Партия большевиков в Февральской революции 1917 года - [20]
Опасность этого направления усугублялась раскольническими маневрами бухаринской группы. Окопавшись в Стокгольме, она претендовала на особые права в поддержании связей с Россией, пытаясь стать наряду с ЦК вторым заграничным партийным центром. В частности, бухаринцы пытались установить свои особые связи с Петербургским комитетом в обход Бюро ЦК[138]. Идейные шатания бухаринской группы заставили В. И. Ленина прекратить издание журнала «Коммунист», который был выпущен в результате временного компромисса с ней. ««Коммунист», — отмечал Ленин, — был временным блоком нашим с двумя группами или элементами: 1) Бухариным и К0; 2) Радеком и К0. Пока можно было идти вместе с ними, это следовало делать. Теперь нельзя; и надо временно разойтись или вернее отодвинуться»[139].Между тем Шляпников упорно настаивал на продолжении издания «Коммуниста», т. е. на продолжении блока с группой Бухарина, упрекая Ленина в неуступчивости. «Я решительно не согласен с тем, — писал он Ленину в марте 1916 г., — что «Коммунист» теперь уже вреден»[140]. Шляпников отличался идейной неустойчивостью, допускал серьезные теоретические и политические ошибки. Попав под влияние бухаринской группы, он вслед за ней оказался в плену полуанархистских идей[141]. Зная этот крупный недостаток Шляпникова, Ленин пишет ему одно письмо за другим, вновь и вновь разъясняя теоретические ошибки бухаринской группы и недопустимость уступчивости по отношению к ним. И теперь, накануне нового отъезда Шляпникова в Россию, Ленин опять его предупреждает: «Не пренебрегайте теоретической спевкой: ей-ей, она необходима для работы в такое трудное время»[142].Переходя к тактическим задачам, Ленин писал: «Главное, я думаю, теперь издание популярных листовок и прокламаций против царизма»[143]. Владимир Ильич придавал огромное значение систематическому изданию выдержанных, боевых революционных листовок. «…Листовки, — подчеркивал он, — вещь очень ответственная и из всех видов литературы самая трудная. Поэтому обдумывать тщательнее и совещаться коллективно необходимо»[144].
В ленинском плане важное место уделено партийным вопросам. Русское бюро ЦК предупреждается против фальшивых фраз Троцкого о «единстве», против примиренчества и объединенчества с Чхеидзе, Скобелевым и другими лжеинтернационалистами, прикрывавшими «левыми» фразами свое лакейство перед социал-шовинистами. Единство с такими людьми, которые предали интернационалистические интересы пролетариата и заключили союз со «своей» империалистической буржуазией, губительно для революционной партии рабочего класса. «Полагаться, — писал Ленин, — мы можем только на тех, кто понял весь обман идеи единства и всю необходимость раскола с этой братией (с Чхеидзе и К°) в России… надо бы сплотить только таких людей для роли руководителей»[145].
Наконец, касаясь организационных задач, Ленин выдвигает на первое место налаживание правильной систематической конспиративной переписки руководящих работников в России с заграничной частью ЦК, установление прочных связей партийных центров с периферией. «Две трети связи, минимум, в каждом городе с руководящими рабочими, т. е. чтобы они писали сами, сами овладели конспиративной перепиской (не боги горшки обжигают), сами приготовили для себя каждый по 1–2 «наследнику» на случай провала»[146],— настоятельно требовал Ленин.
Из этого письма видно, какое огромное значение придавал Ленин воссозданию Русского бюро ЦК и какие большие планы он связывал с укреплением партийного центра в России. Ленин всесторонне проинструктировал Шляпникова, вскрыл допущенные им ошибки и упущения, вооружил развернутой программой действий, словом, самым тщательным образом подготовил к новой поездке в Россию.
Работа Бюро ЦК второго состава не прошла бесследно. К тому же значительно окреп Петербургский комитет и петербургская организация в целом. Все это облегчало воссоздание Всероссийского партийного центра, подбор работников для него. «Приехав второй раз осенью 1916 года в Питер, — вспоминает Шляпников, — я нашел только К. М. Шведчикова, ожидавшего высылки. Работу по созданию руководящего центра приходилось начинать сначала. Все-таки работа прошлого не прошла даром. Осталось много звеньев старого аппарата, и это значительно облегчало дело. С помощью т. В. Тихомирнова удалось образовать сеть нелегальных квартир для явок, хранения и распределения материала. Он же наладил поездки в Финляндию за нелегальной литературой»[147].
В новый состав Бюро ЦК вошли Шляпников и возвратившиеся из ссылки В. М. Молотов и П. А. Залуцкий. Шляпников ведал связями с заграницей и местными организациями, Молотов заведовал литературными, издательскими делами, Залуцкий занимался организационными вопросами и являлся уполномоченным Бюро в Петербургском комитете РСДРП. В работе Бюро ЦК по-прежнему активное участие принимали А. И. Ульянова-Елизарова, В. А. Тихомирнов, а также Е. Д. Стасова, приехавшая в Петроград из ссылки на лечение, и рабочий Д. А. Павлов.
В доме, где жили Павловы, находилась штаб-квартира Бюро ЦК. М. Г. Павлова рассказывает: «С конца 1915 года по рекомендации А. М. Горького (который знал Павлова еще по Нижнему Новгороду. — Авт.) работники Бюро ЦК устроили на нашей квартире № 4 по Сердобольской улице, дом 35, подпольную явку. Тогдашняя окраина Выборгской стороны как нельзя лучше соответствовала условиям подпольной работы. Расположение домов, окруженных сараями, пустырями, огородами, затрудняло агентам охранки слежку за подпольщиками. Пребывание членов ЦК (т. е. Бюро ЦК. — Авт.) на Выборгской стороне давало им возможность быть постоянно в гуще революционных рабочих. Работники Бюро ЦК доверили мне на хранение партийную печать, которую я прятала в клубке тонкого шпагата… Кроме того, мне было вменено в обязанность подыскивать квартиры для других подпольных явок, так как члены Бюро ЦК кочевали из одной конспиративной квартиры в другую, нигде долго не задерживаясь… С осени 1916 года в нашей квартире не раз проходили заседания Бюро ЦК»
