Пассажир с детьми. Юрий Гагарин до и после 27 марта 1968 года [заметки]

Шрифт

Интервал

Настолько бородатый, что герой этой книги, сам заядлый анекдотчик, наверняка отрезал бы за него автору – он имел обыкновение так поступать – галстук до самого узла.

Цифры в скобках отсылают читателя к разделу “Индекс источников” в конце книги.

Если верить толкованию современного исследователя, гэдээровские избиратели воспринимали улыбку человека, явившегося к ним из космоса (речь идет о гагаринско-терешковском “Йури-Валйа-Фройндшафт”-туре в ГДР на выборы в 1963-м – агитировать за “наш” “Национальный фронт”), как подобие рентгеновского луча, который проникает в их “политическое мнение” – и делает их тела прозрачными для контроля со стороны “Национального фронта”. Те, кто не выберет “Национальный фронт”, по сути, откажутся от дружбы Юрия – что просто немыслимо, поскольку приведет их к тотальной десоциализации [15]. Фигура Гагарина как “улыбающегося Друга” выглядит в этом контексте крайне зловещей. И, если уж на то пошло, фраза Терешковой, которая находилась в Карл-Маркс-Штадте, в адрес Гагарина, который был в Эрфурте, по телемосту – “Товарищ Гагарин, почему не улыбаетесь?” – звучит вовсе не как шутка, а как окрик: “Оружие к бою!”

Кшатрии – каста воинов в Индии; люди, у которых импульс мужества превышает чувство самосохранения. – Прим. ред.

С точки зрения вечности (лат.). – Прим. ред.

Магия космоса (англ.). – Прим. ред.

Химический чистый образец раннего “диссидентского” нарратива находим, например, в дневниках литературоведа Р. Г. Назирова – в частности, в записи за 1963 год.

“Космонавт № 1 – негодяй. Юрий Гагарин – пьяница, болтун, хвастун и бабник. Хотя жена бьет его, он всё же не пропускает ни одной хорошенькой девушки. Бровь ему рассекли в пьяной драке из-за женщины. Но всё это ерунда, а главное он – доносчик, подлец с политическим оттенком. Он служил в северной авиации: ночные полеты, вьюги, метели, очень часто люди гибнут. Он сказал друзьям, когда в авиации начали набирать космонавтов: «Не всё равно, где погибать? Там хоть со славой погибнешь!» И подал заявление. С первого же момента он начал пробиваться, делать карьеру. Во что бы то ни стало он решил полететь первым и не стеснялся в средствах. Всех соперников он убрал с дороги посредством доносов. И полетел первым. В среде космонавтов его не любят” [10].

Как формировалась “романтическая” версия истории Гагарина, можно понять по байке, которую рассказал автору австрийский писатель и политический активист Вальтер Фамлер: “В детстве у меня была куча игрушечных жестяных насовских ракет; японский электрический космический корабль с американским гербом и надписью «U.S.A.F. – GEMINI X5» до сих пор стоит у меня на полке. А еще я помню, как отец разбудил нас, детей, ночью, когда происходила высадка на Луну – не пропускать же это «всемирно-историческое» событие. И мы, сонные, стали смотреть его по черно-белому телевизору. Когда «Аполлон» наконец прилунился и Нил Армстронг сделал первые шаги, мой отец выдернул штекер из розетки и сказал: «Ну вот что, ребята. Похоже, американцы таки высадились на Луну, но я вам должен сказать одну важную вещь: первый человек в космосе был советско-русский – и звали его Юрий Гагарин». И вот этот урок я запомнил на всю жизнь”.

Здесь в смысле – очевидцев (синоптиками называют первых трех евангелистов – Марка, Матфея, Луку – кто воочию видел Христа). – Прим. ред.

Впервые внимание автора привлек к нему Л. А. Юзефович.

Воспоминания членов семьи Гагариных о войне вообще вызывают у скептиков много вопросов, что неудивительно. До 1956 года о пребывании на оккупированной территории – если только у вас не было документального подтверждения, что вы водрузили красный флаг на здание немецкой комендатуры и пустили под откос эшелон, набитый эсэсовцами, – лучше было помалкивать вовсе. Позже об оккупации можно было говорить без каких-либо опасений – но определенный канон всё же следовало соблюдать, и литобработчики, помогавшие Гагариным писать мемуары, прекрасно это осознавали.

Жанр живописи эпохи барокко, аллегорический натюрморт, композиционным центром которого традиционно является человеческий череп. Подобные картины, ранняя стадия развития натюрморта, предназначались для напоминания о быстротечности жизни, тщетности удовольствий и неизбежности смерти (Википедия). – Прим. ред.

Аида Лукина, в замужестве Цибанова, впоследствии также обнародовала мемуары о своем однокласснике. Одно из ее весьма живых воспоминаний – о том, как гагаринская компания подожгла сухую траву в горпарке, приехала милиция, Гагарину удалось сбежать, но некоторых поймали. Утром он тоже пришел в отделение – сдаваться, из солидарности. Но от поздно раскаявшегося поджигателя отмахнулись.

Технология, позволяющая летательному аппарату оставаться невидимым для радаров противника. – Прим. ред.

Памятных предметов. – Прим. ред.

Судя по опубликованным данным и мемуарам, физическое развитие Ю. А. Гагарина происходило неравномерно. Так, Н. К. Щекочихина, дочка сестры Анны Тимофеевны, вспоминает, как в 1950-м ее двоюродный брат “опутывал свои бицепсы нитками в несколько рядов, напрягал мышцы и рвал их, доказывая, что они действительно железные” [27]. Примерно в это же время, если верить Б. Столяржу, Гагарин на вступительных экзаменах “пробежал стометровку за 12,6 секунды, километровую дистанцию преодолел за 2 минуты 46 секунд, прыгнул в длину на 5 метров 11 сантиметров, 26 раз отжался от земли, получил наивысшую оценку при выполнении специального гимнастического комплекса” [20]. Цифра “26” выглядит подозрительно – как же можно с такими результатами стать тренером? Нет, тут что-то не то.

Это “не то” аукнулось еще раз спустя десять лет. Согласно “Данным общефизической подготовки”, в рамках проведенной весной 1960-го проверки будущие космонавты оказались “физически подготовлены слабо. Большинство слушателей могли подтянуться на перекладине от 2-х до 5 раз, удержать «угол в висе» не более 1–5 сек.”. Из “Таблицы динамики силовых качеств космонавтов” выясняется, что в марте 1960-го он мог подтянуться на перекладине 6 раз, в сентябре – 8. (Титов лидирует в группе с динамикой 9—15.) Держание угла в висе: март – 15 секунд, сентябрь – 24. (Титов – 16 и 42 соответственно.) Фамилия Гагарина названа в числе тех четверых, у кого “функциональные изменения сердечно-сосудистой системы после бега свидетельствовали о крайне неудовлетворительной подготовленности организма к физическим нагрузкам (резкая возбудимость пульса при замедленном восстановлении его до исходного уровня, ступенчатый подъем максимального артериального давления)” [27]. Через 11 месяцев интенсивных тренировок Гагарин оказался в отряде по степени физподготовки уже на втором – опять же после Титова – месте в общем зачете.

Д. П. Мартьянов дожил аж до 2008 года – и умер вовсе не в постели: “Он трагически погиб в Москве – какой-то негодяй угнал машину и, убегая, сбил его” [23].

Любопытно, что лейтенант Акбулатов не только запрещал своим курсантам жениться, но и сам являл собой наглядный пример негативных последствий изменения матримониального статуса, о чем свидетельствует следующий анекдот: “Гагарин побывал у старшего лейтенанта Акбулатова. Не в гостях, разумеется, а выполняя приказание командира эскадрильи: доставить Акбулатову на дом срочный пакет. По возвращении в училище любопытные курсанты засыпали Гагарина вопросами: как там, что там у Акбулатова дома? Гагарин ответил песней: Акбулат удалой, / Бедна сакля твоя, / Кроме койки с женой, / Больше нет… ничего!” [10].

О характере отношений Гагарина с будущей тещей можно судить по сохранившемуся в ее памяти эпизоду: “Варвара Семеновна: «Ты уж мою дочь не обижай, она у меня младшая, последняя». – «Мама, вот стану я генералом, а Валя ваша генеральшей, тогда скажете». Варвара Семеновна безнадежно махала на него рукой и смеялась вместе с ним, не в силах сдержаться” [31].

Кстати, о перстнях: “При посещении <Гагариным> цеха ювелирных изделий <речь идет о смоленском заводе “Кристалл”> ему предложили приобрести для подарка жене золотое кольцо с бриллиантом стоимостью шесть тысяч рублей. На что Юрий ответил шуткой:

– Моя жена и без того красива. – А немного погодя серьезно добавил: – И не по карману это мне” [18].

Автор “Нужной вещи” – самой знаменитой книги об истории американского космического проекта.

Необходимым условием (лат.). – Прим. ред.

А. А. Леонов в личном интервью автору очень точно заметил: никто из нынешних космонавтов, скорее всего, просто не прошел бы испытания, которые выпали на долю первого отряда. Дело в том, что тогда, в 1959—1960-м, медики перестраховывались – и отбраковывали организмы даже с самыми незначительными отклонениями, которые легко корректировались, особенно по нынешним временам. Условно говоря, если у человека обнаруживался кариес – его спроваживали восвояси. В результате космонавты второго и других наборов уходили из отряда по состоянию здоровья, тогда как из первого – только по возрасту. О чем еще, кстати, это свидетельствует? О том, что не погибни Гагарин в 1968-м, он праздновал бы шестидесятилетний юбилей своего первого полета работоспособным моторным мужчиной.

Едва ли не перманентную, форсированную, бросающуюся в глаза шутливость Гагарина считают нужным отметить почти все мемуаристы. В один голос знакомые описывают его как хохмача, юмориста, пранкера. Он обожал наряжаться на Новый год в карнавальные костюмы – и с удовольствием играл в шутейных любительских спектаклях; особенно знаменит Гагарин-Нептун – посвящающий молодых космонавтов в профессию в бассейне Звездного. Он дарил знакомым тюбики с космической пищей – причем, ради пущего эффекта, не ленился переклеивать этикетки (“Как-то раз вручил мне тюбик с этикеткой водки «Столичная», я обрадовался (их борщи и каши не очень вкусные), приехал домой и решил отпраздновать успешный старт. Поставил стопку и налил из тюбика… борщ!” [84]). У “знатной прядильщицы” Валентины Гагановой, с которой сидел рядом на конгрессе по разоружению в президиуме, он однажды украл под столом туфлю, которые та сняла: жали. Заподозрила неладное, она все же честно отвечала на его сочувственные расспросы: какой размер, цвет, фасон. “И не признается, главное. Я ему: да кроме тебя никто не будет такого делать. Он вернул мне туфли”.

“Юраша был очень веселый! Редко злился и не любил ссор. Наоборот, шуткой и смехом всех мирил” [85]. “Хороший парень был, всегда улыбался, смеялся”. Был заядлым анекдотчиком. Распевал народные частушки – сам про себя: “Валентине Терешковой за полет космический подарил Гагарин Юра… <…> автоматический” и т. п. “Он же был большой хохмач”. “Речь его была легкой, с блестками юмора” [23]. Поражала его способность шутить даже в тех ситуациях, когда явно было не до смеха; очевидно, что юмор у Гагарина был не только массажем для ума, но и чем-то вроде защитной реакции организма.

Он был мастером разряжать в обществе напряженную атмосферу; тем человеком, который в состоянии поддержать угасающий разговор, заполнить паузу или перевести беседу в более подходящее русло – для этого в его арсенале имелся широкий выбор анекдотов и просто “шуток”. Он мог ни с того ни с сего вдруг осведомиться: ну-ка, кто был самым первым штурманом в России? Кто-кто: матрос Железняк: “Он шел на Одессу, а вышел к Херсону” [82]. Мог вдруг обратиться к вам с вопросом: “Всё хотел спросить – что, до сих пор так и не нашли?” Если вы знали, что последует дальше, то надо было подыграть: “У нас пока нет. Разве здесь обнаружили…” Не понимаете, о чем идет речь?

“Что-что, Юрий Алексеевич?” Видя, что интерес публики достиг своего апогея, он раскрывал карты: “Вы же знаете, что во всех армиях мира до сих пор ищут солдата, который старшину «рашпилем» назвал… У вас тут случайно не нашли?” Мемуаристы уверяют, что публика – даже и далекая от армии – принимала его бенефисы такого рода с большим энтузиазмом. “Буквально грянул смех, и стало проще” [83].

Природная жовиальность и умение пользоваться юмором как инструментом, “социальной смазкой”, позволили Гагарину на протяжении многих лет успешно играть роль медиатора между антагонистичными обществами и их фракциями: между Западом и Востоком, между интеллигенцией и властью, между технарями и гуманитариями, между русскими националистами и западниками, да даже и между мужчинами и женщинами.

Душа компании, Гагарин был из тех джентльменов, кого описывают формулой “ценитель женской красоты и знаток мужских характеров”. В. Шаталов в “Космических буднях” вспоминает про то, как Гагарин, увидев, что космонавты второго отряда, которым недавно дали ордера на новые квартиры в Звездном, живут практически без мебели, спят на полу, в лучшем случае на раскладушках, подмигнул ему: “Ну что, живете половой жизнью?” Из той же серии его знаменитый вопрос к женщинам из отряда космонавток: “Ну что, девчонки, без платьев ходите?” Пожалуй, пару совсем уж солдафонских шуточек лучше было бы выкинуть из памяти.

G[же] – единица измерения силы тяжести.

Историческую барокамеру, внутри которой Гагарин провел десять дней своей жизни, в 2018 году вывезли из Музея космонавтики на реставрацию – но с охраняемой автостоянки в Строгине ее украли злоумышленники и сдали на металлолом. Журналисты телеграм-канала Mash, опубликовавшие видео похищения (барокамера выглядит как строительная бытовка, только полностью железная, насквозь ржавая), сообщают, что, погрузив капсулу в грузовик, воры по иронии судьбы крикнули: “Поехали!” Уникальный артефакт утрачен навсегда.

Центр космической медицины Холлоумэн.

Эти дурацкие “Ландыши” тоже вошли в историю; о кое-каких нюансах, связанных с этой песней, – и об очертаниях культурного космоса Гагарина – автору этой книги рассказал Алексей Архипович Леонов.

– “Ландыши” – это как раз в 61-м году появилась эта песня. Мы ее переделали со своими словами – и договорились так. Поскольку радиоуправление шло с радиостанций, по всему СССР разбросанных, я когда выхожу на связь, я не называю себя “Заря-3”, а называю “ландыш” – тогда он понимает, что с ним ведет разговор космонавт, его товарищ, и с ним можно откровенничать. Это техническая часть песни “Ландыши”…

– А культурная? Вот Гагарин – он так всю жизнь и слушал “Ландыши” – или что-то еще? “Битлз” он мог слушать, хотя бы теоретически?

– У него были записи – тогда еще только появились магнитофоны – песни времен войны 1812 года гусарские. Я запомнил – “Гренадерам у трактира сена подстели”, такие какие-то.

– Казачьи?

– Да, казачьи песни. Вот это у него было. Кто ему дал?..

– А Элвиса Пресли он не мог слушать?

– Нет.

– Потому что не нравилось или потому что запрещено было?

– А мне до сих пор не нравится, педерастов этих, Элтона Джона…

– А то, что стиляги слушали, – вы не слушали?

– Нет.

– Потому что вы были офицерами?

– Не поэтому. Ну не нравилось это [48].

“Поехали” – и последовательность букв, и фрагмент аудиозаписи гагаринского голоса, где слышны его просодические особенности, в частности, долгота и открытость гласных – превратилось в объект нематериального культурного наследия человечества, который, к счастью, не нуждается в защите ЮНЕСКО, поскольку не подвергается никаким видимым угрозам исчезновения и используется довольно крупными языковыми коллективами как слово-шибболет: пароль, по которому свои узнают своих.

В России негласно распространено представление о том, что это текст, с которым русский народ гарантированно войдет в “книгу истории человечества”.

Копирайт на это слово приписывали себе несколько гагаринских инструкторов периода его полетов в Оренбурге и Заполярье: так, Ядкар Акбулатов заявлял, будто Гагарин сам признавался ему потом, что это ж “вы всегда, как летать в зону, на пилотаж, меня поднимали на большую высоту, на 12 тысяч метров, тоже ведь страшновато, вы всегда с такой простотой: «поехали», как будто на телеге. Такое вдохновение дает, уверенность, что прекрасно все – ну я и сказал на старте перед пуском” [29].

Любительские этнолингвистические анализы феномена “поехали” обычно выявляют сугубо национальные – классовые, крестьянские – лейкоциты в крови Гагарина, которые трактуются импрессионистически: “так проявились и его доброе, душевное отношение к ракете, как к умному, живому существу, и его открытое сердце. Поехали! Так в старину обращались к любимому коню” [1].

Также существуют “постмодернистские” экзегезы этого текста – в частности, версия о том, что “«Ну, поехали» на самом деле цитата из Диккенса, точнее реплики попугая, сказавшего «ну, поехали» в момент, когда кошка тянула его из клетки” [51].

Сергей Павлович и Юрий Алексеевич упомянули “самогон”; если уж на то пошло, в космическом корабле действительно было спиртное – бутылка коньяку, в составе НАЗа (неприкосновенный аварийный запас). Мы знаем об этом благодаря тому, что глазастый майор Ахмед Гассиев, встретивший Гагарина, приметил, что один из охранявших место приземления сержантов украл обнаруженную под креслом непочатую бутылку армянского коньяка и выпил ее [19]. В дальнейшем испытания “приема” именно этого напитка в условиях невесомости осуществлялись в Центре подготовки космонавтов с надлежащей серьезностью. “Для этой цели, – пишет И. Касьян, – был взят на самолет коньяк в маленькой подарочной бутылочке. В первой горке я успел отвинтить пробку и сделать два глотка. Во второй горке – три глотка. Все было нормально, как и на Земле – вкус сохранился, неприятных ощущений не было. Коньяк в условиях невесомости был приятен на вкус и запах. В орбитальном полете принимать его можно. Об испытаниях коньяка было доложено Ю. А. Гагарину, который ответил, что это необходимо учесть при комплектации пищевых продуктов на борт космического корабля” [18].

“Капитан Гагарин”? Сам Гагарин, отвечая на вопрос, было ли в его службе что-то такое, о чем ему пришлось пожалеть, не то шутя, не то всерьез, отвечал, что “жалеет, что не довелось походить в капитанах”. “Мне это звание всегда казалось очень привлекательным. Оно объединяет и зрелость, и молодость” [113], ну и вообще – “самое красивое звание”. Был ли гагаринский “скачок” уникальным? И да и нет. С Титовым, например, ничего подобного не произошло – он сначала стал капитаном (разумеется, досрочно, в апреле 1961-го, за свои дублерские заслуги), а затем, перед полетом, тоже с невероятным опережением, но без каких-либо перепрыгиваний, получил “майора”; а вот Валентине Терешковой 16 июня 1963 года, приказом ГК ВВС № 0502, было присвоено воинское звание “лейтенант” и в тот же день приказом МО СССР № 149 – “капитан” [112]. Кстати, раз уж речь зашла о квалификационных званиях: “Квалификацию и знак «Военный летчик 3-го класса» Юрий Гагарин получил по выходе из военного училища. После полета в космос, перескочив через квалификацию «Военный летчик 2-го класса», он получает сразу 1-й. Подобные случаи были, но чаще всего у летчиков-испытателей или высококвалифицированных военных летчиков, получавших сразу 1-й класс, после введения приказом министра обороны этих квалификационных знаков” [112].

Майор Гагарин, я полагаю? (англ.). – Прим. ред.

Не прикасайся ко Мне (лат. Noli me tangere) – евангельский сюжет, описывающий первое после Воскресения явление Христа Марии Магдалине, которая, таким образом, первая увидела воскресшего Спасителя. “Он же сказал ей: «не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему»” (Ин. 20:11–17). Сюжет использовался для написания икон “Не прикасайся ко Мне” (“Noli me tangere”), где Мария Магдалина изображена протягивающей руки к Христу. – Прим. ред.

“Космонавт № 1 легко и крепко держал кий, обладал правильным кистевым упором, основным техническим элементом бильярдной игры. Хорошо знал, когда применить тот или иной упор: открытый, закрытый, V-образный, для наката или оттяжки, на поручне, при ударе по битку, стоящему вплотную к борту, для удара через шар и два шара.

Умел наносить удар левой рукой, а при необходимости и правой из-за спины. Одним словом, лобовой удар, бортовой контртуш, накат, остановку, плоский удар, прокатку вместо резки – все эти и многие другие премудрости игры Юрий Алексеевич познал еще курсантом авиационного училища в Оренбурге. И как каждый офицер, при удобном случае любил погонять шары” [59].

Апрельский полет вошел в резонанс с усилившейся в 1960-е – в рамках большого процесса десталинизации – атеистической кампанией, и Хрущев без колебаний воспользовался Гагариным как молотком, чтобы забить последний гвоздь в гроб религиозных предрассудков.

Видимо, для того, чтобы “церковники” на всю жизнь запомнили нанесенный им “сокрушительный удар” [13], на банкет в Кремле 14 апреля 1961 года пригласили патриарха Алексия I со свитой, и если сам Гагарин придрейфовал к нему исключительно ради светской беседы о природе вещей и фотографии на память, то Анна Тимофеевна, наплевав на то, что Хрущев только что особо отметил значение полета ее сына для атеистической пропаганды, подошла за благословением [37]. Что касается блицдискуссии патриарха с летчиком-космонавтом, то она по большей части касалась такого аспекта полета, как невесомость: “Патриарх заметил, что тело, подчиняясь законам физики, грубо говоря, болталось в пространстве, а душа, не подчиняющаяся никаким материальным законам, оставалась на месте” [37]. Гагарин, даром что крещеный, похоже, не принял эти соображения слишком всерьез и никогда их сам не транслировал – а наоборот, много раз уверял впоследствии, что, “облетев всю небесную канцелярию”, он “никого не встретил – ни всемогущего, ни архангела Гавриила, ни ангелов небесных. Выходит, небо-то чистое!” [21]. “В потоках писем, идущих ко мне, я с удовлетворением читал признания, в которых верующие под впечатлением достижений науки отрекались от бога, соглашались с тем, что бога нет и все связанное с его именем – выдумка и чепуха” [13].

Карикатурным зеркалом советских газет оказалась мировая – в основном американская, разумеется, – пресса. Ерзая, как на сковородке – кого же ей подсунули красные? – она пыталась ответить на вопрос: Who is mister Gagarin? Поскольку никаких собственных источников у западных газетчиков не было, они пошли по самому скользкому пути: попытались сфабриковать альтернативные, основанные на крайне сомнительных свидетельствах, биографии. По правде говоря, автор этой книги долго не верил в часто встречающиеся в советской прессе байки о том, что у Гагарина сразу после 12 апреля объявились на Западе родственники-князья, – не верил, пока не наткнулся на множество напечатанных в иностранных газетах диких историй такого рода. “Космонавт на самом деле сын князя, утверждает газета” [48]. Мы цитировали их в начале книги, где речь идет о происхождении Гагарина. Далее также следовала еще большая галиматья – отец подвергнут остракизму… бежал на Уральские горы… “Юного Гагарина отправили учиться в государственную школу. После того как его повысили в звании до майора ВВС, его не приняли в Коммунистическую партию, сославшись на его капиталистическое происхождение. Запрет действовал вплоть до последнего года – когда он прошел курс подготовки астронавта и у него появилась возможность все-таки добиться своего – в том случае, если партия смягчится и позволит ему вступить в нее” [48].

Симплициссимус – герой одноименного плутовского романа немецкого писателя Ханса Якоба Кристоффеля Гриммельсхаузена (около 1621–1676); веселый простак, бросающийся во всевозможные аферы и претерпевающий социальные метаморфозы от пастуха до богача и обратно. – Прим. ред.

Идею масштаба культа Гагарина можно уловить, рассмотрев фотоснимки Красной площади во время парада 14 апреля 1961 года. На них видно, что на здании Исторического музея прикреплены два гигантских, во весь фасад, транспаранта. На одном – голова Ленина, справа от нее – летящая вверх ракета, а под ракетой – вырезанная по плечи фотография Гагарина в офицерской форме. На втором – просто надпись, реально ОЧЕНЬ КРУПНЫМИ БУКВАМИ: “Честь и слава товарищу Гагарину Юрию Алексеевичу – пионеру освоения космоса!”

Попытка продать этот автомобиль – V8, 6л, 200 л.с., небитый, некрашеный, пробег 35 тысяч, гаражное хранение с 1964 года в Армении (перевезли ради церемонии встречи шаха Пехлеви), АКП, г/у, конд., ст/под, салон кожа/хром, сел-и-поехал – за 2,9 миллиона долларов с аукциона в феврале 2020 года провалилась.

Слышный на многих сохранившихся записях голос Юрия Гагарина – особый фонетический деликатес, поначалу очень непривычный, да и после первого знакомства привыкаешь к нему далеко не сразу. Он более высокий, чем, предполагается, может быть у харизматичного героя-летчика; гораздо ближе к фальцету, чем к басу. Не то что “немужественный” – скорее не “мужицкий”; странным образом, слишком звонкий для мужчины; “задорно-комсомольский”, мальчишеский; с таким голосом хорошо изображать Вольку Костылькова в радиопостановках по “Хоттабычу”. Если продолжить анализ гагаринской фонетики, то можно заметить, что в его выговоре присутствует некий легкий дефект: что-то не то со звуком “л” – он скорее ближе к европейскому “l”. При этом странном тембре и выговоре существенно, что этот голос то, что называется “приветливый”; чувствуется, что его обладатель все время пытается транслировать собеседнику доброжелательное отношение; вообще, существует огромная разница между просмотром и прослушиванием гагаринских записей: когда видишь, как он все время улыбается, всякое ощущение странности его голоса пропадает; ни на какие “дефекты” просто не обращаешь внимания.

Впрочем, недавно именно эта квартира была выставлена на продажу – разумеется, с упоминанием, что в ней жил Гагарин – как все же трехкомнатная: 67 метров, комнаты изолированные 14, 17 и 16 квадратных метров, кухня 9 метров, два балкона, потолки 2,8 метра [65]. Поразительно, однако, что, отказавшись от подарочной квартиры в Москве, Гагарин – после полета! в статусе самого популярного человека в мире! – продолжал на протяжении еще нескольких лет жить в этой ничем не примечательной гарнизонной пятиэтажной “хрущобе” в ближнем Подмосковье.

После полета в распоряжении Гагарина оказалось два автомобиля “Волга” (обе – “двадцать первые”, как в фильме “Берегись автомобиля”). Первая – личная; на ней был номер 12–04 ЮАГ; вторая – служебная, с шофером; номер на ней не был “говорящим”, но “Волга” эта была известна дорожным инспекторам Московского региона по легко запоминающейся комбинации 78–78 МОД.

ПОЛОЖЕНИЕ о космонавтах Союза ССР за 1960 год (то есть до денежной реформы, когда с купюр убрали один ноль).

“За каждый выполненный полет в космическое пространство на ракетном летательном аппарате космонавтам выплачивается единовременное денежное вознаграждение в размере от 50 до 150 тысяч рублей. Конкретная сумма вознаграждения за каждый совершенный полет устанавливается решением Совета Министров СССР по представлению Междуведомственного научно-технического совета по космическим исследованиям при Академии наук СССР и Министерства обороны” [116].

Любопытно, что первая награда, полученная Гагариным уже после полета, – вовсе не “Золотая Звезда” Героя Советского Союза, а медаль “За освоение целинных земель”, врученная ему на месте приземления. Странным образом, впоследствии это стало чем-то вроде традиции – и после Гагарина многие космонавты получали ее сразу же после приземления [7]. Характерно, что космонавты и сами воспринимали себя как целинников – причем целина простиралась гораздо дальше, чем можно было подумать; так, если верить российским таблоидам, то А. Леонов, выйдя в открытый космос, заорал от восторга: “П…ц космосу! Я ему целку порвал!” [33].

Ни разу? “20 октября 1965 г. в Останкине собрались друзья и родственники по поводу 45-летия Нины Ивановны <жены С. П. Королева>. Было необыкновенно весело, наперебой произносили здравицы, остроумные тосты, много смеялись, танцевали, пели хором и исполняли романсы под гитару. Ближе к полуночи наблюдательный, всегда чуткий и заботливый С. П. Королев понял, что отпускать домой Юрия Алексеевича на его «Мерседесе» нельзя. Тоном, не терпящим возражений, он предложил Ю. Гагарину поставить «Мерседес» в гараж на усадьбе, попросив Нину Ивановну помочь ему в этом, а сам по телефону уже звонил дежурному на предприятие, вызывая служебную машину. Гараж-то Королевы предусмотрительно построили (правда, за свой счет) кирпичный, просторный, отапливаемый, даже с ямой для ремонта автомобиля, но машину так и не приобрели.

Вернувшись в дом, Нина Ивановна, слегка капризничая и шутя, попросила: «Сережа, купи мне тоже такую же маленькую машинку». Сергей Павлович, улыбаясь, пообещал жене выполнить ее просьбу. И не забыл об этом. В архиве Королевых сохранилась машинописная копия документа.

«Начальнику управления

по обслуживанию дипломатического

корпуса МИД СССР

т. Иванову В. И.

Прошу Вас изыскать возможность в продаже автомашины иностранной марки высшего класса, желательно двухместную спортивного типа ‘Мерседес’ из предполагаемой реализации у дипломатического корпуса, за наличный расчет, для моей семьи.

Нач. предприятия п/п Академик С. Королев

29/XII-65 г.»” [63].

Гагаринская одиссея 1961–1962 годов достаточно подробно запротоколирована советскими журналистами, специализировавшимися на пропагандистском аспекте визитов (раз уж именно за это им платили). На соответствующем материале были выпущены целых три книги-травелога: “Хорошо, хорошо Гагарин!” (выкрики, которыми его приветствовали в Японии), “По орбите дружбы” и “Первый гражданин Вселенной” Н. Каманина. Все три издания представляют собой документы, ярко свидетельствующие о риторическом формате, принятом в соответствующую эпоху, но источником для биографии Гагарина могут служить лишь до известной степени. Ну, то есть там, например, упомянуто, что в токийском аэропорту Гагарина встречала многотысячная толпа, – но не сказано о группе ультраправых, которые орали в мегафон: “Gagarin go home!” Или – есть про то, как Гагарин включил музыкальный автомат в альпийском придорожном ресторанчике, а тот вдруг сказал его собственным голосом: “Поехали!” – и только после этого стал транслировать заказанную композицию какой-то местной рок-группы; но нет ничего про то, что студенты Венского университета написали петицию протеста против идеи разрешить советскому майору читать у них лекцию.

Зато, кто бы мог подумать, автор может проболтаться о том, что – очень поздно вечером, когда работать все равно уже негде и не с кем, – Гагарин, например, откликнулся на приглашение “арабских друзей” – в Каире – “посетить мюзик-холл «Под пирамидами»”. Разумеется, описание будет крайне скудное, подстрахованное ритуальными оговорками (“Мы же приехали сюда не гулять, а работать, – напомнил кто-то сказанные однажды Юрой слова. – Делу – время, потехе – час! Едем!”) – однако факт остается фактом: мы все-таки узнаем, что Гагарин ездил на представление “известной танцовщицы Ходы Шамс эд Дин, которая танцевала около часа, танцевала удивительно грациозно и изящно” [6]. Кое-какие наблюдения можно найти в дневнике Каманина (который был с Гагариным не везде – к счастью для Гагарина и к несчастью для нас).

Не всегда все шло гладко.

Летом 1962 года Гагарин прилетел в Финляндию на Фестиваль молодежи и студентов. Деньги на организацию выделял СССР, страна была “демократическая”, но нейтральная, Гагарин в прошлом году уже был здесь – триумфально. Еще раз? Поехали, конечно! Контрудар по попытке культурной колонизации бывшего российского региона нанесло ЦРУ – которое подошло к делу так серьезно, что Хельсинки на пару недель превратился в самую горячую точку Европы. Финская пресса объявила фестивалю бойкот – квалифицировав его как вмешательство СССР во внутренние дела суверенного государства. ЦРУ нашпиговало город своими шпионами – и устроило дела таким образом, что половина огромной (435 человек) американской делегации оказалась антисоветчиками [71]. И ладно бы только американцы: если тех раздражала советская экспансия на Кубу, то европейцы – и местные, и привозные – были крайне недовольны недавно построенной в Берлине стеной. Неудивительно, что гагаринский открытый лимузин вынужден бы пробираться не только через рыдающую от счастья толпу, но и сквозь места столкновений молодежи – то есть, разумеется, “молодчиков” – с полицией; приятель Гагарина, секретарь ЦК комсомола С. П. Павлов, малюет совершенно босхианские картины: “Пьяные, орущие, жующие жвачку, они швыряли в фестивальные автобусы камни, бутылки с кока-колой и дохлых крыс. Выли, как сущие бесы, дергались в твисте и рок-н-ролле, кричали «Хайль Гитлер!»” [60].

Впрочем, в Гану Гагарин только собирался – в последний момент визит отменили. Либерийская авантюра Гагарина озадачивает: сама страна значилась далеко не в первых строчках списка друзей СССР, флаг отчаянно напоминал американский, президент Тубмен флиртовал с СССР, но политику правительство проводило скорее прозападную; здесь работал резидентом британской разведки Грэм Грин. Передвижения Гагарина по стране производят впечатление хаотичных. Самого Тубмена, похоже, в стране не оказалось. Зачем-то Гагарин поехал на каучуковые плантации, где ему устроили встречу с владельцем – белым, в колониальном пробковом шлеме. Сам плантатор выглядит карикатурным, но, по крайней мере, адекватным ситуации, чего не скажешь о Гагарине: член компартии, вместо того, чтобы призвать негров-рабочих к бунту, он с широкой улыбкой разрезает ножом приготовленный ему поваром эксплуататора торт-мороженое в виде космической ракеты. Затем Гагарин поехал осматривать железные рудники, – тоже принадлежащие, сколько можно понять, шведам и американцам, – и сфотографировался с инженерами-экспатами. Вернувшись в столицу, Монровию, Гагарин посетил ритуальные пляски – “под горячую дробь барабана, обтянутого кожей кобры” – местных дикарей, словно бы сбежавших со съемок “Пятнадцатилетнего капитана”, и позволил госсекретарю вручить себе высшую награду страны – Большую Звезду Африки. Из опубликованных отчетов решительно невозможно понять, чего ради – или по дороге куда – он здесь оказался. Пожалуй, это одна из самых таинственных страниц в биографии Гагарина; больше похоже на то, что у этого маршрута была какая-то так и не рассекреченная подоплека – например, что в Либерии Гагарин на самом деле спасал застрявшую в Гвинейском заливе советскую атомную субмарину.

Дословно: изобретено не здесь. – Прим. ред.

Гагарин был не первый советский политик, который острил “на экспорт”, – но его радикальное отличие от коллег и предшественников на этом поприще состояло в том, что делал он это не в пример тоньше и любезнее. О господствовавшей в тогдашней дипломатии речевой норме – и манере “шутить”, например, Н. С. Хрущева – можно судить по искрометной реплике последнего, касающейся перспектив двусторонних отношений с канцлером ФРГ: “Мы никогда не примем Аденауэра как представителя Германии. Если снять с него штаны и посмотреть на его задницу, то можно убедиться, что Германия разделена. А если взглянуть на него спереди, то можно убедиться в том, что Германия никогда не поднимется”.

Здесь: страна, к мнению которой вынуждены прислушиваться. – Прим. ред.

В оригинале: Ga-ga over Gagarin (англ.).

Орфография мемуариста сохранена.

Юнион Джек – название национального флага Великобритании, закрепившееся с XVII века. – Прим. ред.

Странным образом, исполнительницей роли Елизаветы Второй в фильме Стивена Фрирза “Королева” стала Хелен Миррен – мало того что просто русская по происхождению (Елена Миронова), так еще и из Гагаринского района Смоленской области [65].

Самый, пожалуй, вопиющий случай спаивания – это история сошествия Гагарина в Криковские винные подвалы в Молдавии – огромный, в 50 гектаров, подземный, на глубине 30–70 метров, комплекс-винохранилище: 60 километров галерей – и несколько дегустационных залов. Он провел в этом лабиринте, по разным данным, двое или трое суток; и о том, что по пути назад его поддерживали под руки, написано даже в путеводителе Lonely Planet по Восточной Европе.

“Подробный дневник Юра не вел. Точнее, не вел постоянно. На это у него не хватало времени. Но записи он делал. Иногда очень короткие, иногда несколько подробнее. Где бывал, с кем встречался, что делал, что привлекло внимание – вот характер этих записок. Есть в них свои суждения, оценки событий, вопросы к самому себе. «Дневник – для памяти, – объяснял он свое “писание”. – Уйду на пенсию, обязательно напишу мемуары…»” [35]. Даже судя по опубликованным отрывкам (например, нелестная аттестация некоего человека: “Вызывал Я., снимал стружку. Мелочный человек. Можно подумать, что ему больше нечем заниматься, кроме уверток и придирок. He пойму, чего в нем больше – барства и хамства или простой глупости… Жалким выглядит человек, который всегда оправдывается. Лучше бы дело делал”), это потенциально самая серьезная связанная с Гагариным реликвия; ее нельзя упускать из виду ни в коем случае. Надо четко заявить: ДНЕВНИК ГАГАРИНА существует и когда-нибудь всплывет.

Есть свидетельство известинского журналиста [36] – о том, как он пришел брать у Гагарина интервью, а тот ему дал почитать – мол, на, тебе полезно будет перед разговором – свой дневник. Это – и тот факт, что В. И. Гагарина могла дать его после гибели мужа А. Леонову, – говорит о том, что дневник был если не полностью публичный, как “живой журнал”, то все-таки совсем не тайный, предназначенный и для чужих глаз тоже – как, например, фейсбук.

Более того – возможно, где-то сохранился и ждет своего часа еще и юношеский “дневничок”, о котором в книге Л. Обуховой довольно подробно рассказывает саратовская преподавательница Гагарина по литературе Рузанова.

“Нина Васильевна Рузанова позвонила мне на следующее утро:

– А ведь вы знаете, – торопливо сказала она, – ведь Юрий вел дневник. Вот бы разыскать его! <…> Потом застенчиво проговорил: «Давно хотел сказать: я веду дневничок. Только там, наверное, полно ошибок, да и пишу безалаберно: только о том, что меня взволновало в текущий момент». Он мне показал тогда некоторые страницы. А кое-что совсем по-детски неуклюже загораживал ладонью. <…> Как-то весной мы всем техникумом ездили на маевку, в дачное место под городом, на Девятую остановку. И вот Юра описал этот день примерно так: «Как дышится легко! Неплохо было бы здесь и уроки готовить. Но далеко ездить. Ничего, рядом Липки»”.

Таким образом, Гагарин вел дневник на протяжении как минимум двух десятилетий; во-первых, представляете, какая это реликвия (и потенциальный источник ответов на самые нескромные – хотя Гагарин, конечно, не Лора Палмер – вопросы); во-вторых, это означает, что Гагарин причастился дневниковой культуре не случайно, не поверхностно, а последовательно приучал себя к ней, сознательно погружался в нее; сама склонность к ведению дневника многое говорит о психических особенностях личности; однако судить обо всем этом лучше не голословно – а имея к гагаринскому дневнику доступ.

В. И. Гаганова (1932–2010) – прядильщица, новатор производства, Герой Социалистического Труда. – Прим. ред.

Самое удивительное, что космонавты не просто обиделись на выпад в свой адрес (“они считают, что данный фильм принижает заслуги космонавтов”, – записывает в дневнике Каманин [9]; и особенно болезненно было воспринято ими даже не обвинение в “зазнайстве”, а акцент на комичности дефицита непосредственно героического события: подумаешь, слетал в космос на полтора часа – все равно что тридцать третий зуб), но поднялись в контратаку. Гагарин и Леонов явились к Каманину и попросили его принять меры по запрещению выпуска этого фильма. Каманин, как и все остальные, прекрасно понял, о чем фильм, однако обращение не поддержал и фильм счел неоскорбительным. Личное интервью автора этой книги с А. А. Леоновым убеждает в том, что “Тридцать три” до сих пор действует на противников как красная тряпка на быка. “Конечно, это гротесковый фильм завистника вот этого… Конечно, все это имелось в виду, абсолютно даже нечего говорить”. – “И вы, правда, пошли с Гагариным к Каманину жаловаться?” – “Мы сказали о своем мнении, но не просили и не могли просить, чтобы… Но он подлец, конечно” [2].

В сентябре 2014 года на одном из аукционов выставили пустую бутылку из-под вина Château Meyney, Prieuré des Couleys 1961 – распитого, согласно оставленным на этикетке подписям и датировкам, Гагариным и Комаровым 11 февраля 1967 года, в честь назначения их членами экипажа “Союз”, “незадолго до их трагической гибели”, как написано в рекламном проспекте. Эстимейт – €2,400. Желающих приобрести объект не обнаружилось.

В тех случаях, когда нужно было пройти через какого-нибудь вахтера, он гарун-аль-рашидовским жестом опускал их на нос и, улыбнувшись своей улыбкой, спрашивал что-нибудь вроде: “Отец, ты что же это, своих не узнаешь?” У вахтера отпадала челюсть [16].

У Гагарина была своя система, с помощью которой он уклонялся от гаишников, которые не желали упускать свой шанс пообщаться с первым космонавтом и непременно останавливали его машину, якобы лишь потом догадавшись, кто перед ними. “Попадая по делам в Москву, Юра старался вести машину так, чтобы от светофора до светофора проскочить на зеленый свет. Если же случалось, что регулировщик путал вдруг его расчеты и красный свет загорался, когда он был у перехода, Юра прятал голову под руль, делая вид, что ему надо устранить какую-то неполадку” [18].

О том, что Советский Союз был настоящей сверхдержавой, можно судить по тем фактам, что американские газеты отводили чуть ли не целые полосы под статьи, в которых описывались эстетические разногласия советских граждан. Washington Post, 22 декабря 1962 года: “Гагарин присоединяется к перебранке относительно современного искусства. Москва, декабрь, 21. Советский космонавт Юрий Гагарин сегодня присоединился к русским критикам абстрактного искусства и «завывающей и истеричной музыки твист». В письме в молодежную коммунистическую газету «Комсомольская правда» первый русский космонавт подверг порицанию «художников и композиторов, ищущих дешевой популярности и стремящихся создать себе репутацию новаторов». Авторы заявили, что они не могут молчать, когда «такие творения вызывают запор в чистом течении советского искусства»” [7]. The New York Times, 9 мая 1963 года: “Гагарин поддерживает нападки на писателей! Советский космонавт присоединился к хору критиков, поносящих популярных нонконформистских писателей Yevgeny Yevtushenko, Vasily Aksyonov and Andrei Voznesensky”.

Гагарину постоянно что-то дарили, и в какой-то момент это стало проблемой; поэтому одним из первых общественных помещений в Звездном городке стала “Комната славы”, куда слетавшие космонавты могли передать излишки сувениров. Даже и разгруженная, гагаринская квартира напоминала посетителям пещеру Аладдина, а сам список даров – борхесовскую энциклопедию китайского императора: набор предметов, организованных по загадочному принципу и оказавшихся в одном месте по непонятным критериям: австралийский бумеранг, рудничная лампа, эльзасская кукла, золотой, украшенный семью бриллиантами – и свидетельствующий о прохождении пилотских курсов – значок Les Aiglons d’Ivry, бронзовая фигура Икара, медвежья шкура, пистолет, фигура литейщика, “канадка” – куртка офицеров-подводников, афганский столик из ляпис-лазури с изображением Луны и полета на нее советского космического корабля, глобус без Америки, гигантский омар, попугай ара, не говорящий голосом хозяина, но имеющий обыкновение хвалить себя вслух – “Лора хорошая, красивая”, трость из пальмирового дерева, украшенная орнаментом, покрытая прозрачным лаком и снабженная клеймом со скопированной с оригинальной фотографии надписью “Изогиз”, кованный серебром щит – символ города Асуан в борьбе за свободу и независимость арабского народа, аккордеон “Melodia III” производства завода “Гармоника” (ЧССР), георгин специально выведенного тюрингской фирмой “Chrestensen” сорта “Юрий Гагарин”, оригинал рисунка Херлуфа Бидструпа “Дания снимает шапку перед советским героем космоса”, мантия (просторный халат из дорогой ткани в полоску), перьевые украшения на голову, серебряный портсигар, много лет передававшаяся из поколения в поколение в семье греческой женщины Ефросинии Милонаку монета времен Александра Македонского, набор кубинских сигар (от Ф. Кастро), гирлянда “журавликов мира” (от детей Хиросимы), белое кимоно, покрытое лозунгами борьбы за разоружение, и японская же головная повязка с надписью “За мир”, трофейное Красное знамя, захваченное в 1941 году в Киеве дарителем, лейтенантом СС Фридрихом Шмидтом, который “сегодня второй раз капитулирует и в знак этого возвращает флаг…” [63], катер на шесть спальных мест с тентом и стосильным мотором, каска пожарного Управления пожарной охраны шведского города Мальме, серебряный глобус со спутником, персидский кот, ажурная шкатулка из чугуна каслинского литья, деревянная шкатулка с узорами, выпиленными учениками спецшколы для слепых детей лобзиком, портрет афганского короля с автографом, набор каракуля на шубу и ковер, патент – от западногерманского изобретателя Генриха Кремера – на новый способ изготовления строительных плит с разрешением “использовать его на благо Советского Союза и всего человечества”; старинная, 1466 года, гравюра из меди с дарственной надписью “Способствуйте, пожалуйста, взаимопониманию между нашими народами!” [63].

Дальнейшие судьбы этих даров могли быть невероятно причудливыми; так, зимой 2010 года автор этой книги обнаружил в Дарвиновском музее в Москве действительно гигантского омара, подаренного Гагарину в Америке. Экспонат сопровождался объяснительной табличкой, из которой следовало, что Гагарин передарил омара конструктору В. Глушко, Глушко – некоему А. Елисееву, а тот – отдал в музей; жалко, что нам неизвестно, в каких выражениях дарители преподносили своим контрагентам это существо.

Неверный шаг (фр.). – Прим. ред.

Холодная война шла не только в космосе, но и на земле – и подчас принимала самые комические формы. В мае 1961 года американцы прознали, что русские назвали некий вновь обнаруженный минерал “гагаринит” – и заерзали, что опять “их парни” проигрывают сражение. Вряд ли в СССР предполагали, что кто-то воспримет этот камень как брошенный в свой огород, однако же реакция последовала незамедлительно: началась “война камней”. Американцы, во-первых, тут же подвергли сомнению информацию, не подтвержденную ни точными описаниями, ни точными сведениями о месте обнаружения камня; а во-вторых, принялись нервно гадать, удостоится ли подобной чести первый американский астронавт Алан Шепард, который, в сущности, ничем не хуже. Узкое место оказалось совсем не там, где можно было его ожидать. Как выяснилось, минерал “шепардит” уже существует – но спокойной ситуацию с ним не назовешь. Дело в том, что назван он был так еще в середине 80-х годов XIX века в честь одного геолога, точнее, самим этим геологом в честь самого себя, причем, как впоследствии выяснилось, другие геологи уже описали эти камни и присвоили им другие имена (шрайберзит, энстатит и бруцит, если вам интересно), так что не вполне ясно, забито все-таки название “шепардит” или нет. Существуют всего три образца “шепардита”, причем, странным образом, два из них (шрайберзит и энстатит) были добыты из метеоритов. Научный обозреватель газеты Washington Post, описавший всю эту неразбериху в статье под броским заголовком “Красные дошли до того, что называют камни в честь Гагарина” (18 мая 1961 года) [59], заканчивает свой обзор многозначительным замечанием: некоторые названия, говорит он, так и не приклеиваются к камням – вот, например, был тут “муссолинит”, и что же? Ничего: выяснилось, что на самом деле это не новый минерал.

Гагариниту повезло больше. Этот минерал из группы сложных фторидов встречается – хотя и очень редко – не на метеоритах, а в щелочных гранитах или связанных с ними пегматитах. Место обнаружения – Тува и Казахстан. Цвет: бесцветный и розово-желтый. Твердость по минералогической шкале 4–4,5; плотность 4180–4520 кг/м. Какие могут быть вопросы? [58].

На этом история японской куклы – кажется, именно той, хотя не наверняка – не заканчивается. В какой-то момент она попала в Музей космонавтики (надо полагать, именно потому, что гагаринские дочери прочли о готовящемся сюрпризе в газетах и, глубоко разочарованные, отказались принять дар) – а в 1990 году сироту приютил кто-то из космонавтов, взял ее с собой в космос – с тех пор принято использовать ее как “индикатор невесомости”: в момент исчезновения гравитации кукла начинает “плавать” – демонстрируя привязанному к ложементу космонавту, что он, наконец, попал туда, куда хотел [51].

Астроном сэр Бернард Ловелл прожил длинную и удивительную жизнь, на протяжении которой минимум трижды встречался с героем этой книги; интересно не столько содержание этих встреч, сколько сопутствовавшие им “загадочные обстоятельства”.

Директор недешевой в обслуживании обсерватории Jodrell Bank в 30 километрах от Манчестера, Ловелл еще 4 октября 1957 года оказался одним из главных выгодоприобретателей советского успеха: его сверхсовременный радиотелескоп Mark One, диаметром 76 метров, “увидел” королёвский спутник – и вообще оказался единственным в Европе, у кого была возможность на ранней стадии засечь пуск русских баллистических ракет: у потенциальных жертв оставалось шесть минут, чтобы симметрично отреагировать на начало третьей мировой войны перед тем, как превратиться в груду радиоактивного пепла.

Объяснив миру, что занят не только установлением контактов с инопланетянами, астроном получил щедрое бюджетное финансирование, контракты с министерством обороны, статус любимца научной и массовой прессы и рыцарское звание. Советская сторона также оценила честное свидетельство Ловелла – теоретически, без этого подтверждения полета спутника западная пресса могла бы отрицать запуск как лживую пропаганду. С ним провели переговоры об участии в радиолокации “Луны-3” – и Jodrell Bank в самом деле помогал отслеживать советскую межпланетную станцию, которая полетела фотографировать темную сторону Луны. В 1958 году астронома пригласили в ознакомительную научную поездку по СССР – что, однако ж, не превратило его в адепта социализма, так что когда в апреле 1961 года случилось непоправимое, Ловелл еще охотнее прежнего принялся пугать аудиторию крупных англоязычных изданий предостережениями: все эти полеты – не что иное, как еще один важный шаг для осуществления планов русских заселить Солнечную систему, при этом начнут они с вторжения на Луну. Но и комментарии в газетах не перевели ученого в глазах советских компетентных органов в разряд нежелательных лиц. Гагарин пожал ему руку летом 1961-го, есть фотография, в Манчестере – и уважительно поблагодарил за “большую помощь, которую профессор Ловелл оказал советским ученым в отслеживании спутников и космических ракет”: “прекрасный пример научной кооперации в целях мирного покорения космоса” [23]. Ловелл пытался, по его словам, узнать кое-какие технические подробности полета и пригласить Гагарина посетить Джодрелл-Бэнк [62], но тот отбоярился, сославшись на плотный график, – видимо, опасаясь, что шибко пытливый астроном выведает у него что-то не то.

На следующий день Ловелл последовал за Гагариным из Манчестера в Лондон, где у того было выступление в Королевском обществе, и впоследствии отозвался о нем как о “крайне милом” (completely charming).

В 1963 году астроном вновь приехал в СССР по приглашению Академии наук, а в 2009-м в интервью телекомпании “Би-би-си” [69] заявил, что в ходе этого визита его пытались убить агенты КГБ, которые, по его словам, оставляли его, по непонятным причинам, одного в помещении – предположительно, чтобы подвергнуть его организм мощному электромагнитному удару и, при помощи облучения, удалить из его мозга все воспоминания о посещении советских секретных объектов, и в особенности расположенной в Евпатории Крымской радиофизической обсерватории.

Детали неудавшегося покушения, заявил Ловелл, описаны в документе, который будет опубликован только после его смерти. В 2012 году 99-летний ученый таки умер; так мы получили доступ к его дневнику, который представляет собой любопытное во многих отношениях свидетельство [68].

Вторая поездка растянулась аж на три недели – с 25 июня по 15 июля и из многообещающей превратилась в плодотворную.

В первый же день ему устроили пресс-конференцию в Академии наук, с участием не только президента АН Келдыша, но и его старого знакомого – на которого Ловелл, похоже, не обратил ни малейшего внимания – просто упомянул, что присутствовали все шестеро космонавтов; для Терешковой и то было зарезервировано отдельное замечание – “видимо, придется малость подождать, пока в космос отправят астронавтку покрасивее”. Затем он принялся разъезжать по Москве и области, Ленинграду, Крыму, Украине и Армении: обсерватории, научные учреждения, контакты с коллегами. Ялта напомнила ему Санта-Барбару, цены на авиабилеты в Крым удивили своей доступностью – 23 рубля, меньше десяти фунтов, из Москвы, прогулка по московским улицам убедила его, что советские женщины в плане внешнего вида за последние пять лет изменились разительно, тогда как мужчины остались такими же – серыми и непримечательными; и если в 1958 году на дорогах видны были только грузовики, такси и официальные черные ЗИМы, то теперь там пруд пруди частных автомобилей. Все бы ничего – вот только, помимо туристических заметок, в дневнике есть еще кое-какие, свидетельствующие, что научная любознательность автора простиралась гораздо дальше, чем предполагала приглашающая сторона.

Если что-то может выглядеть как полноценный шпионский отчет, то дневник Ловелла превосходит все ожидания от такого рода документов: невероятно подробно, с точными цифрами, иногда с рисунками он записывает итоги своей ревизии секретных объектов СССР – да еще и жалуется, что ему не везде разрешали пользоваться фотоаппаратом. О какой одержимости секретностью – которой так любят попрекать СССР иностранные историки космоса – может идти речь, если известный своей неприязнью к Советам представитель британского ВПК (а Jodrell Bank, конечно, выполняла и военную функцию) средь бела дня разъезжает по секретным объектам, фиксирует все увиденное, задает всем, кто хоть что-то может знать, вопросы о ходе выполнения и степени готовности лунной пилотируемой программы, – и после этого его отпускают восвояси, не облучив чем-нибудь?

Дневник трехнедельной поездки заканчивается на мажорной ноте – Ловелл принял к сведению желание русских обмениваться опытом, обкашлял с разного рода людьми в диапазоне от будущих балерин до академика Капицы “вопросы будущей кооперации”, выяснил, что, несмотря на называемые сроки в два-три года, в плане полета на Луну у русских еще конь не валялся, и, после заключительной аудиенции у президента АН Келдыша, потирая руки от удовольствия, был таков.

Точка? Нет.

В 2009 году Ловелл сообщил, что Келдыш предлагал ему ни много ни мало остаться в СССР – где для него построят другой, лучше джодрелл-бэнковского, радиотелескоп – и вообще сделают все, чтобы он был счастлив. Ловелл отказался (“Ай ам эн инглишмэн!”) – и вот тут, предполагает он, агенты КГБ таки перевели рычаг рубильника в своем смертоносном электромагнитном облучателе в положение “вкл”. Недуг проявился уже по возвращении, в Британии, – и а) не имел никаких уникальных симптомов и не мог быть диагностирован даже самыми компетентными медработниками; б) быстро прошел, не оставив никаких следов; в) был скрыт пациентом на десятилетия.

Поучительная история – иллюстрирующая и представления о неизбывной советской “лживости”, и степень “оттепельной” открытости советского общества, и антураж холодной войны, да и просто как свидетельство со стороны о том мире, в котором жил Гагарин – и который продолжает сводить с ума тех, кто получил свою порцию “излучения” от него.

Хорошая иллюстрация диспропорции в способности государства организовывать подвиги героев и быт своих граждан – анекдот про то, как “в квартире Гагариных звонит телефон, подходит дочка. “Алло? Нет, мамы и папы нет дома. Папа? Папа летает по орбите Земли и вернется сегодня вечером в семь. А мама ушла в магазин за продуктами, так что когда будет – непонятно” [97].

Генерал Николай Петрович Каманин (1908–1982; летчик, спасатель “челюскинцев”, Герой Советского Союза № 2, во время ВОВ командовал авиакорпусом) – очень важная во многих отношениях фигура. В 1960 году его назначили помощником главкома ВВС по космосу – и с тех пор он стал высшей инстанцией для всех космонавтов вообще и Гагарина в частности. Каманин не просто командовал Гагариным, был его надсмотрщиком; он был его персональным медиатехнологом, воспринимал как свой проект; он отвечал за формирование канона литературы о первом космонавте; он был фильтром, через который просачивались сведения (все биографы, работавшие над прижизненными описаниями Гагарина, вынуждены были прибегать к каманинскому посредничеству, получать его визу – и кого-то он допускал, а кого-то нет; если вы были журналистом, то не могли опубликовать интервью с Гагариным, не прошедшее через Каманина; сам Гагарин следил за этим очень строго) – и сам практиковал литературные опыты, много публиковался; причем оказался не просто хроникером, но и небесталанным литератором; видно, что у него сильная рука. Ему хорошо дается речь от первого лица – его, каманинское, “я” редко можно перепутать с чьим-либо; оно узнается, даже если текст не подписан. Особенно хорошо ему удавались торжественные, высокопарные фразы: “Пройдут века, человечество прочно обживет околосолнечное пространство, и на всех планетах, где будет человек, никогда не забудется имя Юрия Гагарина – первооткрывателя космоса и первого гражданина Вселенной. Это пишу я, хотя мне лучше других известно, что Гагарин – это только счастливая случайность, на его месте мог быть и другой”. В 1990-е выяснилось, что на протяжении многих лет Каманин, пользуясь своим неприкосновенным статусом, вел откровенные дневники – где описывал события, не попадавшие в газеты, критиковал вышестоящие органы и высказывал свои соображения, часто противоречащие общепринятым в ту эпоху. Космонавты знали про то, что их “дядька” – воплощавший для них образ мудрого учителя; кто-то вроде магистра Йода (и тоже склонного выражаться не без поэтичности) – ведет дневники, однако вряд ли предполагали, до какой степени подробно он фиксировал особенности их поведения; в свое время публикация этих записей произвела фурор.

Дневники Каманина выглядят как очень убедительный источник сведений о Гагарине; они оставляют благоприятное впечатление о их авторе, который кажется человеком адекватным, умным, честным – уж точно не каким-нибудь сумасбродным геронтократом, какими показывают советских генералов в фильмах о Джеймсе Бонде. Особенно трогает, что к Гагарину, своему воспитаннику, он относится с должной строгостью – но и едва ли не по-отцовски; словом, трудно не соблазниться этими дневниками. Меж тем многие, признавая ум Каманина, отзываются о его достоинствах весьма сдержанно. Журналист Я. Голованов характеризует Каманина как сталиниста, упивавшегося своей властью над космонавтами и безнаказанностью (по мемуарам так не скажешь). “Не могу вспомнить, чтобы он разговаривал с ними весело или просто приветливо. Он был неизменно строг и заранее уже чем-то, что еще не произошло, недоволен. Лицо Николая Петровича было непроницаемо, он владел некой истиной, лишь ему доступной, которую они не узнают никогда – просто ввиду своего ничтожества”; “Думаю, что большинство космонавтов тоже не любили его. Некоторые доверительно говорили мне об этом еще в 60-х годах. Сначала они по-юношески просто трепетали перед ним – перед Звездой № 2, перед генеральскими погонами. А потом ясно почувствовали его тяжелую руку: Каманин крепко держал их в кулаке строжайшей дисциплины, беспрекословного послушания и той унижающей всякого – тем более молодого и незаурядного – человека обезлички, которую он упорно насаждал в отряде первых космонавтов. Ему льстило, что эти всемирно известные люди слушаются его, как новобранцы ефрейтора. Еще легче было управлять теми, кто только готовился к полету. Ведь в первую очередь именно от Каманина зависело, кто полетит, с кем, когда, по какой программе. Будущие космонавты часто вообще этого не знали или знали в общих чертах, понаслышке. Все это создавало атмосферу неопределенности, зыбкости, неуверенности в завтрашнем дне. Поэтому Каманина боялись, но не любили. Добиться соединения страха и любви, как это сделал его кумир Сталин, Николай Петрович не сумел”.

Любили, не любили – дело десятое; фундаментальный вопрос, связанный с Каманиным, звучит так: насколько можно доверять этим дневникам? Вряд ли Каманин что-либо выдумывает – не того масштаба человек; но Каманин склонен редактировать случившееся, опускать детали. Насколько он редактировал собственно хронику и “улучшал” ее своими соображениями задним числом? Головановское сомнение – “У меня несколько настороженное отношение к дневникам Каманина: дневники так не пишутся” – звучит достаточно резонно: слишком уж монументально выглядят многие записи.

Наконец, последний – но тоже существенный вопрос: насколько можно доверять даже не абстрактным “дневникам”, а именно тексту, который в начале 1990-х был опубликован сыном Каманина Л. Н. Каманиным под заголовком “Скрытый космос”?

Авторы “Starman” цитируют Германа Титова: “Честно говоря, никаких особых привилегий у нас не было. То есть к нам все время подходили и спрашивали: «Покажи, где ты хочешь, чтоб мы отгрохали тебе роскошную дачу, и Хрущев тебе ее построит, прямо сейчас». Меня это не волновало, и Юру тоже. Мы были просто молодыми. О чем вообще они говорили? Какая дача, чего нам там с ней делать-то?” [7].

Пока американские медиа печатали иеремиады, оплакивающие космический провал США, советские – иронические донесения из лагеря деморализованного противника. “Правда” 18 июня 1961 года под заголовком “Соединенные Штаты спешат на Луну?” опубликовала информацию своего корреспондента: “Передо мной телеграфное сообщение: два пилота американских военно-воздушных сил помещены в специальный стальной контейнер. В нем создана обстановка, имитирующая полет на Луну и обратно. Пилотам придется путешествовать, не двигаясь с места, семнадцать дней. Делать нечего, и капитан Уэстфолл запасся учебником испанского языка. Капитан Гэнг решил освоить книгу о том, как делать деньги на бирже, Луна – Луной, а доллары нужны на Земле” [21].

На самом деле, идея действовать по принципу “прилуниться – а там посмотрим” посещала далеко не только Гагарина. О том же думали и американцы. “«Так будет дешевле, быстрее и, возможно, это единственный способ победить русских», – цитирует Дулинг формулировку Корда. Дулинг сообщает, что данные, собранные спецслужбами, свидетельствуют в пользу предположения о том, что Советы смогут осуществить мягкую посадку космического аппарата на Луне с человеком на борту в 1969-м” [3]. Однако “в один конец” – это не как в пелевинском “Омоне-Ра”: водрузить флаг и умереть от голода. Нет, конечно. “Ни советский, ни американский вариант не подразумевали того, что несчастный космонавт останется на Луне на веки вечные. Его должны были забрать – в течение периода длительностью от одного до трех лет – сразу же после того, как будет найден способ и сконструировано соответствующее оборудование. Вслед за первым, с человеком, должно было последовать еще девять пусков. Другие ракеты должны были доставить жилой модуль, коммуникационный модуль и оборудование, строительное оборудование – чтобы собрать модули, плюс 9910 фунтов еды, воды и кислорода, которые, как предполагалось согласно проекту, космонавт мог потреблять, дожидаясь своих спасителей. Кто, спрашивается, согласился бы на подобное предложение? «Все были уверены, – писали Корд и Сил, – что здоровые и должным образом подготовленные добровольцы для этой миссии будут найдены – даже если шансы на возвращение будут нулевыми». И я, – пишет Мэри Роуч, – верю в это. И сейчас есть астронавты, которые будут счастливы подписаться на полет на Марс в одну сторону. Подобный сценарий не предполагает даже возможности возвращения обратно. Впрочем, экипаж будет доживать остаток своей жизни не в одиночку – к нему будут прилетать беспилотные транспортные корабли” [3].

Если уж речь зашла о Королеве и Луне, расскажем еще один странный эпизод из биографии Ю. А. Гагарина. Ночь после смерти С. П. Королева, 15 января 1966 года, Гагарин – вместе с женой, А. Николаевым и В. Терешковой – провел в Останкине, в доме Королева. Осознавая, что Королев умер по чужой вине, “Юра, выругавшись, грохнул с силой кулаком по столу, словно задыхаясь, с яростью и надрывной злостью рассказывал о многочисленных ошибках врачей во время операции, начиная с момента дачи наркоза и кончая историей с аппаратом для массажа сердца. Потом долго молчал, кусая губы. <…> А потом неожиданно: «Не будь я Гагариным, если я… я должен взять прах Королева, запаять в капсулу и доставить ее на Луну. Андриян, если ты со мной, если ты меня поддерживаешь, тогда поклянемся». Крепко сжимая руки, повернулись ко мне: «Разбей». Я ударила по их рукам…” [29].“Задумка была такая. Мы собирались в 1968 году сесть на поверхность Луны, и там первый, кто на нее высадится, должен был выкопать что-то вроде могилы и похоронить в ней прах Королева, то есть не отправить, как потом ходили слухи, с какой-нибудь ракетой на Луну и оставить прах где придется, а сделать все по-человечески, как это делают на Земле. Это не афишировалось. Мы, самые первые космонавты, по предложению Юры решили сами, что только так это должно быть” [30]. “Было такое наше тайное решение. Если бы мы стали выходить со своим предложением наверх (в ЦК), надо было бы пройти такое согласование, что вряд ли бы мы когда-нибудь дождались нужного нам решения. Поэтому мы решили это между собой и дали друг другу слово, что это во что бы то ни стало должен сделать тот, кто полетит на Луну первым. Ведь Сергей Павлович так мечтал сам побывать на Луне. Вот мы и хотели… хотя бы так осуществить его мечту: сделать так, чтобы он был первым человеком, которого на Луне похоронили. Если бы мы обратились в ЦК, там сразу бы возник вопрос: «А почему первым должен быть Королев, а не Циолковский или даже какой-нибудь вождь, например, кусочек Ленина?!» Так что мы всё решили сами! Может быть, мы и были как мальчишки, но так подсказывала нам совесть” [30].

“17 января вечером – было уже совсем темно – траурный кортеж двинулся в крематорий у Даниловского монастыря. Гроб въехал в печь в 21 час 17 минут” [27].

“Владимир Комаров… по поручению Гагарина… спускался в преисподнюю московского крематория, ему и отсыпали прах” [27].

“Добытый пепел сперва завернули мы в самый обычный машинописный лист, так, как это делают, когда запечатывают порошки. Потом заложили его в специальную капсулу. Сам я эту капсулу не видел. Ее забрал к себе на хранение до нужного момента Юра. Жены наши об этом не знали. Нам казалось, что это им ни к чему. Впрочем, может, Гагарин жене и говорил. Не знаю. Хранил ли он прах дома? Сомневаюсь. Скорее, мог хранить на работе. В сейфе…” [30].“Через несколько месяцев Нина Ивановна <вдова Королева> вспомнила эти слова и спросила Юру: было ли такое? Он признал, что часть праха у него. Нина Ивановна сказала, что так делать нельзя, что это не по-христиански, прах нельзя делить. Гагарин обещал вернуть” [27]. Также Гагарин обещал передать ей “медальон с волосами Сергея Павловича (волосы были отрезаны космонавтами в крематории перед кремацией Королева)” – который хранился все в том же сейфе [9].

В начале февраля того же года советский комплекс “Луна-9” совершил на Луне – таки оказавшейся твердой – мягкую посадку. А еще через несколько дней принявшие участие в странном ритуале кражи королёвского пепла Гагарин, Комаров и Николаев обсуждали с Каманиным рассчитанный на два с половиной года план подготовки экспедиции на Луну.

Существует полуконспирологическая версия гибели Гагарина (7; 39), согласно которой тот стал жертвой спланированного заговора Брежнева и космонавта Берегового. Якобы у Берегового с Гагариным был затяжной конфликт – вошедший в резонанс с общей неприязнью, которую – опять же якобы – испытывал Брежнев к Гагарину и – после гибели Комарова – Гагарин к Брежневу (притом что ходили слухи, что Береговой на самом деле пасынок Брежнева – в качестве неопровержимого аргумента следовала ссылка на его брови и созвучность фамилии); таким образом, если Береговой с Брежневым и не сами подкладывали бомбу в гагаринский самолет, то, по крайней мере, сделали все возможное, чтобы свести Гагарина в могилу легальными способами. Все это, разумеется, инсинуации. Все проще: Берегового действительно проталкивали в космос без очереди, так как он был ветеран войны, летчик-ас, герой; идеальная фигура для того, чтобы разыграть ее в пропагандистских целях. Однако очередь есть очередь: Береговой был уже из второго набора – а на тот момент еще не слетали все члены первого отряда – ни Волынов, ни Хрунов, ни Шонин, ни Горбатко, ни Рафиков, ни Заикин. Гагарин был командиром Берегового и действительно мог повлиять на очередность; и, разумеется, Гагарин раздражал Берегового: для него он был молокососом, выбившимся в начальство. Береговому было в 1966-м 46 лет, и у него правда были хорошие связи наверху. У Берегового были и другие причины торопиться – в “Союз” он не влезал по росту, а программа полетов “Восходов” постепенно консервировалась, и ему надо было успеть залезть в “Восход”, хотя бы и растолкав локтями очередь. В конце концов, уже после – но вряд ли вследствие – гибели Гагарина Береговой все-таки слетал на “Союзе”, и крайне неудачно – вследствие какой-то невероятно нелепой ошибки ему не удалось осуществить стыковку с беспилотным КК “Союз-2”. Ирония в том, что именно Береговой при этом был главным борцом против “засилья автоматов”; как бы, спрашивается, повел себя автомат на его месте?

“…Хоробров рассказывал наверх лысому конструктору:

– Когда наши будут начинать первый полет на Луну, то перед стартом, около ракеты будет, конечно, митинг. Экипаж ракеты возьмет на себя обязательство: экономить горючее, перекрыть в полете максимальную космическую скорость, не останавливать межпланетного корабля для ремонта в пути, а на Луне совершить посадку только на «хорошо» и на «отлично». Из трех членов экипажа один будет политрук. В пути он будет непрерывно вести среди пилота и штурмана массово-разъяснительную работу о пользе космических рейсов и требовать заметок в стенгазету.

Это услышал Прянчиков, который с полотенцем и мылом пробегал по комнате. Он балетным движением подскочил к Хороброву и, таинственно хмурясь, сказал:

– Илья Терентьич! Я могу вас успокоить. Будет не так.

– А как?

Прянчиков, как в детективном фильме, приложил палец к губам:

– Первыми на Луну полетят – американцы!

Залился колокольчатым детским смехом.

И убежал” (А. Солженицын “В круге первом”) [35].

Можно понять, почему слово “космонавт” в какой-то момент стало использоваться иронически и приобрело пейоративный оттенок. Сразу же после 12 апреля в СССР на предприятиях появились так называемые “космические” бригады: в них помимо обычных людей – Иванова, Петрова, Сидорова – числился один… “космонавт”, Гагарин, например; всего лишь по документам, естественно. Работники выполняют за это призрачное существо производственный план, после чего “заработанные” им реальные деньги перечисляются невесть куда, например в Фонд мира. Этот механизм отбора у населения денег (вы бы хотели работать лишние полчаса в неделю – и отдавать эти деньги “на космос”?) трудно даже назвать циничным – скорее уж иллюстрирующим значение фразеологизма “на голубом глазу”. Сам Гагарин, что любопытно, знал об этом и не протестовал – наоборот, попадая в поле деятельности своего фантомного двойника, благодарил рабочих за “почин”; так было, например, при посещении киевской фабрики “Киянка” [36].

Поразительно, что смерть Гагарина не закрыла этот вопрос, а, напротив, усугубила его. Мертвые оказались даже удобнее. Валентин Гагарин – брат Юрия – описал в послесловии ко второму изданию своей книги удивительный эпизод, когда, явившись на проходную Рязанского радиозавода, он обнаружил местную “молнию” – агитационную стенгазету, в которой сообщалось, что в марте 1973 года месячный заработок слесарей-сборщиков Гагарина, Серегина и Комарова составил 1000 рублей и эта сумма перечислена на текущий счет № 170039 Советского фонда мира. “Сложные чувства овладели сердцем Валентина Гагарина, когда он узнал все это”, – уклончиво-пелевинским тоном сообщает комментатор; да уж, можно себе представить, что вы почувствуете, когда узнаете, что ваш пять лет назад похороненный брат работает на Рязанском радиозаводе. “В архиве завода хранится приказ № 360 по предприятию, где было сказано: «…Поддерживая патриотический почин коллектива цеха № 8 и на основании решения общего собрания цеха, приказываю:

1. Записать в списки личного состава цеха № 8 слесарем-сборщиком Юрия Алексеевича Гагарина и Владимира Сергеевича Серегина.

Бухгалтерии начисленную по нарядам на имя Ю. А. Гагарина и В. С. Серегина зарплату перечислять ежемесячно в Рязанское отделение Госбанка СССР на текущий счет № 170039».

Другим приказом в коллектив другого цеха, тоже слесарем-сборщиком, зачислялся космонавт Владимир Михайлович Комаров” [37].

“Советский космос” и связанные с ним нелепости, слишком откровенно напоминающие архаические ритуальные практики, часто давали поводы для сатирических высказываний, однако загробная жизнь компании космонавтов могла бы послужить сюжетом не то что даже для современной версии “Подпоручика Киже”, а для космических “Мертвых душ”.

“Наивный и чистый парень из Гжатска так и не научился ходить по мягким коврам кремлевских коридоров. Хлопать дверью в кабинете Д. Ф. Устинова, конечно, не надо было. Кремлевская чернь стала показывать на космонавта номер один пальцами и шипеть в его адрес шепотом, который был слышен везде. Это еще более распаляло Гагарина, делало его чужим среди своих, отдаляло от него даже близких друзей и товарищей. Дистанция между общественным положением космонавта номер один и его окружением увеличивалась год от года по обыденным, объективным и закономерным основаниям… остался один на один с чернью, как Пушкин” [5].

Гагарин – сестре жены: “«Марусенька, на наших ножах можно в космос ехать – не порежешься. Как будто, понимаешь, мужика нет в доме». Долго точил на кухне ножи, что-то напевая, прикрутив точило к борту стола. Так наточил, что я потом, уже потом, долго резалась, почти каждый день резалась. И Валя резалась” [36].

Многие думают, что фонарь – это обычный фонарь, будто у них в кабине висела лампочка в стеклянном контейнере или даже в абажуре; на самом деле, фонарь – это термин: прозрачная часть кабины самолета, служащая для обзора; она состоит из откидной и сдвижной частей.

У автора этой книги есть запись, на которой Леонов очень громко произносит: “ТУДУХ!” – а потом: “ТУТУХ!”

Читателю небесполезно будет узнать, что из органов чувств зрение у П. Р. Поповича было развито лучше, чем слух – так, может быть, он и не слышал под Киржачом второго хлопка, зато несколько раз, позже, видел НЛО – о чем и любил рассказывать, смакуя подробности. Характерно, что в 1990-х годах Павел Романович возглавлял уфологическую ассоциацию СНГ, а также секцию аномальных явлений при Федерации космонавтики России.

Беседа автора с А. А. Леоновым (1934–2019) состоялась в 2010 году.

Между прочим, Белоцерковский также, обращая внимание на кое-какие вопиющие ошибки Каманина, задается вопросом: “Возможно, Николай Петрович не случайно при жизни не опубликовал эти сведения?” [4].

“– Это могла быть диверсия?

– Это хулиганство. Парень – ну чего, мы сами не делали это? – спустился вниз, посмотрел, где он летает.

– Он понимал, что это Гагарин?

– Нет, конечно. Он не знал. Он и связи не имел с нами, мы работали на разных частотах, у них свои, у нас свои. Он спустился, включил форсаж и прошел рядом с ними. Это просто хулиганство было, нарушение задания” [10].

И. Морозов, опубликовавший во времена перестройки впечатляющее журналистское расследование о гибели Гагарина, сообщает, что видел “жутковатый” склад. “Все, что сумели собрать тридцать лет назад в мартовском лесу под метровым снегом, хранится сегодня в десятке намертво запаянных и опломбированных черных бочек в специальном подземном бункере одного из закрытых военно-исследовательских институтов Министерства обороны России. Бочки, впрочем, как бочки. Ничего особенного. На каждой – надписи масляной краской” [12]. Почему содержимое этих бочек не выставлено? Вот левое крыло, вот обломок фюзеляжа, вот фотография Королева, найденная в бумажнике Гагарина, вот его металлический зуб, вот склянка с его кровью редкой группы III Б, вот модель Су, которую Леонов показывал крестьянам… И вообще, почему те, кому интересен Гагарин, должны узнавать о нем практически исключительно из мемуаров? Ведь странно: на 99 процентов источниковая база гагаринской биографии – мемуары, архивы-то – закрыты. Почему надо быть Ю. Батуриным или А. Леоновым, чтобы получить доступ к ним? Почему мы должны зависеть от персональных версий истории? Почему мы должны ждать, пока о своих встречах с Юрием Гагариным выскажутся Виталий Хрисанфович Тохтамыш, Аарон Израилевич Резников, Августа Костюченко и профессор Биби, – а не просто пойти в архив и узнать о Гагарине то, что хотим?

Его готовили к этой деятельности: “Юрий Гагарин приглашался на деловые встречи с аппаратом генералов и офицеров ГлавПУРа, Министерства иностранных дел, в посольства, с военным атташатом. На этих важнейших событиях, участках и направлениях вырабатывается и приобретается политический опыт, стиль и практика. Одним словом… <…> у Юрия развивалось перспективное мышление, то есть умение глубоко, объективно оценивать состояние обстановки на текущий момент и правильно формулировать ориентиры на последующий период или более далекую перспективу в политике, экономике, в военном деле, космонавтике, развитии ракетной и космической техники” [4].

Кстати, знаете, чем на самом деле кончилась лунная эпопея Юрия Гагарина? В августе 1968 года, через полгода после гибели Гагарина, А. А. Леонов приехал в Вену на Конференцию ООН, посвященную проблемам использования внешнего космоса. В ходе своего выступления космонавт предложил переименовать лунный Океан Бурь в Океан Гагарина – в честь советского космонавта, ставшего первым человеком в космосе. “Этот человек заслуживает такого подношения с нашей стороны” [12]. Позже, на пресс-конференции, Леонов уточнил, что Океан Бурь очень подходит для этого случая – хотя бы потому, что первая советская мягкая посадка на Луне произошла именно там. Гагарин, сказал он, помогал планировать полет летательного аппарата. Одновременно Леонов предложил, чтобы лунный кратер, где произошла первая мягкая посадка американцев, был переименован в честь троих погибших в ходе подготовки полета “Аполлона” на Луну американских космонавтов – Вирджила Гриссома, Эдварда Уайта и Роджера Чаффи. “Это будет не более чем справедливость”, – сказал Леонов.

Американцы поступили так, как и подобает нации, находящейся в состоянии войны – хотя бы и всего лишь холодной. Да, сказали они, им “симпатична” идея назвать на Луне что-нибудь в честь Гагарина, однако относительно Океана Бурь дать такое обещание они отказались. Разумеется, Фредерик Зайц, президент Национальной академии наук, сказал, что он “уверен, что какая-нибудь важная вещь будет названа в честь Гагарина”. Тут же возникло замешательство относительно того, какой именно международный орган отвечает за наименование мест на Луне. Леонов предложил, чтобы вопросами переименования занималась Комиссия по селенографии, которая, очень кстати, планировала собраться в Москве через два месяца. Зайц парировал тем, что полномочный орган и так существует – Комитет по лунной номенклатуре, входящий в Международный астрономический союз. Несмотря на большое количество поступающих предложений, график у членов комитета чрезвычайно плотный, и собираться ранее 1970 года они не планировали. Кончилось тем, что в честь Гагарина назвали никакой не океан, а всего лишь кратер на обратной стороне Луны. Диаметр 274 километра, но по сути – дыра дырой; не слишком-то впечатляет.

И он сам, и люди, которые его знали. Л. Н. Толкалин на вопрос автора, кем бы мог стать Гагарин, если бы не погиб, ответил не задумываясь: “Президентом” [5].

“Гагаринские коллекции” начали производиться – и рекламироваться – еще при жизни Гагарина. Московский Первый часовой завод запустил в начале 1960-х сразу три марки – “Полет”, “Космос” и “Орбита”. Итальянский модельер Анджело Литрико, шивший пальто и костюмы для Хрущева, непременный участник всех недель итальянской моды в СССР, в сентябре 1962 года выпустил так называемую “Gagarin-Line” – простые черно-белые спортивные ветровки, которые сам охарактеризовал как “позволяющие ощущать пространство” [7].

“Взрослый” Гагарин – а после тридцати в иной день так и постарше своих лет выглядевший – удивительным образом сохранил способность оставаться похожим на подростка, юношу, ребенка: его улыбка, голос, манеры, юмор, розыгрыши – все это сигнализировало о его “детскости”. Видимо, неотения Гагарина (ни у Титова, ни у Леонова, ни у Терешковой ничего подобного не наблюдалось) была одним из важных факторов, благодаря которым ему удалось стать зачинщиком космической социальной эпидемии. Не случайно в коллективном сознании людей космос и детство некоторым образом связаны: “Будьте как дети, ибо их есть Царствие Небесное”. Небесное, вот именно; космос, рай; соответственно, покорение космоса есть что-то вроде крестового похода детей. У “малых сих” получится сделать то, что не выходит у взрослых (отсюда популярные в СССР фильмы про детей, летящих в космос, – “Москва – Кассиопея”, “Большое космическое путешествие” – где идее о том, что космос завоюют дети, дается научное объяснение: далеко лететь, уже-взрослые просто умрут по дороге, а дети – успеют вернуться). Следующими после Гагарина – квазиребенка – должны были полететь дети настоящие. Любопытно, что в старости Гагарин собирался – хотя, разумеется, это опять одна из его шуточек – стать начальником детского Байконура. “А в шестьдесят лет перенесу вторичное, а может, третичное заболевание свинкой и стану заведовать стартовой площадкой Байконур. Тогда Байконур будет пионерским космодромом, как есть сейчас пионерская железная дорога, пионерское пароходство… Я буду строго следить, чтобы ваши внуки не катались на ракетах без очереди… И пусть они только не послушаются пионера освоения космоса… Вот так, в таком плане, в таком разрезе, как говорит Райкин” [34].

Вот и сами ответьте после этого на вопрос – один из тех, что, несомненно, беспокоит множество людей – но не автора этой книги: правда ли, что подлинными героями 1960-х были вовсе не Королев и Келдыш, Гагарин и Титов, а Сахаров и Солженицын, Синявский и Горбаневская? Что вместо того, чтобы кататься на ракетах и затем инспектировать прочность Берлинской стены, Гагарину следовало бороться с тоталитарным кровавым монстром до последней капли крови? Что правильнее говорить, что Гагарин был всего лишь современником по-настоящему великих людей, сделавших для своей родины гораздо больше, чем этот наивный лейтенант, который позволил запихнуть себя в летающую стиральную машину? Что, “возвеличивая” Гагарина, мы всего лишь идем на поводу у официальной пропаганды, которая слепила себе из информационного спама идола – для того, чтобы забивать этим спамом сознание угнетаемых масс?

Здесь и далее указываются шифры (СМЗ, ММГ, МГ] документов из коллекции Объединенного мемориального музея Ю. А. Гагарина в городе Гагарине.

Здесь и далее указаны фонодокументы личных фондов и коллекций РГАНТД, коллекции по истории отечественной космонавтики, которые цитируются в тексте.

Еще от автора Лев Александрович Данилкин

Лев Данилкин

Ленин: Пантократор солнечных пылинок

Ленин был великий велосипедист, философ, путешественник, шутник, спортсмен и криптограф. Кем он не был, так это приятным собеседником, но если Бог там, на небесах, захочет обсудить за шахматами политику и последние новости – с кем еще, кроме Ленина, ему разговаривать?Рассказывать о Ленине – все равно что рассказывать истории «Тысячи и одной ночи». Кроме магии и тайн, во всех этих историях есть логика: железные «если… – то…».Если верим, что Ленин в одиночку устроил в России революцию – то вынуждены верить, что он в одиночку прекратил мировую войну.Если считаем Ленина взломавшим Историю хакером – должны допустить, что История несовершенна и нуждается в созидательном разрушении.Если отказываемся от Ленина потому же, почему некоторых профессоров математики не пускают в казино: они слишком часто выигрывают – то и сами не хотим победить, да еще оказываемся на стороне владельцев казино, а не тех, кто хотел бы превратить их заведения в районные дома пионеров.Снесите все статуи и запретите упоминать его имя – история и география сами снова генерируют «ленина».КТО ТАКОЕ ЛЕНИН? Он – вы.Как написано на надгробии архитектора Кристофера Рена:«Читатель, если ты ищешь памятник – просто оглядись вокруг».

Лев Данилкин

Человек с яйцом

Еще в рукописи эта книга вошла в шорт-лист премии «Большая книга»-2007. «Человек с яйцом» — первая отечественная биография, не уступающая лучшим британским, а Англия — безусловный лидер в текстах подобного жанра, аналогам. Стопроцентное попадание при выборе героя, А. А. Проханова, сквозь биографию которого можно рассмотреть культурную историю страны последних пяти десятилетий, кропотливое и усердное собирание фактов, каждый из которых подан как драгоценность, сбалансированная система собственно библиографического повествования и личных отступлений — все это делает дебют Льва Данилкина в большой форме заметным литературным явлением.

Лев Данилкин

Клудж

Нулевые закончились. И хотя редко случается, что какие-то радикальные — и просто значимые — перемены в литературе (как и в других областях жизни человека и социума) совпадают с круглыми датами, подвести хотя бы промежуточные итоги необходимо — для того чтобы сориентироваться в пространстве и времени и попробовать угадать главные тенденции, ведущие в будущее. «Новый мир» в течение всего прошедшего десятилетия регулярно отзывался о текущем состоянии литературных дел и по возможности анализировал происходящее.

Лев Данилкин

Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе

По какому роману историки будущего смогут восстановить атмосферу 2008 года в России? Почему центральной фигурой в литературе стал Захар Прилепин? Правда ли, что литературные премии достались лучшим писателям за лучшие книги? Как выглядит герой нашего времени по версии литературы-2008? Почему литература не подготовила читателей к «слепому повороту», на который вдруг вылетела Россия осенью 2008-го?На все эти вопросы – а также на самый главный: «Какую бы хорошую книгу почитать?» – отвечает Лев Данилкин, литературный критик, обозреватель журнала «Афиша».

Лев Данилкин

Юрий Гагарин

Опросы показывают, что Юрий Гагарин — главный герой отечественной истории XX века. Тем удивительнее, что за многие годы в России так и не было создано адекватного — откровенного, объективного, привязанного к современности — жизнеописания первого космонавта. «Юрий Гагарин» Льва Данилкина — попытка «окончательной», если это возможно, закрывающей все лакуны биографии «красного Икара»; наиболее полная на сегодняшний день хроника жизни — и осмысление, что представляют собой миф о Гагарине и идея «Гагарин».

Лев Данилкин

Круговые объезды по кишкам нищего

В книгу известного критика Льва Данилкина (журнал «Афиша») вошли статьи и рецензии, написанные в 2006 г. Автор рассказывает об общих тенденциях, сложившихся в русской литературе за этот период, дает оценку большим и малым литературным событиям и подводит итоги года.