Пароль: "Директор" - [3]

Однако о «Красной капелле» сообщали и более серьезные авторы. Еще в 1946 году Фабиан фон Шлабрендорф, один из участников заговора 20 июля 1944 года, упомянул о ней в своей книге «Тайная война против Гитлера». Годом позже появилось «Немецкое Сопротивление» Рудольфа Печеля, в 1948 году Центральное исследовательское бюро Ассоциации жертв нацистского режима в Восточном Берлине опубликовало монографию «Группа сопротивления Шульце-Бойзена/Харнака». В 1956 году русско-американский писатель Дэвид Даллин выступил со своим «Советским шпионажем», и в 1967 году француз Жиль Перро — с «Красным оркестром».

Примечательно, что статьи в иллюстрированных журналах и большинство этих книг вносили больше путаницы, чем сообщали достоверной информации. История «Красной капеллы» вскоре стала благодатной почвой и для более изобретательных авторов. От «предательства» сталинградской группировки до пятой колонны Сталина в гитлеровской ставке — ничто не ограничивало полета фантазии гениев от торговли шпионскими сенсациями.

Так, например, 5 сентября 1950 года Германское информационное агентство информировало своих читателей, что «Красная капелла» была «группой Сопротивления, ядро которой было уничтожено ещё в 1936 году», и в неё входила «значительная группа молодых офицеров школы Секта». Экс-обвинитель Редер утверждал, что советский писатель Илья Эренбург играл в «Красной капелле» роль серого кардинала, другие авторы выдвинули руководителя разведывательной сети в Швейцарии Радо на роль главы всей организации или переиначивали его фамилию на русский манер, превратив в уроженца Венгрии товарища Радова.

В своем монументальном труде «Тридцать три столетия шпионажа» Рован и Дайндорфер утверждали, что «Каро» и «Агис» были псевдонимами, присвоенными советской разведкой Шульце-Бойзену и Харнаку. Один из писателей называл «Красную капеллу» изобретением гестапо, а журналист Фаллен де Дроог утверждал, что это кодовое название штаб-квартиры московской разведки. Многие считали, что оно вошло в обиход из-за многочисленных друзей Шульце-Бойзена среди музыкантов.

Столкнувшись с такой неразберихой, руководство Гамбургской ассоциации журналистов рекомендовало западногерманским редакторам вычеркнуть из словаря само название «Красной капеллы». «Такой организации, как „Красная капелла“, никогда не существовало, и, следовательно, никто не мог быть её членом».

Игра воображения дилетантов от детективного жанра оказалась неисчерпаема. Британский автор Джеральд Рейтлингер обнаружил, что немцы так и не сумели захватить руководителей организации. Рудольф Печел откуда-то узнал, что Гитлер увеличил число смертных приговоров, вынесенных Имперским военным трибуналом, с 50 до 100, а нацистский литератор Карл Бальцер даже раскопал целую серию новых шпионских групп — «Отряд освобождения», «Отряд танцовщиков», «Инженерный отряд».

Подобные бездоказательные россказни, конечно, не имели бы прав на существование, не исчезни в конце войны все свидетели и все документы по этой истории. Все протоколы суда над «Красной капеллой» стараниями ликвидаторов оказались в погребальном костре нацизма ещё весной 1945 года. Их последним прибежищем был замок в Таубертале, где гауптштурмфюрер СС и криминалрат Хайнц Паннвиц «сжег все до тла». Остальные свидетельства (например, документы управлений, не входивших в ведение гестапо), хотя и разрозненные, попали в руки разведслужб союзников, которые с началом холодной войны были заинтересованы в любых данных о методах работы советской разведки.

Ближе к концу сороковых годов западногерманские общественные обвинители и американские военные исследователи, занимавшиеся военными преступлениями, задокументировали каждое свидетельство о деятельности «Красной капеллы» с целью выяснить, не совершали ли нацистские юристы преступлений против человечества, расправляясь с советскими шпионами. Но пресса не получила доступа к результатам этих расследований.

Бывшие эксперты немецкой контрразведки также скрылись от внимания общественности: победители держали их в качестве подследственных, время от времени подвергая допросам и делая соблазнительные предложения от спецслужб союзников.[1] Экс-комиссар полиции Райзер, например, вспоминает: «Французы однажды сделали мне предложение сотрудничать. Они готовы были отпустить меня, если я назову им имена старших офицеров, работавших с „Красной капеллой“, и её исчезнувших членов.»

Большинство из посвященных в это дело предпочитали держать язык за зубами. Бывшие сотрудники гестапо боялись обвинений в принуждении к признаниям, а уцелевшие члены «Красной капеллы» хранили молчание, поскольку предпочитали надеяться на признание законными демократическими противниками нацистской тирании, а не считаться советскими шпионами.

Какое-то непродолжительное время казалось, что уцелевшие члены «Красной капеллы» готовы пролить свет на её тайну. Сразу же после войны бывшие соратники Шульце-Бойзена и Харнака, выпущенные к этому времени из тюрем и вернувшиеся с каторги, объединились и потребовали компенсации за допущенную по отношению к ним несправедливость. Среди них были Грета Кукхофф, функционер коммунистической партии и вдова казненного доктора Адама Кукхоффа, драматург Гюнтер Визенборн и доктор Адольф Гримме, последний социал-демократический министр культуры Пруссии.