Парный циклон (фрагмент) - [14]

Минут через пятнадцать планетарного времени я взглянула и увидела «явление» в дверях. Это была «драконша», которая (с того более просторного состояния бытия, куда я перешла) явилась как настоящая Кали, изрытая пламя и несущая разрушение.[7]

Все притихли в ожидании — что же будет дальше. Дженни подошла к Коринн и попросила ее спуститься с ней в контору. По лицу Коринн я увидела и почувствовала, что этот вызов для нее был одним из самых устрашающих, какие она когда-либо испытывала, — оживляя старые воспоминания о столкновениях с гестапо, через что ей пришлось пройти, когда она была в Париже в период нацистской оккупации.

Обе ушли. Минут через двадцать Коринн вернулась в состоянии крайнего потрясения. «Меня выгнали», — заплакала она. Травма, которую она перенесла, вызвала у нее чувство вечного страха и вечного одиночества. Она впала в истерику, а мы все старались ее успокоить. Один из тренеров позвонил в контору, чтобы выяснить, что делать, и через несколько минут вернулась «драконша».

Мы сели в кружок (Дженни, один учитель и человек восемь учеников). Дженни во всем своем великолепии — пламя и сверкающая сера — сказала нам, что Коринн здесь не место, что она должна покинуть группу.

По выражению лица и отношению учителя группы из Арики — Баба Джолли, который вел нашу группу, я сказала бы, что это решение было для него сюрпризом — попросить Коринн уйти без участия его группы и его самого в процессе вынесения решения. Я стала защищать Коринн со всем пылом, на который была способна. В своем расширенном состоянии сознания я чувствовала, будто защищаю уважение ко всему человечеству.

Дженни моей защиты не приняла; у нее было состояние эмоциональной активной приверженности делу немедленного удаления низшего существа из ее избранной Группы. Она настолько вкрутилась в это, что заузила свое сознание. Она курила сигарету. Мой камешек, «вместитель сознания», которым я пользовалась для упражнения «Ритм Кине», был на полу, где я его ставила, рядом с нею. Это был геод (красивый камешек вроде чаши с самоцветами), который подарил мне Джон.

Дженни раздавила свою сигарету на этих самоцветах, используя мой «вместитель сознания» как пепельницу.

В том более широком состоянии сознания, где я была, нужно ли говорить о том, как мне было неуютно? Никогда больше на руках группы не бывало столько громогласных истеричных женщин. Помню, я вопила, как мифический дух, предвещающий смерть. Я потребовала выяснения — демократическое ли это решение группы или ее авторитарное личное дело диктатора? Это она сказала нам, что Коринн исключена? Я также очень спокойно посоветовала ей непременно ответить, потому что это будет повторено. Она ответила, что решение было дано ей из «высшего источника», имея в виду, что ее решение — это Откровение, о котором нечего спрашивать. Вид у нее был довольно впечатляющий. У меня же было тревожное чувство, что решение это было всецело человеческим и что используемый ею метод — старомодная политика с южноамериканской аристократической ориентацией.

Через месяц после завершения занятий мы с Джоном поехали по США с интервью на радио и телевидении о вновь опубликованной книге «Центр циклона». Мы изрядно устали от переездов и многих часов передач, перенося полуночные радио-шоу и пр. Я подхватила довольно опасный вирус. Вся эта гостиничная пища, отсутствие солнца — я покинула солнечную Калифорнию — и неестественное понукание тела в этой поездке и в тренинге привели меня к тесному соприкосновению со смертью в больнице, где я пробыла шесть недель (см. 8 гл. «Болезнь в паре»). Я слишком далеко и надолго заплыла для своего тела.

В заключение я хотела бы сказать, что, по-моему, эти три месяца были также началом американских занятий Оскара и Дженни; это был взаимообмен. Я высоко ценю ту возможность учиться и обучать столь интенсивным методом.

Я считаю, что большинство умственных, физических и духовных приемов и средств — нейтрально. Говорят ли мне что-либо особые стили преподнесения этих средств и приемов? Я думаю, что обычного жителя Запада США привлекают такие стили преподнесения, при которых он (или она) возвышается.

Мы в США ценим свою личную инициативу и личную неприкосновенность. Мы изучаем как можно лучше то, что нам дают гуру и сочетаем их учения с собственным знанием, с нашей наукой и нашими демократическими идеалами. У большинства семей в США есть прошлая история борьбы и побед против аристократии и ее власти над индивидуальным «я»: никакие мнимые короли или королевы у нас долго не протянут.

Кстати сказать, вопросы эго питают догму. (Сделанное самим Оскаром в Чили определение «эго» как того, «что удерживает вне Сатори» было явно неверно истолковано в Нью-Йорке обучающей группой. Они приняли симптомы таких программ анти-Сатори (т. е. «вопрошающий» аспект эго) за болезнь и заявляли ученикам: «Ты не должен бороться против моих учений», вместо того чтобы анализировать программы анти-Сатори.

Как показано в «Центре циклона», следует различать «я», эго и сущность. «Я» делает выбор перейти от эго-программирования к программированию сущности. Вопреки психоаналитическому определению