Партизанки - [103]

Работая в Гомеле, я по долгу службы бывал на фабриках, заводах, стройках, в школах, лечебных заведениях. Однажды летом 1960 года я заехал в госпиталь инвалидов Отечественной войны, где работали начальником бывший хирург, главврач нашей бригады Ибрагим Леонидович Друян и его жена Мария Вежновец. Как всегда, встреча была радостной. Начальник стал знакомить меня с госпиталем. К сожалению, старые кирпичные и деревянные здания были неприглядными. Но начальник госпиталя стремился создать уют и удобства для больных. Друян рассказал о своих планах переоборудования госпиталя, о строительстве нового современного здания для инвалидов войны, просил помощи.

Палаты, где лежали на излечении тяжелобольные, производили хорошее впечатление. Вошли мы в одну из них. В это время бывшая медсестра-партизанка Мария Вежновец и няня поднимали с кровати инвалида с бездействующими ногами и усаживали на коляску. Увидев меня, Мария растерялась. Я подошел и обнял ее. Один из больных улыбнулся и сказал, обращаясь к Друяну:

— Доктор, что же это вы позволяете молодому мужчине обнимать свою жену?

Инвалиды на соседних кроватях заулыбались и ждали, что же скажет их доктор. Ибрагим тут же нашелся:

— Ему можно. Это наш председатель горисполкома и командир нашей партизанской бригады.

Уезжал я из госпиталя все-таки с тяжелым сердцем. Мария пережила такие трудные три года партизанской войны, а теперь ей приходится из последних сил поднимать и перемещать тяжелобольных. И никакой перспективы на облегчение. Такую она выбрала себе специальность. Это была ее нелегкая, но благородная судьба…

Через несколько недель у меня был приемный день. Очередь. Нужды у людей много. Куда им обращаться? К Советской власти. В приемную вошла молодая, но по виду изрядно измученная жизнью женщина. Мой помощник усадил ее на стул. Она долго ничего не могла сказать. И вдруг начала плакать.

— Что с вами? — спросил я.

— Мучаюсь. Комнатка семь квадратных метров на троих в ветхом доме, девочку беру с собой на работу, места в детском саду не дают.

— Успокойтесь, мы постараемся помочь вам.

— Так говорили мне в райисполкоме, просили подождать. А сколько можно ждать? Не учитывают они, что я воевала в партизанах.

— В какой бригаде? — спросил я.

— В девяносто девятой имени Гуляева.

— А командиров своих помните?

— А как же, помню. Командир — Яковенко, комиссар — Чайковский.

— И вы их узнали бы, если бы встретили?

— А как же! Сразу, с первого взгляда.

— Так я и есть Яковенко.

Бывшая партизанка Ксения Огур растерялась. Посмотрела на меня:

— Да, да, как же я вас не узнала?

— Годы прошли, Ксенечка. И я тебя не узнал.

— Так нас было много, а вы один.

У Ксении потекли слезы.

— Успокойся, Ксенечка. Приходи послезавтра с мужем и дочуркой после работы.

На новой встрече Ксения рассказала, что она работает медсестрой в областной больнице. Да, нелегкий труд у Ксении. И дома никаких условий. В тот вечер я сказал Ксении, что ее дочурку примут в детский сад, а ее возьмут на очередь женщин-медиков, принимавших участие в войне непосредственно на передовой. Очередь небольшая, движется быстро, семья уже в этом году получит благоустроенную квартиру. Ксения обрадовалась, в глазах заблестели слезы…

Будучи в командировке в городе Гродно, я решил навестить партизанку Тоню Семенчук. Зашел в приемную городской конторы Госбанка.

— Можно ли попасть на прием к управляющему?

— Можно, сейчас доложу, — любезно ответила секретарша.

Я вошел в кабинет управляющего. Из-за большого письменного стола с радостью и изумлением поднялась еще молодая, очень красивая женщина. В годы войны Тоне Семенчук было 15 лет. Осталась круглой сиротой, работала и училась. Окончила среднюю школу, а затем институт и стала специалистом банковского дела. Много лет она возглавляла банки в городах Лида и Гродно. Считалась лучшим руководителем…

Я всегда горжусь тем, что сражался против немецко-фашистских захватчиков вместе с жителями Бобруйска. Шли годы, и я никогда не упускал случая заехать в этот город, полюбоваться его улицами, площадями и повстречаться с друзьями.

Первая, к кому заезжал, это — подпольщица и партизанка Мария Масюк. Местом ее постоянной работы был городской универмаг на Центральном рынке. Так и не рассталась Мария со своей довоенной профессией торгового работника.

Я открыл дверь универмага. В торговом зале и в тот раз было много людей. Направился к текстильной секции. На фоне вывешенных и выложенных разноцветных красивых тканей с метром в руках стояла мой друг военных лет Мария Масюк. На ней строгого пошива цветной костюм. На груди ордена: Октябрьской революции, Отечественной войны I степени, Трудового Красного Знамени.

Теплая встреча, объятия.

— Как, Марийка, тебе живется? — спросил ее.

— Вот так с метром, как солдат в строю, стою я в этой секции с утра до вечера более трех десятков лет.

— Не устала? Может быть, на отдых пора?

— Устала. Да и болезни одолевают, но не могу расстаться с работой. Эта секция стала для меня родной и близкой. И покупателей люблю, и они отвечают мне взаимностью.

Мария любила свою профессию, самоотверженно трудилась не покладая рук. Сердце согревал не только труд, но и счастье материнства: она вырастила дочь, любовалась внуками. Жить и жить бы этой замечательной женщине на мирной, отвоеванной ею же земле, если бы не трагический случай — наезд автомашины.