которые распоряжались многочисленными механизмами вето, несколькими партиями в Национальном собрании и слабым президентом. Вооружённые силы и переселенцы в колониях обладали существенной автономией для препятствия попыткам деколонизации, что привело к войнам во Вьетнаме и Алжире. Аналогичная ситуация в Нидерландах привела бы к затяжной войне в Индонезии, если бы американцы, стремясь укрепить свой антиколониальный имидж, не вынудили бы голландцев даровать независимость Индонезии под угрозой лишиться помощи в рамках плана Маршалла для Нидерландов.

В Португалии и военные, и переселенцы, и деловые круги метрополии, которые инвестировали в колонии, обладали основаниями и достаточными силами в пределах авторитарного государства для того, чтобы гарантировать, что Португалия будет воевать, а не предоставит колониям независимость. Хотя этими акторами предопределялась политика в Лиссабоне, они оказались не в состоянии подавить движения за независимость. Рост военных потерь в колониях вёл к сокращению количества поступающих в офицерские школы представителей семей высшего класса, из которых комплектовалось всё верховное командование португальских вооружённых сил. Это открыло доступ в офицерские школы для курсантов из низшего класса и возможности для продвижения по службе младшего командного состава. Новые офицеры из низшего класса сформировали ядро оппозиции колониальным войнам и революционеров, которые в 1974 году сбросили авторитарный режим. Некоторые представители высшего генералитета, считавшие колониальные войны проигранными и беспокоившиеся, что в поражении обвинят именно их, присоединились к революции. «Хотя военными часто движет узкий корпоративный интерес, например, при выборе конкретных стратегий, которые гарантируют значительные бюджеты и автономию для вооружённых сил, армиям в конечном итоге необходимо выигрывать войны», делает вывод Спрёйт.