Парцифаль - [29]

Шрифт
Интервал

И объяви: король спасен,
А ты навеки вознесен,
И с этого мгновенья
В твоем повиновенье
Весь мир, все земли, все и вся.
Ты для чудесных дел родился
И станешь королем Грааля!.."
«Как вы меня узнали?»
"Как?! Вспомни: это я была,
Кто Парцифалем тебя нарекла...
С тобой в родстве я состою,
Я чтила матушку твою,
Ей матушка моя – сестра,
Вся – святость, вся полна добра,
Она, оплаканная мной,
Была венцом красы земной...
Скажи, не ты ль мне сострадал,
Узнав, что бедный друг мой пал,
С кем я расстаться не могу
И смертный сон его стерегу,
Не ведая успокоенья.
Нет! С каждым днем мои мученья
Все тягостнее, все страшней!.."
Герой Парцифаль ответил ей:
"О, страшен мне твой лик усталый!
Стал мертв и бледен рот твой алый.
Ужель зовешься ты Сигуной,
Которую знал я прекрасной, юной?
Не в Бразельянском ли лесу
Свою оставила ты красу?
Кудри твои поредели,
Жизнь в тебе – на последнем пределе,
Лицо твое бескровно.
Мне ясно одно безусловно:
Предать земле сей труп должны мы!
Воистину невыносимы
Страданья, что познала ты,
Смиренный ангел доброты!.."
. . . . . . . . .
Навзрыд Сигуна зарыдала:
"Я долго, долго ожидала
Предсказанного избавленья.
Так вот оно: в твоем явленье!
Коль тот страдалец исцелен,
Мой дух, что птица, окрылен,
И я упьюсь святой усладой.
Так молви, так обрадуй
Известием, что там, где был,
Вопрос задать ты не забыл!.."
«Спросить я не решился!..»
"Знай: ты всего лишился!..
О я, распятая судьбой,
Зачем я встретилась с тобой?
Зачем не промолчала
С самого начала?
Подумать только, что видали
Глаза твои в том волшебном зале!
Копье, сочащееся кровью,
Хозяина в странном нездоровье,
Рубины, золото, хрусталь,
Наконец, святой Грааль!
Ты блюда дивные едал,
Ты столько, столько повидал
И доброго и злого -
И не спросил ни слова?!
О, гнусное отродье волчье!
Душа, отравленная желчью!
Узревши короля в несчастье,
Вопрос, исполненный участья,
Ты должен, должен был задать!
Отныне ты не смеешь ждать
Ни снисхожденья, ни пощады!..
Будь проклят! И другой награды
Не жди, помимо этих слов!.."
"Сестра, я искупить готов
Свой тяжкий грех любой ценою.
Поверь мне, помирись со мною..."
"Нет, проклят, проклят, проклят будь!
И о родстве со мной забудь.
Забудь и Мунсальвеш, в котором
Ты рыцарство покрыл позором!.."
Так Парцифаль расстался с ней,
С бедною сестрой своей...
Он скачет далее... Одним
Раскаяньем герой томим.
Постигнув, сколь он грешен,
Он вправду безутешен...
А солнце жарит и печет,
Пот по лицу героя течет.
Дышать ему нечем стало,
Стесняет дух забрало...
Он это понимает,
Свой тяжкий шлем снимает
И едет, шлем держа в руке...
Вдруг видит, там, невдалеке
На тропке, – свежий след подков.
Не видно только ездоков.
И тут он замер, болью скованный:
На старой кляче, неподкованной,
Скакала женщина. Она
Была бледна, была бедна,
Куда-то поспешала,
А кляча чуть дышала
И не скакала, а плелась.
И паутина ей вплелась
В нечесаную гриву.
А в дополненье к диву,
Казалось, чуть ли не сползло
С кобылы старое седло.
Оно было без луки.
Немыслимые муки
Перенесла, должно быть, та,
Чья бесподобна красота...
Был на прекрасной даме
Истерзанный шипами,
Вконец изодранный наряд
(Вы в нем узнаете навряд
Роскошное когда-то платье).
О, горе! О, проклятье!
Несчастной нет защиты.
На платье дыры не зашиты.
И все ж сквозь рубище белело
Прекрасное нагое тело...
И рот по-прежнему пылал,
Как прежде, жарок был и ал,
Но – небо в том свидетель -
Святую добродетель
Она торжественно блюла,
Хоть зло обижена была
Напраслиной, наветом...
Подумайте об этом!..
...Я все о бедности твержу
Затем, что радость нахожу
Не в роскоши чванливых дам,
Что вечно досаждают нам,
А в неприкрытой плоти!
(Вы меня поймете...)
Но где ж красавец юный? Он,
Отвесив женщине поклон,
Был поражен ее словами:
"К несчастью, мы знакомы с вами.
Ах, слишком памятен тот час,
Когда пришлось мне из-за вас,
Несчастнейшей на свете,
Надеть лохмотья эти.
В измене я обвинена!
И ваша, ваша в том вина..."
Он на нее взглянул в упор:
"Мной не заслужен сей укор,
Поскольку, – верьте, я не лгу, -
Обидеть даму не могу...
Кто вы? Не угадаю...
Но вам я сострадаю!.."
Теперь она с ним рядом скачет
И горько, безутешно плачет.
Как градинки, как льдинки
Из дивных глаз слезинки,
Звеня, ей катятся на грудь...
Однако стоило взглянуть
Ей вновь на Парцифаля -
Слезы бежать перестали...
С нее он не спускает глаз
И говорит: "Дозвольте, вас
Плащом своим укрою
С подкладкой меховою,
Прекраснейшая госпожа!.."
Всхлипнула она, дрожа:
"Ваш плащ не смею я принять,
Вы в том должны меня понять.
Не жаль, что жизни я лишусь,
Несчастный, я за вас страшусь:
Коли на помощь мне придете,
Вы под его мечом падете!.."
Герой едва повел плечом:
"Как так паду? Под чьим мечом?
Мне сила господом дана,
И вражья сила ни одна
Меня не одолеет:
А кто дерзнет, сам пожалеет!..
Так кто ж он, супротивник мой?.."
"Он прежде звал меня женой.
Теперь же, если б мое тело
Его служанкою стать захотело,
Он прочь бы оттолкнул меня,
Измену мнимую кляня.
В его груди угасла вера..."
"Надеюсь, что найдется мера,
Чтоб к вере возвратить его.
Но много ль войска у него?.."
"Нет, с ним пока что я одна.
Но бойтесь! Месть его страшна!
Супруг шутить не любит,
Он вас в куски изрубит.
Да, он изрубит вас в куски,
А я исчахну от тоски,
Злосчастная Ешута!.."
Раздета и разута
Она Орилусом была,
И все же кротостью цвела,

Еще от автора Вольфрам фон Эшенбах
Средневековый роман и повесть

В нашем представлении о Средневековье фигура рыцаря — неизменно на первом плане. Крестовые походы и рыцарские турниры, поклонение прекрасным дамам и верность рыцарскому долгу и слову — все это можно почерпнуть из средневековых романов XI и в XII столетий.


Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Творчество трубадуров, миннезингеров и вагантов, хотя и не исчерпывает всего богатства европейской лирики средних веков, все же дает ясное представление о том расцвете, который наступил в лирической поэзии Европы в XII-XIII веках. Если оставить в стороне классическую древность, это был первый великий расцвет европейской лирики, за которым в свое время последовал еще более могучий расцвет, порожденный эпохой Возрождения. Но ведь ренессансная поэзия множеством нитей была связана с прогрессивными литературными исканиями предшествующих столетий.


Рекомендуем почитать
Романсы бельевой веревки: Деяния женщин, преступивших закон

«Романсы бельевой веревки» – поэмы с увлекательным и сенсационным сюжетом – были некогда необычайно популярны. Их издавали в виде сложенных листков и вывешивали на продажу на рынках, прикрепляя к бельевым веревкам с по мощью прищепок. Героини представленных в настоящем сборнике поэм – беглянки, изменницы, бандитки, вышедшие по преимуществу из благородных семей. Новый тип героини – бесстрашной и жестокой красавицы со шпагой или мушкетом в руках – широко распространился в испанских романсах XVII–XVIII веков.


Средневековые французские фарсы

В настоящей книге публикуется двадцать один фарс, время создания которых относится к XIII—XVI векам. Произведения этого театрального жанра, широко распространенные в средние века, по сути дела, незнакомы нашему читателю. Переводы, включенные в сборник, сделаны специально для данного издания и публикуются впервые.


Младшие современники Шекспира

В стихах, предпосланных первому собранию сочинений Шекспира, вышедшему в свет в 1623 году, знаменитый английский драматург Бен Джонсон сказал: "Он принадлежит не одному веку, но всем временам" Слова эти, прозвучавшие через семь лет после смерти великого творца "Гамлета" и "Короля Лира", оказались пророческими. В истории театра нового времени не было и нет фигуры крупнее Шекспира. Конечно, не следует думать, что все остальные писатели того времени были лишь блеклыми копиями великого драматурга и что их творения лишь занимают отведенное им место на книжной полке, уже давно не интересуя читателей и театральных зрителей.


Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава

В книге представлены два редких и ценных письменных памятника конца XVI века. Автором первого сочинения является князь, литовский магнат Николай-Христофор Радзивилл Сиротка (1549–1616 гг.), второго — чешский дворянин Вратислав из Дмитровичей (ум. в 1635 г.).Оба исторических источника представляют значительный интерес не только для историков, но и для всех мыслящих и любознательных читателей.


Сага о Гуннлауге Змеином Языке

В том вошли лучшие образцы древнескандинавской литературы эпохи викингов – избранные песни о богах и героях «Старшей Эдды», поэзия скальдов, саги и пряди об исландцах, отрывок из «Младшей Эдды». Издание снабжено комментариями.


Автобиографическая проза

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.