Париж с нами - [90]

За последние дни наблюдается очень большой приток в ряды партии, но текущие дела задерживают оформление партбилетов. Надо как можно скорее все наладить и заняться чисто партийными делами. Анри узнал от Дюпюи историю Сегаля и не возражает против выдачи тому нового билета. Он убежден, что Сегаль сам почувствует необходимость признаться во всем на собрании ячейки. Тогда можно будет его отчитать в более спокойной обстановке, и это будет лучше как для него, так и для остальных. Вопрос о восстановлении в партии Альфонса можно будет поставить очень не скоро, хотя тот во время демонстрации вел себя, как подобает коммунисту. Ему особенно тяжело, так как объявленный по наущению Папильона бойкот продолжается и все от него отворачиваются не только в доме, но и в общественных местах… Это похоже на детскую игру и долго продолжаться не может. А пока что Альфонсу не сладко приходится… Но все-таки строгость, проявленная по отношению к нему и Роберу, до сих пор вызывает у всех ощущение неловкости. Кстати, принято решение созвать через две недели профсоюзный конгресс, и все уверены, что Робер не будет переизбран. По-видимому, его заменит Макс.

У Франсины все чуть не кончилось очень трагично. Родившаяся девочка, казалось, вот-вот умрет. Часа два она была на волосок от смерти. Жак в это время находился в тюрьме и мог так и не застать ее в живых. Когда Жак вернулся, она только-только начинала цепляться за жизнь.

Всю неделю докеры готовились к поездке к Жильберу.

* * *

Санаторий, где лечится Жильбер, находится километрах в пятидесяти от города. Если нанять автобус, то поездка обойдется по пятьдесят франков с носа.

Идея поездки в санаторий встретила широкую поддержку, так как Жильбера все знают и любят. Организовали сбор денег. Удалось собрать столько, что хватило не только на билеты тем, кому трудно было самим заплатить за себя, но и на новогодние подарки Жильберу. Богатые ячейки тоже раскошелились. Даже Вернэ, казначей секции, и тот решил не ударить лицом в грязь…

Мысль о поездке к Жильберу подал Анри. Он почувствовал, как он вырос духовно за те несколько дней ожесточенной народной борьбы, которой он руководил, и вспомнил о том моменте, когда больной Жильбер оказал ему величайшее доверие, передав в его руки руль. Чувство, которое Анри испытывает к Жильберу, можно, пожалуй, назвать благодарностью, если не быть слишком придирчивым к словам, так как для описания взаимоотношений между коммунистами старые слова не подходят. Каждое определение хочется как-то уточнить, а как уточнить — неизвестно, и ставишь всякие «вроде как… похоже на… почти… больше чем… иное чем благодарность…» Ладно… в общем не в этом ведь дело…

Кроме всего прочего, до Анри доходили разговоры о том, будто он занял «место» Жильбера в его отсутствии, и хотя ни подобные поступки, ни подобные мысли теперь совершенно не свойственны коммунистам, все же, раз люди об этом болтают, нельзя отмахиваться.

Да и вне зависимости от всего этого товарищи нашли правильным то, что именно Анри и Полетта взяли в основном организацию поездки на себя. Автобус оказался набитым до отказа. В последнюю минуту шофер согласился, чтобы несколько пассажиров ехало стоя: «Только в пределах нормы, — заявил он, — и вы вместе со мной берете на себя ответственность, договорились?»

— Поезжай, обязательно поезжай с Анри, — уговаривали подруги Полетту. — Хоть одно воскресенье отдохнешь!

Денек и правда выдался замечательный. Редкое в это Бремя года солнышко ярко освещало открывшийся перед глазами путешественников чудесный вид. Они ехали по возвышенности, а внизу лежала равнина с извивавшимися на ней двумя речушками — похоже на снимки с птичьего полета в книгах по географии. Обычно на фоне таких вот пейзажей писались старинные портреты…

Жильбер был глубоко взволнован приездом гостей.

* * *

Он поправляется. Большую роль в этом сыграло и его душевное состояние. Как выяснилось, у Жильбера произошли важные изменения, его жизнь согрела любовь. Сидя в парке на скамейке вместе с Анри, Полеттой, Дэдэ и его женой Розой, Жильбер заговорил о своей знакомой учительнице, о которой давно уже не вспоминал. История любви Жильбера и учительницы настолько прекрасна, что ее даже как-то неловко рассказывать. Анри и Полетте хочется сохранить ее в тайне, словно это их личный секрет. Особенно взволнована Полетта, ее ведь всегда так радует любовь и счастье других людей…

Когда Ивонна — учительница, о которой идет речь — уезжала в Париж, между ней и Жильбером ни о чем не было договорено. Им было приятно проводить вместе время, вот и все. Ивонне не нравилась здешняя жизнь, ее притягивал Париж. А так как ни о каких чувствах между ними не было и речи, то и разлуке их, казалось, ничто не могло помешать. Ивонна и Жильбер изредка обменивались письмами. Самыми обычными дружескими письмами. И первое письмо, пришедшее в санаторий, тоже мало чем отличалось от предыдущих. Но в нем уже появились какие-то, пока еще еле заметные, новые нотки. Во всяком случае, заметные для Жильбера, так как он ответил в тот же день и меньше, чем обычно, задумывался над словами. Учительница, которую Жинетта встретила в Париже, была Ивонна. Девочка рассказала ей о болезни Жильбера… Не прошло и трех дней, как Жильбер снова получил письмо. Никакое солнце в мире не могло принести столько пользы здоровью Жильбера, сколько это письмо. С тех пор Ивонна и Жильбер ежедневно обмениваются письмами.