Парк Горького - [17]

— У двоих, кроме того, прострелены головы, так что откуда вы знаете, какие выстрелы были первыми?

— Убийца все как следует продумал, — перешел к делу Аркадий. — Он забирает все документы, удостоверяющие личность, очищает карманы своих жертв, сдирает кожу с их лиц и отрезает кончики пальцев, чтобы ликвидировать отпечатки. В то же время он идет на лишний риск, делая еще два выстрела в лица мужчин.

— Чтобы быть уверенными, что они мертвы.

— Он знает, что они мертвы. Но у одного из мужчин есть примета, которую надо уничтожить.

— Но может быть и так, что он сначала выстрелил им в голову, а потом уж в сердце.

— Тогда почему бы заодно и не девушке? Нет, он стреляет в лицо одному убитому, потом осознает, что обнаруживает свои намерения, и стреляет во второго.

— Тогда возвращаю вопрос, — Левин встал. — Почему же заодно не в девушку?

— Не знаю.

— Как эксперт, каковым вы не являетесь, говорю вам, что пуля такого калибра не может так обезобразить, что нельзя было бы опознать человека. К тому же этот мясник начисто срезал их лица.

— Как эксперт, скажите, чего он достиг этими выстрелами?

— Если оба мужчины были уже мертвы, — скрестив руки на груди, ответил Левин, — главным образом локализованных повреждений в области зубов, которыми мы уже занимались.

Аркадий промолчал. Левин рывком открыл ящик и достал коробки, помеченные «ПГ-1» и «ПГ-2». Из коробки ПГ-1 он вытряхнул на ладонь два почти целых передних зуба.

— Крепкие зубы, — заметил Левин. — Такими можно грызть орехи.

Зубам в коробке ПГ-2 не повезло. Один разбитый вдребезги резец и в отдельном пакетике мелкие осколки и пыль.

— Почти все остатки одного зуба пропали в снегу. Но анализ все же показывает эмаль, дентин, цемент, обезвоженную пульпу, налет табака и следы свинца.

— Пломба? — спросил Аркадий.

— Девять граммов, — ответил Левин, имея в виду пулю. — Удовлетворены?

— Значит, это Рыжий, парень, который красил волосы?

— ПГ-2, черт вас побери!

…Рыжий находился внизу, в холодильнике. Тело привезли в прозекторскую. Аркадий нещадно задымил.

— Отойдите от света, — оттолкнул его локтем Левин. — Мне казалось, что вы терпеть не можете таких вещей.

В середине верхней челюсти зияла дыра, по краям которой торчали прокуренные боковые резцы. Левин выковыривал кусочки челюсти и складывал на влажное стекло. Когда кусочки покрыли его, он зашагал к стоящему на столе микроскопу.

— Знаете ли вы, что ищете, или просто догадываетесь? — спросил он Аркадия.

— Догадываюсь, но никто не станет грабить заведомо пустой сейф.

— Вы правы, — патологоанатом наклонился к микроскопу, двигая кусочки кости на стекле. Начав с десятикратного увеличения, он вращал линзы окуляра. Аркадий подвинул стул и сел спиной к трупу. Левин по одной снимал со стекла крупинки кости.

— Я послал к вам заключение, которое, возможно, вы еще не видели, — сказал Левин, — Кончики пальцев срезаны большими ножницами. На обеих сторонах ран отчетливо видны вдавлины. Ткани лица удалены не скальпелем, разрезы не такие тонкие, на кости глубокие царапины. Я бы сказал, ножом, очень острым охотничьим ножом. — На стекле осталась только мелкая пыль. — Взгляните-ка.

Увеличенная в двести раз, пыль казалась обломками слоновой кости вперемешку с кусками розовой древесины.

— Это что?

— Гуттаперча. Зуб был мертвый и хрупкий, потому и рассыпался. Нерв был удален, канал запломбирован гуттаперчей.

— Я не знал, что есть такой материал.

— У нас нет. И в Европе гуттаперчей не пользуются, только в Америке, — Левин насмешливо ухмыльнулся в ответ на широкую улыбку Аркадия. — Нечем гордиться — просто повезло.

— Да я и не горжусь.

Вернувшись на Новокузнецкую, Аркадий, не раздеваясь, напечатал:

"К заключению об убийствах в Парке имени Горького.

В результате анатомического исследования жертвы ПГ-2 в канале верхнего правого резца обнаружены остатки гуттаперчевой пломбы. Патологоанатом утверждает, что данный материал не характерен для советской и европейской зубоврачебной практики и обычно применяется в США.

ПГ-2 — это тот убитый, который изменил свою внешность, перекрасив рыжие волосы в каштановый цвет".

Он поставил подпись и дату, вынул рапорт из машинки, оставил себе копию, и бережно, словно постановление о помиловании, взяв в руки оригинал, понес его в соседний корпус. Ямского не было на месте. Аркадий положил рапорт на середину прокурорского стола.

Когда днем вернулся Паша, следователь сидел в рубашке, листая какой-то журнал. Паша поставил свой старый громоздкий магнитофон и с размаху уселся на стул.

— Никак, подали в отставку?

— Не угадал, Паша. Я чувствую себя как поднимающийся к небу воздушный шарик, мыльный пузырь, как свободно парящий орел — короче, как человек, успешно увильнувший от ответственности.

— О чем вы говорите? Я же раскусил, в чем дело.

— Дела больше нет.

Аркадий рассказал о зубе убитого.

— Американский шпион?

— Какое нам дело, Паша? Нам годится любой мертвый американец. Теперь Приблуде придется взять дело к себе.

— И приписать себе все заслуги!

— Теперь-то мы его подставим. Это дело должно было отойти к нему с самого начала. Тройное убийство нашим уголовникам не свойственно.

— Знаю я КГБ. Этих костоломов. После того, как мы сделали всю работу…