Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции - [88]

. Через три дня заявление партии левых эсеров о борьбе «самыми решительными мерами как в центре, так и на местах» против политики Советского правительства было опубликовано в газете «Знамя труда».

Вслед за декларациями левые эсеры развернули усиленную практическую деятельность, направленную на срыв мероприятий большевистской партии и Советского правительства. Они не пренебрегали никакими методами, начиная с саботажа и выхода из советских органов с целью создания затруднений в их работе и кончая прямой контрреволюционной агитацией и угрозами в адрес коммунистов.

Фракция левых эсеров Воронежского губернского Совета вышла из состава исполкома и отозвала своих представителей из всех его отделов, но поддержки в губернии не встретила. В ответ на запрос губисполкома об их мнении по этому вопросу все уездные Советы осудили поведение фракции левых эсеров. В Ярославской и Калужской губерниях представители этой партии в июне 1918 г. пытались отдельно от коммунистов собрать губернские съезды Советов, чтобы получить в них большинство. 26 июня 1918 г. на губернском съезде Советов в Нижнем Новгороде они ультимативно потребовали себе больше мест в исполкоме, чем следовало по принципу пропорциональности. Однако съезд отверг домогательства левых эсеров и избрал полностью большевистский исполнительный комитет. Председатель Новоржевского уездного исполкома в телеграмме ВЦИК просил срочно отозвать из уезда агитаторов крестьянской секции, которые настраивали население против организации Красной Армии и выполнения декретов Советской власти.

В большинстве случаев левым эсерам не удавалось провести свою линию. Крестьянство туго поддавалось их агитации. «Трудно было подготовить почву, чтобы крестьяне сочувственно относились ко мне»⁶⁵⁴, — докладывал один из левоэсеровских агитаторов о результатах своей поездки в апреле 1918 г. Но там, где путем демагогии и при поддержке кулаков левые эсеры брали верх, резолюции носили явный антиправительственный, а порой и провокационный характер. Среди левоэсеровских фракций Советов были и такие, которые колебались и не высказывали своего отношения к продовольственной диктатуре и организации комитетов бедноты; существовали и одобрявшие декреты Советского правительства. Не все левоэсеровские организации на местах разделяли точку зрения своего ЦК, но в основном левые эсеры, особенно их руководящие органы, занимали враждебную позицию по отношению к курсу на углубление социалистической революции в деревне.

По мере развития событий менялось лицо левых эсеров, которые вследствие своей неустойчивости постепенно превращались в кулацкую контрреволюционную партию. В отношениях между большевиками и левыми эсерами во ВЦИК и других советских органах уже не было и речи об «оппозиции, соединенной с поддержкой». «…К концу деятельности ЦИК (IV созыва. — Авт.), — говорил Я. М. Свердлов, — стали редки такие вопросы, по которым мы могли бы столковаться с ними, и за последний период все наиболее крупные вопросы, стоявшие в повестке дня ЦИК, принимались нашими голосами против голосов «левых» эсеров, правых эсеров и меньшевиков… Во всей нашей работе нам приходилось выдержать крайне жестокие нападки с различных сторон. За последнее время эти нападки имели место не только со стороны безусловно враждебных советской власти партий и групп, но и со стороны советской партии, «левых» эсеров»⁶⁵⁵.

Большевики, понимая неизбежность колебаний левых эсеров, терпеливо и настойчиво разъясняли массам несостоятельность их политики, вели решительную борьбу с неустойчивостью этой партии в рамках Советов. Однако, пока она не выступала против Советской власти, к ней не применялись какие бы то ни было репрессивные меры.

Видя безуспешность своих попыток восстановить трудящихся против политики Советского правительства, левые эсеры решили перейти к другим методам борьбы. Об этом прямо заявил состоявшийся в Москве 28 июня — 1 июля 1918 г. III съезд партии левых эсеров. К этому времени она насчитывала примерно 80 тыс. членов, т.е. по сравнению со II съездом выросла. Делегаты съезда говорили, что к левым эсерам «на почве критики большевиков примазываются такие элементы, которые вовсе не желательны», и рассчитывают найти в них «оплот и возврат к старому»⁶⁵⁶.

В своих речах лидеры левых эсеров призывали к насильственному изменению политики Советской власти. «Наша партия, — говорила Спиридонова, — должна взять на себя, товарищи, все бремя восстания, на которое мы будем звать все массы, будем поджигать, подстрекать и организовывать. Только через восстание мы в состоянии будем одолеть то, что идет на нас»⁶⁵⁷.

Руководителям партии левых эсеров было достаточно хорошо известно, что их точка зрения на Брестский мирный договор не одобряется массами. Значит, нужен был провокационный акт, который вызвал бы со стороны Германии карательные экспедиции как «стимул, заставляющий народ сопротивляться»⁶⁵⁸. Эти рассуждения находились в прямой связи с эсеровским отношением к террору. Недаром весной 1918 г. левоэсеровская печать вновь стала превозносить «действия инициативно-революционного меньшинства, которые ведут за собой массы, не давая им опуститься до принижения классовой борьбы к голому классовому интересу, лишенному идейного и духовного содержания»