Пасха Красная - [46]

Сон есть сон. Я не придал ему значения и выкинул из головы. После праздника пошел на хоздвор работать по послушанию, а тут подъезжает ко мне на машине отец наместник и говорит: „Ты почему в отпуск домой не просишься?“ Хотел я ответить отцу наместнику, как ответил во сне, но вдруг осекся и вспомнил, как точно так же, слово в слово, спросил меня о. Ферапонт. А отец наместник говорит: „Ты ведь из Иркутска. Сейчас о. Филипп туда едет за лазуритом для иконописцев. Собирайся, поезжай с ним. Поможешь камни привезти“.

Поехал я в отпуск, как предрекалось во сне. Переоделись мы с о. Филиппом в дорогу в мирское. Идем по Москве без подрясников, а о. Филипп идет впереди меня. Оборачивается и говорит: „Слушай, я себя просто голым чувствую. Так стыдно все время“. — „И мне, — говорю, — стыдно, будто я голый“. И тут же встал в памяти сон — мы ведь с о. Ферапонтом голыми шли, и мне запомнился стыд.

По дороге нам надо было заехать по послушанию в Троице-Сергиеву Лавру. Господь сподобил нас с о. Филиппом причаститься здесь — как раз на день памяти преподобного Ферапонта Белозерского, ученика преподобного Сергия Радонежского. А это ведь день Ангела нашего о. Ферапонта! Тут, не выдержав, я рассказал о. Филиппу свой сон. „А ведь действительно, — говорит он, — о. Ферапонт с нами едет“. И его помощь и предстательство были ощутимы в пути.

Приехал я домой и не узнал дома. Когда я уходил в монастырь, родители мои еще лишь только воцерковлялись. А тут, смотрю, все стены в иконах, а родители, оказывается, обвенчались уже. И такая мне была радость!»

Добавим к сказанному, что о. Пантелеймону отдали четки инока Ферапонта, назначили на послушание в просфорню, где трудился о. Ферапонт, а в братской трапезной его посадили на опустевшее место о. Ферапонта.

Из воспоминаний шамординской инокини Сусанны:«У меня в монастыре три основных послушания — иконописец, экскурсовод и звонарь. И впервые я звонила на Пасху 1993 года, мучаясь от непонятной тревоги: „Да что же это такое? — думаю. — Не звон у меня, а набат“. А наутро узнала об убийстве.

Инок Трофим много помогал Шамордино, и у нас его особенно любили. Перед Пасхой он приезжал к нам, благословился позвонить у нас на звоннице и сказал потом: „Эх, сестренки, как же вы мучаетесь! Ничего у вас для звона не налажено“. Это правда — мучились мы тогда. В Оптиной о. Трофим сделал на звоннице педали, клавиши, связки. Там один звонарь мог легко звонить на нескольких колоколах. А у нас и колоколов была нехватка, и трое звонарей едва управлялись. Меня потому и поставили звонарем, что молодая и сильная, а для колоколов сила нужна».

Рассказывает отец эконом игумен Досифей:«У о. Трофима колокольное хозяйство было в идеальном порядке. Мы при нем и забот не знали. Придет, бывало, и скажет: „Нужна лебедка для ремонта“. А что он там ремонтирует, мы и не вникали, зная, что о. Трофим человек ответственный и мастер золотые руки. Все он делал на совесть. Вон сколько лет прошло после убийства, а как наладил о. Трофим звонницу, так и поныне ремонта не требуется».

Вот и тогда в Шамордино отец Трофим начал было объяснять инокиням, как приварить педали к колоколам, но оборвал сам себя, понимая: в сварке инокини явно не сведущи. «Ладно, — сказал он, — как будет свободное время, выберусь к вам и сам все сделаю». Загоревшись, он стал тут же планировать, как получше устроить звонницу: «С колоколами у вас бедно. Достать бы маленький колокол-подголосок! От него звон веселый — он как детский голосок. Ладно, подумаю. Обещаю достать».

Инокиня Сусанна продолжает:«Мы ждали о. Трофима в Шамордино на Светлой седмице, а выпало ехать на погребение. Припала я к гробу о. Трофима и плачу о своем: не приедешь, говорю, о. Трофим, ты к нам больше в Шамордино, не наладишь уже звонницу и не достанешь, как обещал, колокол-подголосок. Помолилась я о. Трофиму о помощи в устройстве звонницы. А сама думаю: нет больше о. Трофима, и надо браться за дело самим.

Как раз в следующее воскресенье после Пасхи я проводила экскурсию по Шамордино и все думала про себя: вот обещал нам о. Трофим достать колокол, а теперь-то где его взять? Даже обратилась к паломникам с просьбой — может, кто поможет достать колокол? Только это сказала, как в монастырь входит военный и говорит мне: „Я вам колокол привез. Кому отдать?“. И привез он как раз такой колокол-подголосок с веселым звоном, какой обещал нам достать о. Трофим.

А история у этого колокола такая. Лет двадцать назад офицер строил дачу близ Шамордино, и солдаты выкопали из земли колокол — явно шамординский, других ведь храмов поблизости нет. На Пасху офицер повез этот колокол в Оптину — в дар монастырю, но из-за убийства дороги были перекрыты, и он не попал в монастырь. На Светлой седмице он дважды пытался отвезти колокол в Оптину, но каждый раз машина ломалась. „Тогда я понял, — рассказывал офицер, — что шамординский колокол должен вернуться в Шамордино, и к вам моя машина сразу пошла“.

Дивен Бог во святых своих! По молитвам новомученика Трофима Оптинского, мы уже через три месяца имели полный набор колоколов и хорошо налаженную звонницу. И все свершалось силою Божией — при немощи в нас. Помню, летом перед Казанской нам вдруг привезли из Калуги пожертвованные театром колокола. На Казанскую у нас престол. И я так загорелась желанием, чтобы на праздник был полнозвучный звон, что, не благословясъ, тут же бросилась переделывать звонницу. Спустила вниз колокола на веревках — на это силы хватило. А вот поднять многопудовые колокола вверх, установив их на новый звукоряд, — на это сил уже нет. Стою в растерянности на разоренной звоннице, а тут матушка игуменья идет: „Ох, Сусанна, что ты натворила? Смотри, не будет звона к Казанской, по тысяче поклонов будешь бить“.