Парус любви - [2]

– Ближе к ветру, штурвальный, – приказал Данте. Его голос с трудом пробивался сквозь шум ветра и хлопанье парусины. Оглядев туго вздувшиеся паруса, он тут же предостерег: – Достаточно. Так держать, мистер Кларкс.

– Сэр, – послышался высокий, пронзительный голос, – я принес вам кофе, сэр. Меня послал мистер Кёрби, сэр, – отрапортовал Конни Брейди, юнга не старше одиннадцати лет, стараясь стоять по струнке и в то же время не расплескать кофе.

– Спасибо, Конни, – рассеянно проронил Данте. Его внимание было разделено между бушпритом, парусами и отдаленным мысом, который вырисовывался впереди. Он отхлебнул горячего, с парком, кофе и мысленно улыбнулся: только Хаустон Кёрби, корабельный стюард, да и вообще мастер на все руки, мог заварить такое адски крепкое зелье. Данте сделал глубокий вдох, ощущая на губах привкус соленой пены, клочья которой нес с собой ветер. Глядя, как «Морской дракон» взрезает волны, слыша, как тихо поскрипывают мачты и реи, громко плещут паруса, он ощущал уверенное спокойствие. Не ускользнуло от его взгляда и то, что корабль слегка кренится в подветренную сторону.

– Сэр капитан. – Нетерпеливо стараясь привлечь внимание Данте, Конни даже осмелился потянуть его за рукав. – Сэр капитан, вы правда думаете, что мы найдем испанские сокровища? Лонгакр говорит, что каждому могло бы достаться по тысяче золотых монет. Тогда мы стали бы богаче самого короля Георга. Вы и правда так думаете, сэр капитан? – с надеждой и мольбой в голосе снова спросил Конни. Из-под упорно сбивавшегося на лоб завитка черных волос выглядывали наивные синие глаза этого, в сущности, совсем еще мальчика, с семи лет плававшего на рабовладельческом судне. Вот уже три года, как Конни был членом экипажа «Морского дракона», и Данте не переставал удивляться тому, как хорошо он понимает переменчивые настроения моря. Мальчик, конечно, видел, как ведут себя матросы, особенно сходя на берег, но Данте относился к этому снисходительно.

– Ответьте мальчишке, капитан. Я и сам хотел бы верить, что мои карманы скоро наполнятся испанскими дублонами. Это не только меня бы успокоило, но и моих знакомых заимодавцев, – сухо заметил Аластер Марлоу, суперкарго[3]«Морского дракона». По своему положению он мог бы обращаться к капитану по имени, но предпочитал лишний раз выказать свое уважение хозяину судна.

Данте Лейтон взглянул сначала на круглоглазого юнгу, затем на суперкарго, весело размышляя о том, какие еще байки, подобные этой, распространяет шлюпочный старый пират Лонгакр, особенно с тех пор, как они нашли карту.

– Выдумщик он большой, каких только кровавых историй не рассказывает из прежней пиратской своей жизни, – Аластер с легкой усмешкой, правильно угадав мысли капитана и так же правильно истолковав раздражение в его взгляде. – Но иногда, кажется, даже я ему верю, – признался суперкарго. В ответ на эти признание.Данте недоверчиво вскинул брови.

– Вы один из самых рассудительных люден, каких я знаю. Поэтому-то и были назначены суперкарго «Морского дракона», – отрезал Данте, оглядывая Алаетера, пользовавшегося среди экипажа репутацией человека сверх меры серьезного и честного. Данте знал, что ему нет еще и тридцати, но иногда он казался не по годам мудрым и опытным. Аластер держался спокойно и замкнуто, редко делился своими заветными мыслями с другими, но порой на него нападало игривое настроение; и он мог с убийственной меткостью передразнить не только любого матроса на борту, но и всяких важных особ, включая и царствующих.

Аластер криво усмехнулся, устыдившись, видимо, того, в чем собирался признаться.

– Одно время я был, а может быть, просто воображал себя этаким «прожигателем жизни». Я вращался среди малопочтенных лондонских молодых джентльменов, и моя семья потеряла всякую надежду увидеть меня когда-нибудь респектабельным человеком, – сказал он. – Поэтому мои родные ничуть не огорчились, узнав, что я подписал с вами контракт. Впрочем, увидь они меня сейчас, – добавил он и, хохотнув, покачал головой, – навсегда отреклись бы, я думаю, от собственного сына, ибо люди они порядочные и почтенные.

Данте взглянул в упор на своего суперкарго, снова отметив его чрезмерную скромность. Главный его недостаток, если таковой и был, заключался в том, что он недооценивал себя и, уж во всяком случае, никогда не распространялся о своих достоинствах. И еще Данте знал, что если и есть человек, которому он может доверить свою жизнь, то это Аластер Марлоу.

Под его изучающим взглядом суперкарго почувствовал себя неловко. О чем, любопытно, думает капитан? Аластер Марлоу нетерпеливо провел рукой по своим каштановым, пронизанным солнечными лучами кудрям. Хотя он и был знаком с Данте Лейтоном вот уже девять лет, он понимал его так же плохо, как и в тот первый день, когда Данте спас его от весьма настойчивых вербовщиков. Даже английский джентльмен, а в 1761 году Аластер еще считал себя джентльменом, не был свободен от призыва, когда было приказано заполнить все вакансии в королевском флоте здоровыми и сильными молодыми людьми, хотят они того или нет. Разумеется, служить он не хотел. Аластер хорошо помнил, как боцман огрел его дубинкой по голове. Удар был так силен, что он повалился на колени. При этом его тонкие шелковые чулки оказались порванными, а атласные бриджи – заляпанными жидкой грязью. Он хорошо помнил и то, с каким изумлением и страхом поднялся на ноги. Стоял, покачиваясь, как налакавшийся матрос, держась за болезненно гудящую голову, и тут его вновь повалила на колени чья-то могучая рука. Помнил он и как потешались над ним вербовщики, когда его повели, как ягненка на убой, , по тесным булыжным улочкам Портсмута.