Парижские сестры - [3]

Когда глаза просохли от слез, я отложила открытки, обратив внимание на стопку фотографий в углу коробки.

В самом ее верху был снимок, после которого мое дыхание замерло. На нем моя мать держала меня на руках, мои по-детски пуховые волосы, словно ореол, ловили солнечные лучи, струившиеся из окна поблизости. Благодаря омывавшему ее свету моя мама выглядела подобно Мадонне с картин эпохи Возрождения; и я была освящена любовью, переполнявшей все ее существо. На запястье мамы хорошо виден золотой браслет, который сейчас украшает мою руку. Мой отец подарил мне его на шестнадцатилетие, объяснив, что он принадлежал моей матери, а до этого – ее матери. С тех я ношу его каждый день. На фотографии можно разглядеть несколько подвесок на самом браслете: крошечную Эйфелеву башню, катушечку ниток и наперсток.

Должно быть, папа сделал эту фотографию, когда мы были втроем, только мы друг у друга, одно целое.

Я отложила снимок в сторону. Мне пришла в голову мысль подобрать для него подходящую рамку и взять с собой в интернат, чтобы поставить на подоконник у кровати, не беспокоясь о том, что это расстроит отца или вызовет недовольство у мачехи. Напоминание о прошлом, которое они предпочли бы забыть. Как будто моего присутствия в их доме им было недостаточно.

В коробке были несколько школьных фотографий, где я, осторожно улыбаясь, сижу в белой блузке и темно-синем джемпере на небесно-голубом фоне фотографа. Она хранила эти фотографии год за годом. На одних мои светло-каштановые волосы отделяла лента темно-синего отлива, на других локоны были собраны в аккуратный хвост, но настороженное выражение моего лица всегда оставалось неизменным.

Когда я достала с самого дна коробки последние фотографии времен школы, завернутые в бумажный сверток кремового цвета, на мои колени упало еще одно изображение. Это был старый черно-белый снимок, свернувшийся и пожелтевший от старости. Давно забытый, он, очевидно, попал в эту кучу по ошибке.

Что-то на этом фото – улыбки трех девушек, элегантные линии их костюмов – привлекло мое внимание. Над ними буквально витал парижский шик, нехарактерный для английских особ. Присмотревшись, я поняла, что не ошиблась. Они стояли перед витриной магазина, над которой был написан номер здания – 12 – и слова Кутюрье Делавин. Когда я поднесла фотографию к окну, чтобы получше её рассмотреть в лучах солнца, то смогла разобрать слова на эмалированном знаке здания. Конечно же, они были написаны на французском языке. Надпись гласила: «Рю Кардинале – 6-й район».

Я узнала девушку слева. С ее тонкими чертами лица, светлыми волосами и нежной улыбкой она имела гораздо большее, чем просто мимолетное сходство с моей мамой. Я была уверена, что это моя бабушка Клэр. Я смутно помнила ее образ, просматривая старые семейные альбомы (где же эти альбомы сейчас?). Мама как-то рассказывала мне, что ее мать родилась во Франции. Хотя она никогда не говорила о ней, только сейчас мне показалось странным, что она меняла тему всякий раз, когда я задавала вопросы о бабушке из Франции.

Когда я перевернула снимок, то прочитала на обороте написанные от руки три имени: Клэр, Вивьен, Мирей, а после – Париж, май 1941 года.

* * *

Я понимала, что хватаюсь за соломинку, но каким-то образом эта старая фотография, случайно сохранившаяся частица истории маминой семьи, стала важной частью моего наследия. От той семьи осталось так мало, что эта слабая связующая нас нить приобрела для меня огромное значение. Фото я поставила в рамку и расположила рядом с изображением, где были мы с мамой. Эта фотография составляла мне компанию до конца моих школьных дней и поступления в университет. Хотя я начала увлекаться модой еще до того, как обнаружила забытую фотографию в картонной коробке, изображение трех элегантно одетых женщин на углу улицы, несомненно, сыграло свою роль в моём влечении к этой сфере. Возможно, любовь к моде уже была у меня в крови, но фотография определенно помогла воплотить мои мечты. Словно по веянию судьбы я нашла адрес – Рю Кардинале, 12 – во время поездки в Париж в школьные годы, обнаружив, что стою перед стеклянным окном с вывеской «PR агентство Гийме (профессионалы в области моды)». В тот момент мое будущее было определено. Этот знак открыл мне карьерный путь, о котором я даже не подозревала, заставив меня подать заявку на стажировку в сфере PR, когда я закончила изучать французский язык в области бизнес-исследований.

Я долго колебалась, прежде чем обратиться в агентство: мне не хватало уверенности без поддержки отца. Обычно папа пытался отбить мой интерес к разному роду деятельности в сфере моды, словно не одобряя подобный выбор возможной карьеры. Но, словно подзадоривая меня, бабушка Клэр и ее две подруги улыбались мне с черно-белой фотографии, стоявшей на столе рядом с ноутбуком, говоря: «Наконец-то! Чего же ты ждешь? Приди и найди нас!»

И вот этим сентябрьским днем я здесь, в Париже. Укладываю волосы, прежде чем пройтись с чемоданом на колесиках по оживленной мостовой к двери офиса и нажать на кнопку звонка. Прикрытые наполовину жалюзи с логотипом