Париж на тарелке - [59]

За другим столиком сидят двое моложавых парней. Вот они действительно чувствуют себя здесь точно дома. Такое впечатление, будто тут и родились. Показуха им ни к чему. Судя по дорогим отутюженным серым брюкам, со стрелками острыми как лезвие бритвы, шелковым галстукам и твидовым пиджакам, ребята из благородных семей. Они знакомы с официантами и обмениваются с ними любезностями. Улыбаются и смеются (как можно смеяться и улыбаться, зная, какую сумму здесь придется выложить за обед, — остается за пределами моего понимания).

На противоположной стороне зала сидит японская пара. Японцам немного за двадцать, и они выглядят настороженно, словно коты на солнце.

На протяжении следующих нескольких часов я наслаждаюсь самыми лучшими образчиками изысканной французской кухни. Нельзя отрицать, что «Ледуайен» похож на «Тайеван», однако есть и различия. В «Ледуайене» все проходит несколько более официально. Порции здесь меньше, а блюда изящнее. Чтобы хоть как-то отличаться друг от друга, трехзвездочные рестораны в наш век, когда небрежность возведена в принцип, следуют одним и тем же, единственно возможным путем: соблюдение вплоть до мелочей всех формальностей и как можно большая гастрономическая вычурность блюд. Именно так они подчеркивают свои отличия от бистро и закусочных, с переменным успехом воспроизводящих блюда классической французской кухни. Кулинарные создания с такими вкусовыми букетами и такой консистенции, как в «Ледуайене», вряд ли где-нибудь найдешь. Находится место и оригинальности, пусть даже поварам требуется порой сдержать полет фантазии.

Сперва приносят четыре сорта только что испеченных хлебцев с изумительным подсоленным маслом. Потом серебряный поднос с мелкими закусками, чтобы пробудить к жизни вкусовые рецепторы. Передо мной два шарика — это мусс из морепродуктов. Он настолько легкий и воздушный, что я удивляюсь, как эти шарики не взлетают к потолку. На каждом из них двухмиллиметровый квадратик сухих морских водорослей. Наверное, их поместили туда с помощью щипчиков. Внутри мусса — кусочек хвоста лангустина. Два маленьких кирпичика мусса, сделанного из фуа-гра, зажаты между темных вафелек — столь тонких и ломких, что, боюсь, они треснут, когда я их подхвачу. Имеется пара маленьких кубиков желе из морепродуктов и два крошечных, очень хрустящих и невероятно вкусных яичных рулета. А потом приходит черед закусок посерьезнее.

Сначала на стол ставят свекольное попурри. Кусочки свеклы самой разной формы выложены поверх малюсеньких ломтиков копченого угря и пряных овощей в эмульсии. Пряные овощи отделяют кусочки угря от микроскопических кубиков свеклы. Сверху, слово купол стадиона, блюдо накрывает свекольный сабайон. Свекла, свекла и еще раз свекла. Угорь довольно соленый, но в искусстве поваров сомневаться не приходится. Равно как и в том, что на приготовление этой красоты ушла целая прорва времени.

Не менее потрясающе смотрится морской еж. Не исключено, что для приготовления блюда пришлось опорожнить всю яйцевую камеру одного морского ежа (а то и двух). Розовато-лиловый панцирь выложен муссом из авокадо, а сверху — где-то с две дюжины длинных, тонких полосок ярко-оранжевых молок. Поверх извивающихся молок — суфле из икры гребешков. Оно тоже оранжевое, только оттенок бледнее. Вкус очень неплох, но несколько невыразителен. Кроме того, я снова замечаю, что еду во французских ресторанах солят несколько более щедро, чем я привык.

Третья закуска приводит меня в дикий восторг. Словно в гондоле, на хвосте омара, заключенного в панцирь, — два свернутых шариком хвостика детенышей лангустов. Вокруг этих шариков вьются темные, жаренные во фритюре, тоненькие, как волосы, североафриканские «макароны». Между шариками влажно поблескивает кремовая, с едва заметной примесью зеленого цвета эмульсия из масла лесного ореха и нескольких видов трав. Ловкость, с которой приготовлено это блюдо, поражает воображение. В частности, оно заслуживает самых лестных отзывов за идеально выдержанный баланс сладких вкусовых букетов. Несмотря на легкость и ненавязчивость каждого из них, все они безошибочно выделяются и чувствуются.

Первое главное блюдо, что мне приносят, фирменное (в меню их три, они приводятся после шести закусок, четырех блюд из рыбы и шести из мяса). Передо мной небольшой белый кубик филе палтуса. Поверху следы линий — не сетки. Конструкция очень остроумная — глядя на верх кубика алебастрового цвета, создается впечатление, что его жарили на гриле. Впечатление сохраняется, даже если присмотреться повнимательней. На самом деле оно обманчиво. Следы сверху оставила отнюдь не решетка гриля. Мне объясняют, что это сухие тертые трюфели, спрессованные в пластинки. Кусочек рыбы лежит на картофельном пюре в муссе сливочного цвета. И опять же, вкус ненавязчив и очень тонок. В ноздри бьет сладковатая затхлость трюфелей. Картину довершают три бледных желто-зеленых листочка размером со шляпку гвоздя, расположенных между поддельных следов от решетки гриля.

В качестве второго главного блюда мне приносят внушительных размеров рыжевато-коричневую зобную железу молочного теленка. Ее поверхность сильно карамелизована. В железу под прямыми углами воткнуты два коротких стебля лемонграсса — с одной стороны входят, с другой стороны выходят. У меня возникает ассоциация со святым Себастьяном. Передо мной блюдо-мученик. Железа выложена на множестве тонких сладких корешков в светло-зеленом соусе из восьми трав и масла. В результате у блюда изысканный вкус. Железа вязкая, сладкая, ароматная, а шпажки из лемонграсса придают ей едва заметные, удивительные в своей непостижимости нотки.