Паровой дом - [83]

Использование таких рвов знатоки считают варварством. Любой метод хорош, когда речь идет об истреблении зверей, но только не тогда, когда их хотят взять живыми, так как чаще всего они погибают при падении, особенно во рвы глубиной в 15–20 футов, предназначенные для ловли слонов. Едва ли можно рассчитывать, что хоть один из десяти не получит смертельных переломов. Поэтому даже в Мизораме, где этот способ отлова был особенно распространен, как сказал нам зверолов, от него начинают отказываться.

В конечном счете зверинцу крааля не хватало лишь одного тигра. Матиас ван Гёйтт торопился уехать в Бомбей.

Этот тигр не замедлил попасть в крааль, но какой ценой! Об этом стоит рассказать подробно, так как поимка зверя была оплачена дорого, очень дорого.

Ночью 26 августа стараниями капитана Худа была организована вылазка. Обстоятельства благоприятствовали ее осуществлению, небо прояснилось, погода стояла хорошая, луна — на убыли. Когда слишком темно, звери неохотно выходят из укрытий, но светлые ночи манят их на прогулку. Именно мениск — это слово Матиас ван Гёйтт применял по отношению к месяцу — должен будет светить после полуночи.

Капитан Худ, я, Фокс и Сторр, который почувствовал вкус к охоте, составили ядро этой экспедиции, к ней должны были присоединиться зверолов, Калагани и несколько индийцев.

Поужинав и простившись с Банксом, который отказался от приглашения сопровождать нас, мы вышли из Парового дома около семи часов вечера, а в восемь пришли в крааль без всяких неприятных неожиданностей.

Матиас ван Гёйтт в то время кончал свой обед. Он принял нас с обычными изъявлениями чувств. Посовещавшись, мы набросали план охоты.

Речь шла о засаде на берегу потока, в глубине оврага, в двух километрах от крааля, в том месте, что довольно регулярно посещала по ночам пара тигров. Никакой приманки заранее не положили. Индийцы говорили, что это бесполезно. Облава, проведенная недавно в этой части Тарриани, подтвердила, что в глубине нуллаха тигров привлекала возможность утолить жажду.

Известно было также, что будет нетрудно занять там выгодные позиции.

Мы должны были покинуть крааль не раньше полуночи. А сейчас не было и девяти часов. Пришлось ждать момента выхода, убивая время как придется.

— Господа, — сказал нам Матиас ван Гёйтт, — мой дом в вашем распоряжении. Я вам рекомендую последовать моему примеру и лечь спать. Нужно будет встать очень рано, а несколько часов сна лучше всего подготовят вас к схватке.

— Вы хотите спать, Моклер? — спросил меня капитан Худ.

— Нет, — ответил я, — я бы лучше подождал, прогуливаясь, чем заставлять себя просыпаться среди глубокого сна.

— Как хотите, господа, — сказал зверолов. — Что касается меня, я чувствую, что мои веки судорожно смыкаются, что свидетельствует о необходимости сна. Вы видите, я уже на ходу потягиваюсь.

И Матиас ван Гёйтт, подняв руки, запрокинул голову и тело назад непроизвольным расслаблением брюшных мышц и несколько раз выразительно зевнул.

Потянувшись в полное свое удовольствие, он сделал нам прощальный жест, вошел в дом и, вне всяких сомнений, тотчас заснул.

— А мы что будем делать? — спросил я.

— Давайте прогуляемся, Моклер, — предложил капитан Худ, — и пройдемся по краалю. Ночь прекрасна, и я почувствую себя бодрее, чем если посплю три-четыре часа. К тому же, если сон наш друг, он часто заставляет себя ждать.

И вот мы, мечтая и бодрствуя, гуляем по краалю. Сторр, чей «лучший друг не имел привычки заставлять себя ждать», прикорнул у подножия дерева и уже спал. Чикари и возчики тоже забились в свой угол, и не было никого в загоне, кто бы бодрствовал.

Это, в сущности, было и не нужно, поскольку крааль, окруженный прочным забором, был со всех сторон закрыт.

Калагани сам пошел убедиться, что дверь тщательно заперта; сделав это, пожелал нам, проходя мимо, спокойной ночи и пошел в общую комнату.

Капитан Худ и я остались совершенно одни.

Не только люди Ван Гёйтта, но и животные, как домашние, так и дикие, все спали, одни в клетках, другие под большими деревьями, на краю крааля. Полная тишина царила внутри и снаружи.

Гуляя, мы оказались сначала возле места, занятого буйволами. Эти симпатичные жвачные, кроткие и послушные, даже не были привязаны. Привыкнув отдыхать под листвой гигантских кленов, они спокойно растянулись там со спутанными рогами, подогнув под себя ноги; слышно было только медленное и шумное дыхание, исходившее от этих огромных туш.

Они даже не проснулись при нашем приближении. Лишь один из них поднял на минуту свою громадную голову, бросил на нас мутный взгляд, свойственный животным этого вида, затем снова смешался с общей массой.

— Вот до какого состояния доводит их домашность или, скорее, одомашненность, — сказал я капитану.

— Да, — ответил мне капитан Худ, — и все же эти буйволы — страшные звери, когда живут на воле. Они сильны, но у них нет гибкости, да и что могут поделать их рога против зубов львов и когтей тигров? Решительно преимущество остается за хищниками.

Разговаривая таким образом, мы вернулись к клеткам с хищниками. Там тоже царил абсолютный покой. Тигры, львы, пантеры, леопарды спали в своих секциях. Матиас ван Гёйтт объединял их только тогда, когда несколько недель плена смягчали их нрав, и он был прав. Очень вероятно, что эти кровожадные звери в первые дни заточения пожрали бы друг друга.