Парнасский пересмешник. Новеллы из истории мировой культуры - [35]
В июле 1831 года Пушкин написал Бенкендорфу: «Заботливость истинно отеческая государя императора глубоко меня трогает. Осыпанному уже благодеяниями его величества, мне давно было тягостно мое бездействие. Мой настоящий чин (тот самый, с которым выпущен я был из Лицея), к несчастию, представляет мне препятствие на поприще службы. Я считался в Иностранной коллегии от 1817-го до 1824-го года; мне следовали за выслугу лет еще два чина, т. е. титулярного и коллежского асессора; но бывшие мои начальники забывали о моем представлении. Не знаю, можно ли мне будет получить то, что мне следовало…» Он был пожалован в звание камер-юнкера 31 декабря 1833 года. О чем Пушкин записал в дневнике 1 января 1834 года: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы NN (Наталия Николаевна) танцевала в Аничкове». Поэт замечает, что теперь к нему обращаются «ваше высокородие».
Камер-юнкерская шляпа Пушкина с посеребренным галуном
Считается, что выше этого звания ему подняться не удалось, но здесь остается несколько разногласий в суждениях пушкинистов и историков, часть которых настаивает, что он до конца своих дней оставался камер-юнкером, часть называют его камергером. Например, в рапорте штаба Отдельного гвардейского корпуса генералу Кноррингу от 30 января 1837 года, в письме аудиторскому департаменту военного министерства генерал-адъютанта Веймарна, в приговоре военного суда от 19 февраля 1837 года – везде его называют камергером, так же как и Дантес, Геккерн, генерал-адъютант Бистром, генерал-адъютант Апраксин, генерал-майор Гринвальд. Если бы к моменту смерти Пушкину действительно было присуждено придворное звание камергера, это бы означало, что он должен был занимать должность статского советника.
Известно, что за полтора года до гибели Пушкин не мог позволить себе новое камер-юнкерское обмундирование, так что оно стало подарком, вместе со шляпой с плюмажем, от супругов Вяземских. Носить этот мундир ему пришлось не более 500 дней. После дуэли вдова отдаст Вяземским простреленный сюртук и одну перчатку, вторую положат в гроб. А камер-юнкерскую шляпу положат поверх гроба, после похорон она будет храниться у слуги Никиты Козлова, одного из двоих близких людей (второй – приятель Александр Тургенев), которые будут сопровождать гроб с телом поэта в Михайловское, где на кладбище в Святогорском монастыре Пушкин купил для себя место. Дядька Никита был приставлен еще к мальчишке Саше Пушкину.
Спустя десятилетия эта шляпа окажется в имении баронессы Софьи Салтыковой, а затем и вовсе затеряется, пока к столетию со дня гибели поэта не начнут собирать реликвии, связанные с его жизнью. Головной убор найдется каким-то чудом и в полностью изношенном состоянии у простого крестьянина в захолустной деревне.
Во вторую неделю сентября 1941 года линия сражений подошла вплотную к Киеву, и стало понятно, что город придется оставить. Спешная эвакуация вот-вот должна была свернуться, хотя приказа взрывать мосты и уничтожать важные объекты пока не было.
Карта Лондона на кожаной перчатке, чтобы модницы легко могли найти дорогу домой. 1851 год
Государственный исторический музей, расположенный в Лавре, к этому времени не был полностью эвакуирован. В том числе в музее все еще оставалось собрание драгоценностей, включающее монеты, посуду, оружие с ювелирными камнями и главное сокровище – скифское золото.
Золотая пектораль из кургана Толстая Могила. IV в. до н. э
Удивительно, конечно, но в первую очередь были вывезены рукописи Хмельницкого, указы украинских гетманов и предметы творчества крепостных мастеров! Похожая ситуация складывалась и в других музеях и архивах СССР, когда, например, в первую очередь эвакуировали письма Ленина и рукописи Маркса, а потом уже картины фламандских мастеров. Хотя, возможно, катастрофа с невывезенными ценностями случилась исключительно из-за нехватки времени.
Эвакуировать золото из Киева нужно было как можно скорее, пока город не сдан врагу. Военные части уже покидали украинскую столицу, и это значило, что даже от мародеров и воров сторожить музейные фонды будет фактически некому.
Фрагмент Пекторали (центральная часть)
Директор музея Иван Васильевич Бондарь взял ситуацию в свои руки. Скифского золота в музее набралось 16 килограммов. Бондарь засунул его в мешок с картошкой и буквально тащил на своем горбу. Он выгадал время, когда мимо лавры проезжала полевая кухня, и присоседился к повозке, обеспечив таким образом ценному грузу конвой. Директор направлялся в Госбанк, который мог оказать содействие в вывозе дорогостоящих предметов. Однако, увы, госбанковский поезд ушел из Киева еще неделю назад. Бондарь принялся обзванивать другие учреждения, которые эвакуировали свои ценности, но все отказывались брать золото под свою ответственность.
Было это везением или покровительством музейных богов, но на Подоле стояла баржа, зафрахтованная под экспонаты музеев Академии наук Украины, и Бондарю удалось договориться о размещении на ней своих грузов. В упаковке и погрузке на баржу ему помогли старые сотрудники музея, которые не были мобилизованы и эвакуированы. После отправки грузов Иван Бондарь ушел на фронт. 19 сентября 1941 Киев был захвачен фашистами.
