Пассаж в Пассаже - [2]

Тимофей Семеныч (усмехнувшись). Вероятнее всего, она думала, что он бриллиантовый.

Семен Семеныч. Я уж не знаю, что она думала, только вышедший к нам немец, хозяин - собственник крокодила с чрезвычайно гордым видом смотрел на нас.

Тимофей Семеныч (уточняя). Немец! Это точно, что немец?

Семен Семеныч. Самый что ни на есть баварец! Я буду дальше рассказывать. (Собравшись с мыслями.) - Пойдемте, Семен Семеныч, посмотрим лучше обезьян. Они такие забавные, эти мартышки! А крокодил - ужас! Теперь он мне будет сниться во сне, - обратилась ко мне Елена Ивановна. И мы пошли к обезьянам.

Тимофей Семеныч. А Иван Матвеич?

Семен Семеныч. Остался у ящика. Мало того, взяв свою перчатку, он начал щекотать нос крокодила, желая заставить его сопеть.

Тимофей Семеныч. А крокодильщик?

Семен Семеныч. А крокодильщик последовал за нами к шкафу с обезьянами. Только мы с Еленой Ивановной стали наблюдать за мартышками, какие они фокусы-покусы показывают, как за нашей спиной раздался страшный, могу даже сказать, неестественный крик, который потряс комнату. Не зная, что подумать, я сначала оледенел на месте, но, замечая, что кричит уже Елена Ивановна, быстро оборотился, и что же я увидел?

Тимофей Семеныч (заинтересованно). Что же вы увидели?

Семен Семеныч. Я увидел - о, боже! - я увидел несчастного Ивана Матвеича в ужасных челюстях крокодиловых, перехваченного ими поперек туловища, уже поднятого горизонтально на воздух и отчаянно болтавшего в нем ногами. Затем миг - и его не стало. Но опишу в подробности, потому что я все время стоял неподвижно и успел разглядеть происходивший передо мной процесс людоедства с таким вниманием и любопытством, как никогда не запомню. Ибо, думал я в ту роковую минуту, что если бы вместо Ивана Матвеича случилось все со мной? Какова была бы мне тогда неприятность! Но к делу... Крокодил начал с того, что, повернув бедного Ивана Матвеича в своих ужасных челюстях к себе ногами, сперва проглотил самые ноги. Потом, отрыгнув немного Ивана Матвеича, старавшегося выскочить и цеплявшегося руками за край ящика, вновь втянул его в себя уже выше поясницы. Потом, отрыгнув еще, глотнул еще и еще раз. Таким образом, Иван Матвеич видимо исчезал в глазах наших.

Тимофей Семеныч. Вот бестия!

Семен Семеныч. Еще какая бестия! На чем я остановился?

Тимофей Семеныч. На глотках крокодиловых.

Семен Семеныч. Да. Вспомнил... Наконец, глотнув окончательно, крокодил вобрал в себя всего моего образованного друга и на этот раз уже без остатка. На поверхности крокодила можно было заметить, как проходил по его внутренности Иван Матвеич со всеми своими формами. Я было уже готовился закричать вновь, как вдруг судьба еще раз захотела вероломно подшутить над нами: крокодил поднатужился, вероятно, давясь от огромности проглоченного им предмета, снова раскрыл свою ужасную пасть, и из нее, в виде последней отрыжки, вдруг на одну секунду выскочила голова Ивана Матвеича с отчаянным выражением в лице, причем очки его мгновенно свалились с его носа на дно ящика. Вот они! (Показывает очки.)

Тимофей Семеныч, подержав очки в руке, кладет их на край

стола.

Тимофей Семеныч (все еще смотря на очки). Да-а-а... Очки, значит, свалились...

Семен Семеныч. Казалось, эта отчаянная голова для того только и выскочила, чтобы еще раз бросить последний взгляд на все предметы и мысленно проститься со всеми светскими удовольствиями. Но она не успела в своем намерении: крокодил вновь собрался с силами, глотнул, и вмиг она снова исчезла, в этот раз уже навеки...

Тимофей Семеныч (вздрогнув всем телом). Страсти какие вы мне тут рассказываете.

Семен Семеныч. Вы можете себе представить, Тимофей Семеныч, что это появление и исчезновение еще живой головы, человеческой головы, было так ужасно, но вместе с тем - от быстроты ли и неожиданности действия или вследствие падения с носу очков - заключало в себе что-то до того смешное, что я вдруг и совсем неожиданно фыркнул. Да, да! Фыркнул! Но, спохватившись, что смеяться сию минуту мне в качестве домашнего друга неприлично, обратился тотчас же к онемевшей от ужаса Елена Ивановне и с симпатическим видом сказал ей: - Теперь капут нашему Ивану Матвеичу!

Тимофей Семеныч. А баварец?

Семен Семеныч. Пришел в себя, всплеснул руками и закричал, глядя в потолок: - О мой крокодиль! Он пропадиль! Он будет сейчас лопнуль, потому что он проглотиль целый шеловек!

Тимофей Семеныч. А Елена Ивановна?

Семен Семеныч. - Вспороть, вспороть, вспороть! - кричала Елена Ивановна, вцепившись в сюртук баварца. - Вспороть!

Тимофей Семеныч. А баварец?

Семен Семеныч. - Он дразниль крокодиль! - кричал баварец. - Зачем ваш муж дразниль мой крокодиль? Вы заплатиль, если он будет лопнуть! Дас ист мой брод, мой хлеб, этот крокодиль!

Тимофей Семеныч. А Елена Ивановна?

Семен Семеныч. Мне показалось, что она потеряла рассудок. Но тем не менее, желая отметить за погибель любезного ей Ивана Матвеича, предлагала в виде следуемого ей удовлетворения немедленно наказать крокодила розгами. И вот тут-то и произошло самое невероятное!

Тимофей Семеныч. Что еще?

Семен Семеныч. Совершенно неожиданно раздался голос Ивана Матвеича, изумивший нас до крайности.