Паруса для Марии - [3]

Она любит море. Как хорошо, что она любит море.

— Море — это моя жизнь. Я тоже люблю его и не представляю, что мог бы жить как-то иначе. Но сейчас мне нравится быть здесь рядом с вами. В этом пустом кафе. За этим столом.

Он отодвинул пустую чашку и положил руку рядом с ее рукой, почти касаясь пальцев.

Так просто. И одновременно отчаянно страшно — прикоснуться. Мари чувствовала, что ее собственные руки сейчас холодные, как лед. Несмотря на вино, несмотря на чашку горячего шоколада. Просто потому, что его ладонь была так близко, а она не решалась ни убрать свою, ни придвинуть.

— Мне тоже нравится, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. Потому что ей только девятнадцать лет. Потому что они знакомы второй день. И потому, что еще вчера она собиралась замуж.

А впрочем, последнее, похоже, было ни при чем.

Возле нее сидел совершенно незнакомый мужчина — старше, опытнее. Он был привлекателен. Иначе, чем мужчины, которые ей нравились. Темно-русые волосы с длинной челкой, откинутой назад. Лоб открыт. Глаза карие, глубокие, с танцующими в них отблесками свечи. И удивительно светлые при том, что здесь было не очень светло. Улыбка, игравшая на его губах, ей нравилась тоже. Было в ней нечто почти знакомое, уютное… умиротворяющее. И вместе с тем он взволновал ее — намеренно или был сам взволнован? И Мари совершенно точно знала, что утром она проснется с единственной мыслью — что это было? И он проснется так же — то, что у нее большие проблемы, он не мог не заметить. Зачем связываться?

И все-таки выпалила:

— Идемте на палубу. Там, должно быть, слышно музыку. А здесь совершенно негде танцевать.

Сама взяла его за руку, лежавшую так близко. И только потом сообразила, как беззастенчиво пригласила его на танец, правда, краснеть было поздно.

«Ты рехнулся? Она ребенок совсем!» — мысленно в который раз возопил Зимин, почувствовав, как ее холодные пальцы прикоснулись к его руке. И тут же бережно сжал их, желая согреть.

Танцевать на палубе — этому сложно было сопротивляться. Ведь это единственная возможность притянуть ее к себе как можно ближе. Держать в своих руках. Прижаться, будто случайно, щекой к ее волосам. Но позволить себе этого он не мог. Даже если это всего лишь танец. Она не в себе. Еще вчера она была сбежавшей невестой. Сегодня подвернулся он. Завтра она вспомнит своего жениха. И пожалеет обо всем. Может, даже сойдет в ближайшем порту и вернется домой. И правильно сделает.

«Черт!» — выругался Михаил, следуя за Мари.

Они вышли на палубу. Музыка, действительно, была слышна, призывая наплевать на доводы разума. Но Михаил, по-прежнему не выпуская ее руку из своей, спокойно сказал:

— Давайте отложим танцы, и я провожу вас до каюты.

У нее внутри все сжалось. Ну вот… все и правильно. Все так, как должно быть. Мари подняла на него глаза, мимолетно подумав, какой он высокий, и какой удивительно золотистый у него взгляд. Это освещение, или он, в самом деле, такой?

— Давайте отложим, — тихо проговорила она, не отрывая глаз от его лица. Она не выносила двусмысленности. — И провожать меня, наверное, не нужно. Потому что возле каюты я обязательно сочту необходимым пригласить вас на чай. А вы этого не хотите.

«А я этого не хочу». Он усмехнулся, глядя на нее сверху вниз. Женская логика. Самое непонятное и самое потрясающее качество.

— А до каюты я вас все-таки провожу, Маша, — Зимин медленно повел Марию по палубе. — И пока мы с вами до нее дойдем, вы поймете, что нет никакой необходимости приглашать меня на чай. Вы и так скрасили мой вечер. Правда. Я буду вспоминать нашу встречу.

Он будет вспоминать. Она будет вспоминать.

Мари лежала в постели, не выключая ночника и глядя в потолок, на котором причудливой тенью играли подвески — ветер из приоткрытого окна шевелил их, совсем как несколько мгновений назад он шевелил пламя свечи на маленьком столике в крошечной кофейне. Все тот же ветер, что касался их обоих на палубе — ее и его. Мари знала точно, что утром будет удивляться себе, но, пожалуй, единственное, о чем она сейчас жалела, так это о том, что он не поцеловал ее. И не жалела тоже — потому что не знала бы, как быть потом. После.

Если бы все было проще…

Но на тумбочке лежал отключенный телефон с десятком пропущенных от Ральфа.

А ей было все равно. Утром она пойдет в библиотеку. Читать Грина. Чтобы узнать, что такое Каперна.

Зимину тоже не спалось.

Со странным осознанием произошедшего Михаил подумал, что он ошибался. Для передышки он нуждался не в одиночестве, а в компании Маши. Пара часов рядом с ней, ее простые редкие слова и холод ее пальцев в его руке вдруг стали для него гораздо большим, чем любой полноценный отдых. Ему трудно было оставить ее у порога каюты, и это наполняло его странным новым чувством, которое он вряд ли когда испытывал раньше. Он был почему-то уверен, что сегодня вечером она позволит себя поцеловать, а завтра утром, в этом он тоже был уверен, пожалеет об этом. Поэтому он просто отпустил ее руку и пожелал спокойной ночи…

Зимин лежал на диване и невидящим взглядом смотрел на черный провал неба за окном, проглядывающий сквозь занавески, которые лениво шевелились под слабыми порывами ветра.