Партизаны третьей мировой. Главный противник - [188]

– А что, может, рванём со мной? Италия – прекрасная страна, да ещё с такими деньгами. Можно купить новый паспорт, да чёрт побери, на эти деньги можно всё купить, даже целый остров!

В очередной раз меня внутренне перекосило от желания немедленно всадить иностранцу нож в висок, чтобы тот заткнулся. Но, заставив себя улыбнуться, я отшутился:

– Ты разве не слышал, что американцы печатают свои деньги на ядовитой бумаге?

– Это как?

– Чем больше у тебя будет этих бумажек, тем большего количества их ты захочешь.

Матинелли некоторое время смотрел на меня, как на идиота, и в конце концов расхохотался так, что руль в его руках дёрнулся, и джип слегка вильнул на дороге. Отсмеявшись, он возразил:

– Для меня не может быть слишком много денег, потому что, всю жизнь считая гроши, я мечтал о том, что смогу себе позволить, когда бабла будет много.

– Пока что у нас ничего нет, приятель. Как говорят ваши союзники украинцы – не кажи «Гоп!»

Матинелли недоумённо посмотрел на меня и пожал плечами, видимо, в его познаний в языке союзников было полно пробелов. Поэтому я пояснил, чтобы закончить неприятный для меня разговор:

– Не стоит делить шкуру неубитого медведя.

Поняв, наконец, о чём это я, итальянец закивал.

На этом разговор пришлось прекратить, поскольку мы уже въехали в зону досмотра возле лётного поля. Матинелли переговорил с офицером, вышедшим встречать колонну, и нас пропустили. Теперь дорога с жёлтой полосой свернула влево, а ещё через пару минут мы спускались по выложенному прямоугольными бетонными плитами пандусу. Наконец, дорога упёрлась в площадку, заканчивавшуюся большими двустворчатыми воротами. По штабелям ящиков и снующим туда–сюда погрузчикам я понял, что мы прибыли на место. Матинелли повёл машину к разлинованной жёлтым парковке, знаком давая водителям колонны указание, куда становиться. Мы вышли, Чаба уже разговаривал о чём–то с подошедшим американцем с нашивками лейтенанта интендантской службы. Тот недовольно посетовал, что мы–де невовремя, только что приземлились два борта с высшим приоритетом и у него не так много людей. Однако вскоре к кладовщику подошёл Матинелли, и из рук в руки перешёл какой–то плотный свёрток. После этого лейтенант, испустив долгий вздох, связался по рации с кем–то, и в открытую створку ворот арсенала проехали три электрических тележки. Я встал у первой машины и поднял вверх правую руку, сжатую в кулак с отогнутым в сторону большим пальцем. Ещё через десять минут все наши ящики с инициированными зарядами исчезли за закрывающейся дверью арсенала. Дальше всё может сложиться по–разному. Взрыв так или иначе будет, а уж большой или не очень… тут как повезёт. Как только канитель с разгрузкой улеглась, я подошёл к Матинелли, который о чём–то оживлённо переговаривался с лейтенантом, и, отозвав его в сторону, предупредил:

– Синьор интендант, время поджимает. Нам нужно выехать в течение получаса.

Матинелли кивнул, и мы вместе подошли к американцу. Напустив на себя расстроенный вид, итальянец заговорил:

– Комендаторе Липски, старина! Тут такое дело, моему другу из Джинджер нужно разместить своих парней, пока мы с ним будем на поле. Возле водонапорной башни, кажется, есть стоянка… Ты не поможешь мне по старой дружбе?

Американец только равнодушно пожал плечами и кивнул, махнув рукой в сторону наших грузовиков юркому смуглокожему капралу из обслуги.

– О’кей, это можно. Ральфи проводит твоих друзей, чтобы военная полиция не задавала лишних вопросов. Твои друзья – мои друзья, Питер.

– Спасибо, комендаторе! За мной не пропадёт.

Я обернулся вслед шустро побежавшему Ральфи и, увидев, что Михась выжидательно смотрит на меня, поднял правую руку вверх и показал три пальца. Потом, подозвав Алекса, вполголоса сказал по–английски:

– Скажи Ставро, пусть угостит потом нашего американского друга ракией. Это не виски, но тоже пойло приличное. Пусть живёт и вспоминает нас. Беги, а потом жди нас у джипа.

Алекс убежал к грузовикам, чтобы передать мои слова Мишке. Техника следовало отпустить, чтобы его раньше времени не хватились тут. Взрывом тут и так всё разнесёт, не стоит лишний раз привлекать к себе внимание. Через пять минут мы вчетвером уже ехали на лётное поле. С сожалением я отметил, что часть плана по выводу из строя самолётного парка провалилась: режим безопасности усилен и взять с собой ещё четверых и грузовик не получится. У нас с Алексом в рюкзаках лежит по два самодельных фугаса, но мощность их в районе трёхсот граммов, много этим не навоюешь. Джип тряхнуло на подъёме, и машина вкатилась на взлётно–посадочную полосу, одну из двух, которые я видел месяц назад. Впереди высилась серая туша транспортного самолёта. Аппарель была закрыта, но с правого борта свешивался лёгкий трап, возле которого стояли двое солдат с автоматами и в форме военной полиции. В машине Чаба переклеил нашивки на своём жилете, и теперь он был покойным ныне Харрисом, а Матинелли перевоплотился в капитана британских экспедиционных войск Марстона – старшего офицера базы Джинджер Чарли. Мы с Алексом остались без новых имён, поскольку и так были по документам только охранниками, которые будут сопровождать груз. Итальянец и наш подраненный Чаба вышли, и, деловито махнув нам, мол, идите следом, направились к трапу. Полицейские напряглись, но, увидев нашивки Матинелли, опустили оружие. Старший в чине уорент–офицера поприветствовал итальянца и спросил: