Парнасский пересмешник. Новеллы из истории мировой культуры - [84]

На тот момент Варшавская библиотека стояла в одном ряду с библиотекой Британского музея и парижской Королевской библиотекой – в ней было 400 тысяч томов.

Когда эти сокровища привезли в Петербург, собрание легло в основу фонда Императорской публичной библиотеки. Сразу замечу, что сегодня от библиотеки Залуских мало что осталось – в 1920-е Ленин вернул 50 тысяч томов из ее фондов Польше, а в 1944 году ее сначала разграбили в огне Варшавского восстания, а потом сожгли нацисты. До наших дней в Варшаве сохранилась лишь часть библиотеки.

Касательно истории Варшавской библиотеки в России есть интересные документы одного из первых работников Императорской библиотеки Михаила Ивановича Антоновского. Писатель, историк и переводчик, Антоновский занимался государственной службой от Адмиралтейства и флота до дипломатических поручений. В 1790 году Антоновский был в Варшаве – где по забавному стечению обстоятельств внимательнейшим образом осмотрел публичную библиотеку братьев Залуских, как бы предчувствуя, что это достояние вскоре перейдет в собственность России.

Действительно, после различных перипетий, включая арест за предосудительные мысли о России и восхваление Французской революции, с чем пришлось лично разбираться Екатерине II, в итоге оправдавшей интеллектуала, Михаил Иванович был направлен на работу в «изготовляемой тогда в С.-Петербурге Императорской Публичной библиотеке». Считается, что он и был тем человеком, который предложил именно такое название для библиотеки.

Антоновский был занят разбором фондов Варшавской библиотеки, их систематизацией, описанием, оценкой и распределением и почти сразу стал играть здесь ключевую роль. Но уже через два года дела его стали плохи – на почве постоянных конфликтов с директором библиотеки, на должность которого Павел I наперекор матушке, критиковавшей и удалившей от двора эту личность, назначил беглого французского дипломата Огюста де Шуазеля-Гуфье. Через несколько лет француз окончательно выжил из библиотеки Михаила Антоновского, его уволили в 1799 году.

И здесь начинается самое интересное.

В архиве канцелярии библиотеки хранится дело Антоновского от 1797 года, из которого следует, что Антоновский раскрыл преступную цепочку. Михаил Иванович утверждал, что под эгидой директора пропадали из еще не описанных варшавских фондов самые ценные рукописи, которых иностранные служащие и сподвижники Гуфье передавали их своим друзьям, в том числе известному тогда поляку Чацкому.

Огюст Шуазель сознательно тормозил работы по обследованию фондов, чтобы изымать из них самые ценные экземпляры, препятствовал созданию плана библиотеки. Для сравнения – Антоновский за десять месяцев классифицировал 150 тысяч томов, Шуазель-Гуфье за 2,5 года без всякого плана с большим при этом штатом высокооплачиваемых именно иностранных сотрудников сумел «привести в порядок» четверть от этого объема. Когда же Антоновский вскрыл схему воровства рукописей и написал об этом рапорт директору – тут же был уволен с комментарием, что при живом Шуазеле ему никогда не быть библиотекарем и не войти в библиотеку.

При этом француз без всякого страха рассказывает, что русские обошлись с драгоценной Варшавской библиотекой хуже, чем агаряне с Александрийской библиотекой – а сам продолжает выписывать ордера на посещение библиотеки каким-то бесчисленным иноземцам, которые не скрываясь роются в хранилищах и крадут лучшие найденные экземпляры. Честные служащие начинают исчезать из библиотеки. Проходимцы – процветают. Выделяются большие деньги на писцов, но из письма Антоновского прокурору мы узнаем, что никаких писцов библиотека не нанимала, нет и расписок, и книг, подтверждающих их работу.

Несмотря на то, что в курсе этого дела был и генерал-прокурор Лопухин, и бывший кабинет-министр Попов, и бывший генерал-прокурор князь Куракин, Гуфье сохраняет за собой должность вплоть до 1800 года, когда император изволил выслать его в Литву. Новым директором библиотеки назначают А. С. Строганова, Антоновского возвращают на службу. В общей сложности он проработает в Императорской библиотеке 14 лет, правда, в 1810 году его опять уволят, но уже из-за другого скандала – связанного с плагиатом в изданной переписке Екатерины II и Вольтера.

Вынужденное гостеприимство

Немец Олеарий в 1634 году стал свидетелем визита кабардинской делегации к царскому двору. Особо Олеария заинтересовало, что кабардинцы явились в скромном виде и без особого повода или предлога для разговора с царскими чиновниками, но были одарены шелковыми кафтанами.

Хотя в XVII веке Северный Кавказ не был частью Московского государства, все-таки существовали вассально-союзнические отношения с Кабардой и черкесскими аристократами, и учитывая трения турков и персов, знатным кабардинцам, конечно же, было что обсудить в Москве, в том числе крымский вопрос, Украину и Шамхальство. Так что дорогостоящие подарки в виде меховой одежды для многочисленных посланцев с Северного Кавказа могут объясняться актуальностью вопросов геополитической обстановки в регионе.

Тем не менее Адам Олеарий в своем «Описании путешествия в Московию» пишет, что эти кавказские посланцы приезжают все больше ради одежды и подарков, зная, что всегда им дадут чего-нибудь.