Паруса в океане - [87]

Ахтой вздрогнул — то были глаза хранителя гробницы Санхуниафона.

Астарт позвал Ларит.

— Боишься?

— Да… — она посмотрела в сторону дворца.

Он шепнул:

— Все мои друзья влюблены в тебя.

— Неужели и Ахтой? — она улыбнулась.

— Он сказал однажды: "ради Ларит, лучшей из женщин".

Она прижалась к его плечу.

— Поцелуй меня, пусть видят все. Знаешь, я целыми ночами пела песни о тебе. А старухи думали — молюсь.

— Кто-то бежит, — сказал Саркатр, вглядываясь из-под ладони.

Мореходы напряженно ждали. В бегущем узнали Мекала.

— Поверили! — издали донесся ликующий мальчишеский голос.

Он с разбегу прыгнул на палубу, минуя трап, и упал на руки друзей.

— Агенора и Астарта возвели в адмиралы… уфф, братцы, и страху же мы натерпелись… а всем нам по пятьсот арур земли в Дельте или в Левкосе-Лимене по желанию.

— Лучше бы золотом, — пробубнил Рутуб, пряча в бороде радостную улыбку.

Торжествующий клич мореходов всполошил дворцовую охрану. Астарта и плачущую и смеющуюся Ларит затискали в крепких объятиях.

— Отпустите его, отпустите, — бегал вокруг них Мекал, — фараон требует нового адмирала. Он ждет!

— Подумать только, царь Египта решил подождать, — съязвил Саркатр, настраивая систр.

— Хоть сейчас не задирай владык, — напутствовал Ахтой, — помни, она тебя ждет.

Астарт встретился глазами с сияющей Ларит.

— Эред! Пойдешь со мной.

— Что ты задумал? — ужаснулась женщина.

Недоумевающий Эред шел за другом, придерживая широкий зазубренный меч.

— Смотри! — Астарт кивнул на неподвижную шеренгу медных начищенных доспехов. — Господа страдиоты делают вид, что впервые видят нас.

Гвардейцев сменили шеренги государственных чиновников, иностранных послов, именитых гостей, просителей, жрецов и придворных завсегдатаев.

Агенор с адмиральским жезлом под мышкой почтительно разговаривал с долговязым тощим Петосирисом. Верховный жрец еще больше постарел и приобрел сутулость. Раздобревший и оплывший Навкрат в неизменном киренском панцире и болезненно-бледный принц Псаметик стояли в свите за спинкой трона, сверкающего всеми оттенками кованого золота.

Фараон выглядел больным и беспомощным. Казалось, его вот-вот сломит тяжесть двойной золотой короны, увенчанной золотым же урием. От прежнего Нехо остался лишь голос — властный, твердый, не поддающийся старости. Царь Египта вел неторопливую беседу с чернобородым моложавым греком, который держался с непривычным для простого смертного достоинства и серьезностью.

Шепот восхищения пронесся по тронному залу и утонул в дальних его закоулках: на вопрос фараона о самом мудром судье на свете грек ответил время.

— Где я видел твое лицо, фенеху! — Петосирис наморщил лоб, разглядывая подслеповатыми глазами Астарта.

Тирянин отвесил церемонный кивок и ответил уклончиво:

— Мир велик, мудрейший жрец.

Агенор, пытливо глядя в глаза Астарту, протянул второй жезл и папирус, удостоверяющий, что Астарт из Тира — адмирал Египта милостью царя Египта.

Церемонимейстер подтолкнул Астарта. Тирянин подошел к нижней ступеньке трона и, не замечая несущееся со всех сторон "приложись к туфле", произнес:

— Приветствую тебя, Великий царь, которого весь Ханаан величает "адон малаким" — "господин царей". Приветствую и желаю вечности и всех благ стране, приютившей нас.

На этом церемония окончилась. Астарту полагалось удалиться.

— Великий царь! Я осмелюсь просить… — Фараон с интересом разглядывал бородатого наглеца, Петосирис вытянул шею, церемонимейстер зарыдал в парик.

— Великая честь быть твоим адмиралом, поэтому прикажи заменить в красном папирусе имя «Астарт» на более достойное — «Эред».

Эред растерялся. Он беспомощно смотрел на Астарта, ничего не понимая. Агенор разглядывал изображения богов на потолке.

— Обогнувший Ливию? Разве тот, за кого просишь, был помощником кормчего или кормчий?

— Эред искусный мореход и искусный боец, способный водить флот, не только бирему. Адмирал Агенор тому свидетель.

— Не гнушаешься ли моим даром?

— О нет, Великий царь! Твоя милость должна осчастливить достойного.

— Адмирал Агенор! Достоин ли, как его… Эред, быть тебе равным?

— Во многом он превосходит меня, Великий царь.

— Да будет так. Начальник писцов, исправить папирус! Но скажи, фенеху, что ты требуешь взамен?

— Не оставь в беде, Повелитель, семьи тех, кто повернул вспять.

— Нет! — Фараон топнул, не считая нужным сдерживать свой гнев. — Вы сговорились? Агенор просил о том же. Те люди осмелились нарушить мой приказ. Так пусть будут их семьи нищими.

Фараон резко поднялся. Прием закончился.

Изумлению мореходов не было границ, когда они увидели адмиральский жезл в руках ошалевшего Эреда.

— Слава обоим адмиралам! — крикнул Астарт.

— Слава! — нестройно заорали мореходы, успевшие на радостях накачаться вином.

— Как предчувствовала… — Ларит несколько обиделась. — Не глупо ли это, Астарт?

— Ахтой засмеялся:

— Он вечно останется дерзким мальчишкой. Да разве может Астарт принять милость из рук тех, кого ненавидит?

— Люди заставили поверить Эреда, что он раб и рожден навсегда быть рабом… — сказал Астарт Ахтою. — Вот, может быть, единственный случай, когда люди же заставят его поверить, что он ничем не хуже других, что может быть даже господином.