Пару штрихов тому назад - [5]

Сообразив, что он не помнит даже того, что сам только что нарисовал, Евгений охнул и побежал обратно в комнату.

Картина была нарисована почти наполовину, не хватало лишь некоторых деталей – видны были только их контуры. Трудно сказать, что это было: на переднем плане ветки, как будто кто-то подглядывает то ли из зарослей позапрошлогоднего валежника, то ли это был кустарник из какой-то пустыни. Дальше, за ветками, простиралось серое поле, небо над ним было такое же, серое, и только по едва приметной линии горизонта было понятно, где поле, а где небо. А вдали были что-то, казавшееся на первый взгляд точкой.

Евгений подошел поближе и пригляделся: это была не точка, линия горизонта была совсем не линией горизонта, и серое поле не было полем. Это было кладбище: могилы были изображены едва приметными серыми холмиками. Точка была воротами – Евгений отчетливо рассмотрел детали, прорисованные его же рукой. А линия горизонта – это была стена, убегающая вдаль.

В дверь кто-то нервно стучал и звонил. Евгений вздрогнул и пошел открывать. Посмотрев в глазок, он увидел на лестничной клетке жену.

– Машенька, ты же сказала, что вы с Аленкой возвращаетесь с дачи вечером, часиков в восемь! – Евгений на пороге поцеловал жену и выхватил у нее огромную сумку. – Сейчас я вам хотя бы чайник согрею.

– Женя, какой чайник? Уже девять, мы сильно припозднились, электричка опоздала.

– Вот и наш папа! Папа, а я больше не поеду на электричке, она не приехала за мной, – Аленка уселась на пуфик и с усердием принялась снимать резиновые сапожки.

Аленке было три года, почти четыре. Евгений обожал дочку, а она обожала его. Мария понимала, что дочь капризничает совсем не из-за того, что опоздала электричка, и им пришлось больше часа отстоять на платформе, где были переломаны все скамейки, и некуда было присесть. И даже не из-за отказа Марии купить мороженое, для поедания которого было еще слишком холодно. Аленка привыкла, что папа по вечерам ей читает ее любимые сказки, которые она давным-давно выучила наизусть, но все равно требует, чтобы Евгений их ей читал. Папа исподтишка, пока не видит мама, угощал ее конфетами.

– Женя, давай-ка ты разберешь сумку, а я займусь ужином, иначе мы никогда сегодня не ляжем спать. Мне завтра на работу, из клиники уже звонили, интересовались, как я. Смешно получается, я же им сказала, что поеду с ребенком на дачу, для этого и прошу сдвинуть смены.

– А они?

– А они думают, похоже, что я выпиваю где-то и на работу не собираюсь, – Мария засмеялась. – Неужели, если бы я решила уйти в запой, я бы так им и не сказала? И не верю, что я выгляжу прямо-таки такой маргинальной. Как ты там говорил? Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей?

– Это не я говорил, это Пушкин, – произнес Евгений, заканчивая разбирать вещи.

Мария отвлеклась от чистки картошки и, постукивая ножом по кастрюле, вдруг строго посмотрела на мужа. Он, улыбаясь, смотрел на нее и не мог понять, в чем дело, даже осмотрел себя, но кроме дырки на носке, выглядывавшей из-под тапка, ничего примечательного обнаружить не смог.

– Так, дорогой, посмотри-ка на меня! Признавайся, и не обманывай меня, сколько работал без перерыва? Два часа? Или три? Нет? Еще дольше? Снова красные глаза, лицо отекло. Безобразничал тут без нас? – Марина погрозила пальцем и крикнула дочке: – Знаешь, Аленка, я тебе разрешаю сегодня папу ущипнуть три раза. Представляешь, он нас не слушался и плохо себя вел!

– Папа, ты зачем не слушался маму? – Аленка схватила Евгения за руку и потянула вниз. – Зачем?

– Так получилось, дочка! Зато я тебе сегодня буду читать сказки. «Дюймовочку»?

– Нет, хочу про Бэмби! – весело ответила Аленка. – Пойду сама почитаю.

Она с визгом побежала в свою комнату. Читать она еще не умела, но делала вид, что читает, внимательно разглядывая картинки и что-то в них дорисовывая карандашом. Это казалось ей очень увлекательным занятием.

– Ты снова рисовал и не делал перерывов? Я же говорила, Женя, что так делать нельзя. И не только я говорила, но и врач. Это же все чревато, понимаешь?

– Понимаю, любимая, понимаю, – вздохнул Евгений. – Просто так получилось. Часы с минутами плетутся незаметно, секунды, словно пули, долетают следом… Что на даче? Как участок, дом? Мама уже перебралась туда? В том году она собиралась пораньше, чтобы успеть подготовить грядки.

Мария улыбнулась: муж тещу недолюбливал, но боялся в этом признаться. А, может быть, и стеснялся. Он всегда интересовался всем тем, что происходит в ее жизни, звонил и поздравлял ее со всеми праздниками, но как бы ни хотелось ему летом подольше побыть на даче, из-за тещи не мог продержаться там и пары дней. Конечно, он помогал ей по хозяйству, колол дрова, таскал воду для полива, даже полол грядки. Но беспрерывные разговоры о болезнях, травах и о том, какую ерунду показывают по телевизору, действовали на Евгения угнетающе. Мать Марии много лет проработала медсестрой в элитном военном санатории и насмотрелась всякого. Всем этим она непременно хотела поделиться.

– Да, мама уже там и очень ждет тебя, – Мария управилась с картошкой и принялась наводить порядок в холодильнике, – она, наконец, решила сделать парник, даже пленку купила и какую-то раму для парника. Теперь думает, как это все приладить. А у нас же новая там напасть. На участке кроты, мы целых четыре ямки нашли. Мама говорит, что соседи советуют в ямки насыпать какой-то карбид, говорят, что на стройке его можно взять.