Пароход на суше - [2]

А у нас оно, можно сказать, и не закатывалось!

Было это уж под самым Питером, близ Четырех Рук, где два шоссе скрещаются. Голова идет, за ним волы, а за волами - наши два воза. Хозяин и хлопцы, по обычаю, спят, с головой укрывшись. Я смотрю вперед и вижу сделался на шоссе полный затор: тройки, коляски, брички, возы с сеном, верховые. Подошли и мы, уперлись в затор, а сзади прибывают еще. Наскочил фельдъегерь*. И его тройка остановилась, и денщик фельдъегерев лупит ямщика нагайкой: "Пошел!" А куда пошел? Впереди волы мои, сено, солома, объезду нет. Крик, ругань, пыль.

_______________

* Ф е л ь д ъ е г е р ь - посыльный с важными военными бумагами.

Я соскочил с воза, забежал вперед: "В чем дело?"

Народ стоит, и спущен шлагбаум, а за шлагбаумом поперек дороги чугунка. Насыпано земли выше роста человека, а на ней рельсы поперек шпал и множество ворон, грачей и галок по рельсам перепархивают, конский свежий навоз клюют.

Вдруг народ закричал. Шапками машут: "Идет! Идет!"

Чего там идет? Гляжу, по шпалам скачет меж рельсов драгун, на пике у него флажок. Скачет на коне драгун, а сам через плечо назад, вытаращив глаза, смотрит, словно за ним кто гонится. И верно: воронья стая с криком взвилась. Справа загрохотало, пахнуло паром, сладким дымом - "пароход" идет! Труба у него высокая. И не так уж скоро он идет и вовсе не торопится. На приступке "парохода" перед трубой стоит в парадной форме солдат, у него на белой перевязи шарманка прилажена. Солдат шарманку крутит, а сзади где-то ему в разноголосицу трубы подыгрывают и барабаны бьют. Сбоку "парохода" стоит господин в белых брюках и высокой черной шляпе, под названием цилиндр, и пары пускает. "Пароход" весь в медных обручах, с медным колпаком, вроде самовара, а на боку вывеска: "Лев". За "Львом" - вагончики, вроде качелей на балаганах: с занавесочками, фестончиками. Господа и дамы нарядные сидят на скамейках, посмеиваются, любезничают. Прохлаждаются апельсинами, пряниками. За вагончиками платформа, на ней поставлена коляска с гербами. А в коляске, развалясь, какой-то важный барин. На козлах ни к чему - кучер в шапке, а на запятках два лакея во фраках с позументами.

Что тут поднялось! И по сю и по ту сторону дороги лошади на дыбы, народ кричит, волы мои ревут! Воз с сеном набок свалился. Ямщик завернул фельдъегереву тройку и скачет назад, а денщик его за шиворот левой рукой, а правой тузит по шее кулаком. Хозяин мой вылез из-под кожуха, бросился в испуге к волам. Петух крыльями в корзинке хлопает и кричит "кукареку" совсем не ко времени. Но волы наши всю эту передрягу оставили без внимания. Потягивают себе клоки сена из поваленного воза. Один Голова не мог никак успокоиться - храпел, фыркал, скакал по придорожной лужайке, завернув хвост на спину, и рыл землю передними копытами в веселой ярости.

Наконец все угомонилось! Затор растаял, и под пестрые шлагбаумы потекли по шоссе через чугунку в обе стороны потоки троек, сидеек, колясок, возов. Голова тоже успокоился и вернулся к гурту. Только под шлагбаум он не пошел. Звали, манили хлебом - нейдет упрямый бык, да и только. И волы нейдут. Хозяин задумался, уставив очи в землю, и сказал, покрутив головой:

- Мабуть, запрещено скотину перегоняти? Или, пошлину платить?

Инвалид на переезде повесил свой рожок на стенку пестрой будки, снял мундир и, сидя на табурете, принялся штопать под мышкой. Хозяин подошел к инвалиду и снял шапку:

- А что, добрый человек, чи можно, чи ни через вашу чертову дорогу...

- Дорога не чертова, а царская.

- То все равно! Я хочу вас спросить: чи можно, чи не можно волов перегнать?

Вот до чего человек с толку сбился: видит сам, что народ и туда и сюда через дорогу, а он просит дозволения!

- Отчего нельзя, - ответил инвалид, - особо, если на табачок старику пожалуешь... ну, гривну, что ли? А?

- Гривну? Той гривны у меня нема, а тютюн е.

Хозяин насыпал из тавлинки в подставленную инвалидом фуражку табаку.

- Гони беспрепятственно, - сказал инвалид, накинув фуражку на лысую голову так ловко, что табаку и порошинки не пропало.

Но и разрешение, полученное от начальства, ничуть не подействовало на быка.

- Гони! Чего же? - кричит инвалид. - А то скоро обратная машина будет.

- Гнал бы, добродию, да бык, скаженный, нейдет...

- Это уж не в нашей власти. Наломай ему хвост.

Однако и это средство не подействовало: сколько ни крутили Голове хвост, он не хотел ступить на дощатый помост переезда. Бугай нейдет, и волы стоят.

Вдруг за рощей, куда умчался поезд, взвились и опять заграяли вороны. Шары на столбах поднимаются и опускаются - вверх, вниз, вверх, вниз... Инвалид надел мундир в рукава - бежит к шлагбауму.

Опять по линии проскакал с флажком солдат. Не успел инвалид опустить шлагбаум, как Голова кинулся на помост и стал посередь рельсов; ревет, рога долу клонит. Волы пошли за Головой и тоже встали на переезде.

- Гей! Гей! - Я кинулся к Голове и огрел его дрючком.

Хозяин с хлопцами лупят волов...

Вдали показалась машина. Слышно, опять шарманка играет, барабаны бьют. Бык завидел "пароход" - и пустился вскачь ему навстречу. Я, света не взвидя, за ним. Догнал, бью его по морде, с насыпи свернуть хочу. Не тут-то было! Уставил рога и бежит. Я - с насыпи кубарем, вскочил на ноги, хотел бежать куда подальше. Тут меня кто-то за ворот схватил и тряхнул так, что у меня зубы лязгнули. Гляжу - жандарм.