Парцифаль - [11]

Шрифт
Интервал

Рот целовал ее пунцовый,
Как оба не щадили губ,
И – пусть рассказ мой слишком скуп,
Сменились радостью печали,
Те, что их душу омрачали...
А вскорости на целый мир
Был справлен ими брачный пир
И – господу благодаренье! -
Тем состоялось примиренье
Досель враждующих сторон...
Князь Гамурет, взойдя на трон,
Оставленный погибшим братом,
Всех одарил арабским златом:
От достославнейших бойцов
Вплоть до бродячих игрецов.
. . . . . . . . .
Так завершилось торжество...
Не раз пантера, – герб его, -
Что щит анжуйский украшала,
Князей строптивых укрощала.
Носил герой поверх кольчуги
Рубашку царственной супруги,
В которую была она
В часы любви облачена,
И в той священнейшей рубашке
Он в битвах не давал промашки...
В конце свидания ночного
Рубашку получал он снова:
Их восемнадцать набралось,
Пронзенных копьями насквозь.
. . . . . . . . .
Да, обделен он не был славой,
И княжество его цвело.
Зачем же снова в бой кровавый
Он поспешил, судьбе назло?
Назло судьбе, себе на горе,
Вновь переплыть решил он море:
Гонцов прислал за ним Барук.
(Здесь, выражая сожаленье,
Я сделать должен добавленье:
Князь поступил как верный друг...)
Барук – мы сведенья имеем -
Вновь атакован был Помпеем,
Не тем, которым славен Рим,[42]
А тем, кто дядею своим
Взращен, Навуходоносором,[43]
Тем властелином, о котором
Шумела глупая молва,
Что он – соперник божества
Из-за его завоеваний,
А нынче, не без оснований,
Посеявший раздоров семя,
Осмеян он и проклят всеми...
. . . . . . . . .
Барук безмерно рад подмоге...
Идет нещадная война.
И знают разве только боги,
Чья одолеет сторона:
Помпея или Гамурета?
Дерется храбро та и эта...
Ах, кто под чьим падет мечом?
И Герцелойда молодая,
Домой супруга ожидая,
Еще не знает ни о чем.
Что ждет ее: добро иль худо?
Вестей тревожных нет покуда,
Беспечно жизнь ее течет.
Довольство, радость и почет
Испанку нашу окружают.
Все королеву обожают,
Ее вниманьем дорожат.
Нет королевы благородней
И благостней!.. Притом сегодня
Ей три страны принадлежат!..
. . . . . . . . .
Ей ревность сердце не терзала,
Любя супруга своего,
Она с улыбкой узнавала
О похождениях его.
Пусть он иным любезен дамам, -
Ее не ранит он тем самым:
Какой ей может быть урон,
Коль всеми привечаем он?..
Меж тем прошло уже полгода,
А из далекого похода
Не возвратился Гамурет.
Вестей о нем все нет и нет...
Так радость горестью сменилась.
Душа тревогой стеснена.
Картина страшная приснилась
Ей в час полуденного сна:
Внезапно вспыхнул полог звездный,
Гром громыхнул грозою грозной,
Кругом пожар заполыхал,
Неслись хвостатые кометы -
Всемирной гибели приметы,
И серный ливень не стихал.
В том гуле, грохоте и визге
Метались огненные брызги...
Но вот ужасный этот сон
Другим ужасным сном сменен.
И снится бедной королеве:
Она дракона носит в чреве,
И девять месяцев спустя
На свет рождается дитя:
На голове его – корона...
Она злосчастного дракона
Своим вскормила молоком.
Но вскоре, к странствиям влеком,
Он мать родимую покинул
И вдруг исчез. Как будто сгинул...
Неотвратимую беду
По высшей воле провиденья
Ей предвещали сновиденья.
Она металась, как в бреду,
Пока ее служанкой верной
Не прерван был сей сон прескверный.
. . . . . . . . . .
Сокрылось солнце. Ночь настала.
Вдруг Герцелойда услыхала
Шум голосов и стук копыт.
Без короля вернулась свита:
"Отныне нам лишь Бог – защита!
Восплачь, жена! Твой муж убит!"
Как смерть испанка побелела,
Скорбя, душа рвалась из тела.
Глава ее клонится вниз,
Глаза ее не видят света.
Но тут промолвил Тампанис,[44]
Оруженосец Гамурета:
"Узнай, как пал твой муж достойный!..
Палил пустыню полдень знойный.
Король был сильно утомлен,
А шлем его – столь раскален,
Что снял свой шлем он на мгновенье,
Дав голове отдохновенье.
Вдруг подошел к нему один
Наемник, некий сарацин,
И кровь убитого барана
Из драгоценного стакана
Плеснул на королевский шлем,
И, не замеченный никем,
Отполз в сторонку... Но металл
Тотчас же мягче губки стал...
Долготерпение Христово,
Кто оскорбить тебя посмел?..
Меж тем взметнулись тучи стрел,
И бой кровавый вспыхнул снова.
Смешенье копий и знамен!..
Мы наседаем, враг сметен.
Бойцов восторженные клики
Звучат в честь нашего владыки.
Глядим: уже с коня слезает
Помпея брат – Ипомидон.
Неужто в плен сдается он?..
О нет! Герою шлем пронзает
Его коварное копье.
Вонзилось в темя острие.
Наш повелитель покачнулся
И все ж не выпал из седла.
Он, умирающий, очнулся,
И – вседержителю хвала! -
Хотя была смертельной рана,
Домчался он до капеллана,
Чтоб исповедаться пред ним:
"Святой отец, я был любим
И за любовь платил любовью...
И пусть моя истлеет плоть,
Да будет милостив господь
К той, что познает участь вдовью.
Прощанье с ней безмерно тяжко...
Отдайте же моей жене
Окровавленную рубашку,
Что в смертный час была на мне...
Благодарю, прощаясь с вами,
Всех воинов моих и слуг..." -
Такими кончил он словами.
Похоронил его Барук
По христианскому обряду.
На удивление Багдаду,
Король во гробе золотом
Лежит в могиле под крестом...
Ах, с сотворения времен
Таких не знали похорон!
Причем не только христиане
Рыдали в славном нашем стане:
И мавры – все до одного! -
Потерю страшную осмыслив,
К своим богам его причислив,
Скорбя, оплакали его..."
Вот что сказал оруженосец
Несчастнейшей из венценосиц...
Она едва не умерла,
Хотя беременна была
На восемнадцатой неделе.

Еще от автора Вольфрам фон Эшенбах
Средневековый роман и повесть

В нашем представлении о Средневековье фигура рыцаря — неизменно на первом плане. Крестовые походы и рыцарские турниры, поклонение прекрасным дамам и верность рыцарскому долгу и слову — все это можно почерпнуть из средневековых романов XI и в XII столетий.


Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Творчество трубадуров, миннезингеров и вагантов, хотя и не исчерпывает всего богатства европейской лирики средних веков, все же дает ясное представление о том расцвете, который наступил в лирической поэзии Европы в XII-XIII веках. Если оставить в стороне классическую древность, это был первый великий расцвет европейской лирики, за которым в свое время последовал еще более могучий расцвет, порожденный эпохой Возрождения. Но ведь ренессансная поэзия множеством нитей была связана с прогрессивными литературными исканиями предшествующих столетий.


Рекомендуем почитать
Романсы бельевой веревки: Деяния женщин, преступивших закон

«Романсы бельевой веревки» – поэмы с увлекательным и сенсационным сюжетом – были некогда необычайно популярны. Их издавали в виде сложенных листков и вывешивали на продажу на рынках, прикрепляя к бельевым веревкам с по мощью прищепок. Героини представленных в настоящем сборнике поэм – беглянки, изменницы, бандитки, вышедшие по преимуществу из благородных семей. Новый тип героини – бесстрашной и жестокой красавицы со шпагой или мушкетом в руках – широко распространился в испанских романсах XVII–XVIII веков.


Легенда о докторе Фаусте

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Путешествие пилигрима в Небесную страну

John Bunyan — английский писатель, протестантский проповедник.Джон Баньян, которого называли «Шекспиром среди проповедников», родился в Эльстоу (небольшое село в центре Англии), в Бедфорде, где он провел большую часть своей жизни.«Путешествие пилигрима» — единственная, в своем роде, книга, описывающая во всей полноте путь исканий человеком Бога, его сомнений, покаяния и процесса духовного возрастания. События переданы в форме пересказа человеком своего сновидения, что позволяет живо и красочно описать духовные процессы души и духовного мира, невидимого человеческому глазу.


Окассен и Николетта

Небольшая повесть «Окассен и Николетта» ("Aucassin et Nicolette") возникла, по-видимому, в первой трети XIII столетия на северо-западе Франции, в Пикардии, в районе Арраса. Повесть сохранилась в единственной рукописи парижской Национальной библиотеки. Повесть «Окассен и Николетта» явилась предметом немалого числа исследований и нескольких научных изданий. Переводилась повесть и на современный французский язык, и на другие языки. По-русски впервые напечатана, в переводе М. Ливеровской, в 1914 г. в журнале «Русская мысль», кн.


Сэр Орфео

В сборник средневековых английских поэм вошли «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» — образец рыцарского романа, «Сэр Орфео» — популяризованная версия того же жанра и «Жемчужина» — философская поэма в жанре видения. Каждый перевод предваряется текстом оригинала. В виде приложения печатается перевод поэмы — проповеди «Терпение». Книга позволяет заполнить еще одно белое пятно в русских переводах средневековой английской словесности.


Плавание Святого Брендана

Средневековые предания о путешествиях, вечных странниках и появлении обитателей иных миров.Перевод с латыни и еврофранцузского, литературное переложение ирландских преданий о мореплавателях Н. Горелова.В данной книге собраны рассказы о далеких временах и неведомых странах, ставшие прародителями романов в жанре «fantasy», которые покорили воображение современных читателей. Знакомство с этими преданиями открывает перед нами мир безграничной фантазии человека Средневековья и приподнимает завесу над тайной происхождения многих сюжетов о странствиях по неведомым уголкам Вселенной.Поколениям, которые выросли на "Властелине колец", запоем смотрели "Звездные войны", играли в «Дюну» и размышляли о том, как "Трудно быть богом"…