Парк Юрского периода: миллионы лет спустя - [17]

Френк в упор посмотрел в смеющиеся поросячьи глазки и вдруг понял, что они вовсе не смеющиеся. Нет. Глазки, мечущиеся по его, Френка Доджсона, лицу, оказались холодными и острыми, как у змеи. Смеялась оболочка Денниса, толстая, обрюзгшая, расплывающаяся по стонущему, хрустящему плетеному стулу. Внутри же смеха не было. Было там ледяное любопытство хищного зверька, приготовившегося к бою с другим хищным зверьком, заведомо равным по силе.

И тогда Доджсон внезапно успокоился. Совсем. Ненависть ушла, уступив место брезгливости. Отвернувшись, разглядывая симпатичную молодую пару за соседним столиком, он спокойно сказал:

— Температура в контейнере минус тридцать шесть. В течение суток. За это время эмбрионы должны попасть сюда, в Сан-Хосе.

Деннис смолк, и Френк приятно удивился наступившей тишине.

— Значит, так, — голос толстяка стал деловитым и собранным. — Меня должны встретить завтра в полдень у восточного причала.

— Тебе удастся обмануть систему безопасности?

— У меня есть восемнадцатиминутное окно, — вытирая губы салфеткой, объяснил Деннис. — Восемнадцать минут, стоящих полтора миллиона долларов и пяти лет напряженной работы у Хаммонда.

Рядом возник официант. Улыбчивый и мудрый, словно Будда, он протянул Деннису лист бумаги, заполненный аккуратным разборчивым почерком.

— Счет, сеньор.

Хоупер выразительно взглянул на счет, затем перевел взгляд на Доджсона.

Так они и смотрели друг на друга в течение, по меньшей мере, секунды.

— Не жмись со мной, Доджсон, — вдруг с неприкрытой враждебной злостью процедил Деннис. — Не жмись со мной. Это серьезное дело. Серьезный бизнес.

* * *

Доктор зоологии Ян Малколм оказался совсем не таким, как его представлял Грант. Говорливый, веселый, громкий, он начал свое знакомство с того что спросил, указав на Элли, у Алана:

— Это вы двое раскапываете динозавров?

— Пытаемся, по крайней мере, — улыбнулась девушка, и Малколм удовлетворенно кивнул.

Он больше походил на итальянца, чем на янки. Черные вьющиеся волосы обрамляли худое скуластое лицо и заканчивались на уровне плеч. Внимательные серые глаза изучали спутников с живым интересом. Ему было не больше тридцати пяти, от него веяло силой, выражающейся в энергичных жестах. Малколм не мог и несколько секунд усидеть спокойно. Он постоянно находился в движении. Кожаная куртка с нашивкой «Мотли Крю» подчеркивала широкие плечи и борцовскую грудь; джинсы, немного мешковатые, обтягивали мускулистые ноги и узкие бедра. На ногах доктор Малколм носил высокие кроссовки «Рибок», что, в понимании, Алана уж совсем никак не вязалось с внешностью благопристойного уважаемого ученого. Хотя, вряд ли его собственное одеяние произвело на Малколма иное впечатление. Похоже, тот придерживался демократичных взглядов на право человека одеваться так, как ему вздумается. В целом же, доктор выглядел как студент университета средней руки перед рок-концертом.

Сидя в брюхе верткого вертолета, Грант изучал Малколма, а тот, в свою очередь, улыбаясь, изучал его.

— Вы любите путешествия на вертолетах? — последовал очередной вопрос.

— Мне не часто приходится совершать их, — пожал плечами Грант. — Собственно, правильнее было бы сказать, вообще не приходится.

— А я, знаете ли, терпеть их не могу, — засмеялся Малколм. — Меня укачивает. И потом, эти машинки имеют обыкновение проваливаться в воздушные ямы в тот самый момент, когда вам вздумается сглотнуть. Ощущение такое, будто у вас выдернули стул из-под задницы.

— В самом деле? — поинтересовался безо всякого интереса Грант.

— Ага, — Малколм тряхнул чернявой головой и опять засмеялся. Громко и заразительно.

«Сумасшедший дом, — подумал Грант. — Сборище улыбчиво-смешливых психопатов. Интересно, почему они все улыбаются? И Хаммонд, и Малколм, и… Ну, впрочем, Элли улыбается всегда. Не улыбается только мрачный тип в сером костюме. Как же его… Ах, да, Джереми Эль Спайзер, так, кажется, он представился. Интересно, что значит "Эль"? Лоуренс? Людвиг? Или… Ммм… Какие еще есть имена на "Эль"?»

Грант вновь перевел взгляд на Малколма. Тот по-прежнему улыбался.

«А ведь этот "черноволосый красавец" мне совсем не нравится, — вдруг подумал он. — Абсолютно. Я даже испытываю к нему антипатию. Почему? Слишком весел. Слишком обаятелен, слишком раскован, слишком общителен для первого знакомства. Да, слишком. Пожалуй, даже неуместно слишком. Странное чувство — антипатия. Ничего не можешь с собой поделать. Спроси, почему. Не знаю. Не нравится человек, и все. Подсознательно».

Словно прочитав его мысли, Хаммонд, сидящий справа от Элли, наклонился вперед и громко сказал:

— Вам надо привыкнуть к доктору Малколму. Он страдает прискорбно сильными расстройствами личности. Особенно, в состоянии статичности.

Черноволосый красавец весело захохотал, откинувшись на спинку кресла.

— Хаотичности, друг мой, — возвестил он. — Хаотичности! Джон не признает наличия хаоса, — обращаясь к Элли и Гранту, продолжил Малколм. — Особенно в науке. Хотя никак не может объяснить предмет своего беспокойства.

— Вот он, — Хаммонд ткнул в него пальцем, и Ян расхохотался снова. — Мы никогда не сидели наедине, лицом к лицу. Я доказал бы вам, что хаос — чушь. Его нельзя воспринимать, как факт, или как теорию, поскольку это — не более, чем выдумка.