Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека - [8]
Вот и Настену я увидел только на второй день своего пребывания на паруснике. Была она с копной черных волос, с цыганским, непокорным, но исполненным какой-то затаенной тоски взглядом. Мила и грациозна, даже одетая в курсантский наряд, но ей бы пошли цветастые юбки-мануш. Где-то я уже видел такой поворот головы. На портрете Леонардо. Да-да! Я увидел молоденькую представительницу рода Герардини — Джоконды! А может, мне это и показалось. Во всяком случае, у меня проснулся профессиональный интерес — выудить всё о ее родословной: не затесались ли у нее в роду свободолюбивые предки — флорентийцы…
В жизни всё зашифровано, даже то, что на первый взгляд кажется простым и обычным. Вот споткнулся я сегодня, когда шел на завтрак, и что вы думаете — минут через тридцать заработал от Бабы Яги нагоняй… Я еще подумал — не к добру это, и вот нате, получите трендюлей… Написал про Бабу Ягу и подумал: а что, хорошая женщина, в судовой роли она значится помощником капитана по учебно — воспитательной работе — УВР. Любовь Ивановна Ширшова на метле не летает, но не хуже любого мичмана на военном корабле имеет привычку придраться к внешнему виду курсанта, к его поведению и соблюдению всех правил прохождения учебной практики на учебном паруснике. Больше того, как один из пострадавших от ее сложного характера, я все — таки как-то быстро сообразил, что без таких людей, как она, эти двадцатилетние жеребцы из 101-й роты морского университета превратились бы в банду…
Один из братьев-близнецов Орликовых — кажется, Саня, а может и Ваня, я их пока не очень различаю, 14-й кубрик, монументальные получились ребята, — рассмеялся, так по-доброму, когда увидел, как я на автомате, пытаясь не столкнуться с Бабой Ягой, юркнул якобы по делам к ним в кубрик.
— Что, тоже достала?
Я ничего не ответил, что-то промычал невразумительное, типа «спутал адрес», и вылетел вон.
Догнала меня волна гомерического курсантского хохота из четырнадцатого кубрика секунд эдак через пять.
Медянников Лев Аркадьевич, старший руководитель практики, чуть приоткрыв завесу корпоративной таинственности, как — то, в самом начале моего путешествия по морям-окиянам, в кают — компании, за обедом, шепотком, между первым блюдом и вторым, поделился со мной своими наблюдениями и поведал вкратце о внутренней жизни на паруснике:
— Пацаны приходят разные. С разным жизненным опытом и воззрениями. С различными знаниями и моралью. Море быстро отсеивает. Был у нас такой эпизод года три тому назад. Украли у капитана во время плавпрактики бутылку коньяка. Выстроили всех курсантов на палубе: «Кто спер?» Все молчат. Потом в порту Владика просятся двое списаться на берег. В чем причина, не говорят, мнутся, отводят глаза. Задерживать их не стали. Потом выяснилось: эти двое и сперли; один зашел в каюту капитана, другой стоял на шухере. Вместе пили, другим предлагали. Ребята потом поняли, чей коньячок, поэтому пригрозили: или уходите подобру — поздорову, или ребра переломаем. Молодцы ребята!
Со всеми курсантами я за ручку не здоровался, но экземпляры попадаются колоритные. Потом как-нибудь опишу.
Море забирает слабых, сильные выживают. Впитываю в себя сентенции, аксиомы и метафоры местной жизни. А еще слабых духом, списывают на берег и они там греются на солнышке…
7 июня. 20.30
Начало похода. Отвалили от причальной стенки 143, как-то обыденно и без особой помпы. Хлопотали ради этого два расторопных трудяги — буксирчики, которые аккуратненько вывели парусник из Южной бухты и развернули нас посередине Севастопольской бухты в сторону открытой воды.
Проходя мимо Приморского бульвара, поставили все паруса. Грянул марш «Прощание славянки», праздничная толпа махала платочками. Шли вдоль Севастополя. Вот уже остались позади набережные Корнилова, Клокачева и пляж «Хрустальный». Когда удалились от берега настолько, что лиц было не рассмотреть, из корабельных динамиков полились звуки вальса «Амурские волны», а потом уже над притихшей бухтой разлилось знаменитое «На сопках Маньчжурии». Почему-то захотелось всплакнуть. Что-то я рано становлюсь сентиментальным. Оглянулся: никто не видит? А на меня никто и не смотрел…
Уже в открытом море нас еще долго провожали дельфины. Когда вышли из Севастопольской бухты, навалилась смертельная усталость, будто на тебе пахали…
8 июня, воскресенье. Троица
Пал Палыч (какой-то начальник, не разобрался пока в иерархии на паруснике) ввалился утром рано в мою берлогу, предупредил, что теперь принимаем пищу в кают — компании, у каждого свое место. До этого принимали пищу вместе с боцманами, матросами и обслуживающим персоналом в столовой. Ну и, уходя, поздравил с праздником. «Троица», — пояснил он. «Ага!» — ответил я. Переглянувшись с отражением в зеркале, я ему, своему отражению, подмигнул: мол, усекаешь, парень, — жизнь-то налаживается.
Потом, после завтрака, тупо ходил за курсантами, которые внимали боцманским наставлениям, что обозначает тот или иной канат. Я еще удивился: это же морские волки, а не курсанты, что им-то рассказывать, они же из Владивостока сюда, в Севастополь, как-то пришли. Оказывается, курсанты прилетели на замену пацанам — второкурсникам. Произошла ротация: второй курс, прошедший путь на «Надежде» от Владика до Севастополя и покинувший свои дома три месяца назад, улетел домой, а свежие и более грамотные пришли на смену. Эти-то уже все здоровяки, считай, третий курс закончили. И на паруснике уже были не раз, только в таком дальнем походе им не довелось побывать. Боцман им вводную дает, чтобы освежить всё в памяти. Хожу бледной тенью за ними, пытаюсь фиксировать всё в памяти, но не запомнил ни черта.
Убийство соседки превращает и без того неспокойную жизнь многодетной Аленки, разрывающейся между работой, тремя детьми и мужем, в настоящий кошмар. Теперь ее еще и в убийстве обвиняют. Не рассчитывая на объективность полиции, Аленка, заручившись поддержкой своих боевых подруг Аськи и Маринки, принимается за расследование загадочного преступления, чтобы сохранить свое честное имя. Кто бы мог подумать, что жизнь скромной старушки окажется полна тайн и загадок, а Аленку начнут преследовать не только призрак покойницы, но и органы опеки, да еще и брак Аленки окажется под угрозой.
Юмористический детектив, написанный в духе классических английских рассказов. История одного странного ужина высшего света, который внезапно закончился трагичной смертью хозяина торжества. Расследовать преступление придется местному констеблю. Сможет ли он докопаться до правды? Так ли всё просто и очевидно, как кажется на первый взгляд?
Сегодня вы можете найти несчитанное количество различных книг и рассказов о том, как человечество в один миг перестало существовать по причине какой-то катастрофы или смертельной пандемии. А что если данный рассказ не об этом? Здесь время постапокалипсиса – это неизменная составляющая, то, что есть, вне зависимости от обстоятельств. Отсутствие на земле практически семи миллиардов человек уже воспринимается как должное, а трагедия одного-единственного человека может быть значительнее всего того ужасного, что уже произошло.
Безлюдный отель, четыре случайных постояльца и одна невинная жертва. Убийца, очевидно, один из них, но правда скрывается за семью печатями. Детективный триллер, в котором банальная командировка четырех менеджеров превратилась в азартную игру, где выигрыш мог получить лишь самый лучший из них. И если судья оказывается неподкупен, он не оставляет игрокам другого выхода, как избавиться от него. От автора: Все события и персонажи являются вымышленными, любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.
Бескрайние просторы северных морей. Шторм. Волны. Ветер. В кипящем котле разбушевавшейся стихии разрываемый на части чудом держится на плаву надувной спасательный плотик. Внутри один человек, несчастный, которому довелось пережить нечто страшное, что-то, о чем измученный разум предпочел тут-таки забыть. Он борется, он не сдается, он надеется на благополучный исход, но у стихии свои планы. Плот несет на скалы. Берег все ближе, жизнь бедолаги в руках провидения. Теперь оно решает, бросить ли его на камни, или вынести на мягкий песок.
Подающий большие надежды спортсмен Юрий Сергеев не знал, что означает слово «кумите». Это запрещенные бои в полном контакте, проводимые в каждом крупном городе мира, начиная от Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и заканчивая Гонконгом. И главное — это не только бой, это искусство интриги: умение сплести паутину, запутать сеть так тонко, чтобы человек, попав в страшную ловушку, сам радовался тому, что он… уже жертва. Жертва, не знающая даже глубины той пропасти, из которой никогда не сможет выбраться наверх. На жаргоне ловких дельцов, умеющих оборачивать в деньги возможности человеческого тела, эту жертву называют коротким словом «мясо».