Паразит - [20]

5 часов вечера. Теперь постараюсь быть предельно точным.

Постараюсь как можно точнее записать то, что случилось.

Воспоминание о происшедшем ещё совсем свежо в памяти, и я могу рассказать обо всём, не упуская ни малейшей подробности. Хотя, пожалуй, едва ли мне когда-нибудь удастся забыть события этого дня.

От Агаты я вернулся после ленча. Только я сел работать за свой микроскоп, как тут же вдруг почувствовал, что сознание оставляет меня. Эти обмороки нагоняют на меня ужас, ведь с некоторого времени я слишком хорошо знаю, что они означают.

Придя в себя, я обнаружил, что сижу в какой-то маленькой комнате, весьма непохожей на ту, в какой был раньше.

Комната, уютная и светлая, обставлена креслами и стульями, обтянутыми хлопчатобумажной тканью с рисунком; на окнах разноцветные занавеси, на стенах — тысяча мелких безделушек.

Инкрустированные настенные часы тикали переде мной, стрелки их показывали половину четвёртого.

Обстановка показалась мне хорошо знакомой, и тем не менее я с удивлением озирался по сторонам, пока взгляд наконец не упал на мою фотографию в рамке, стоящую на пианино. По другую сторону я увидел фотографию Агаты.

Я сразу же узнал, где нахожусь: будуар Агаты.

Но как объяснить моё появление и присутствие здесь?! Зачем я пришёл сюда? Не был ли я направлен с какой-нибудь дьявольской целью — для исполнения некой гнусности?

И не совершил ли я уже то, ради чего меня сюда направили? Не иначе как, не то бы мне не прийти в себя.

О, как же я испугался! Что я здесь делал?

В отчаянии я вскочил — и на ковёр свалился какой-то небольшой флакон, лежавший, оказывается, до этого у меня на коленях.

Он упал, но не разбился. Я поднял его.

На этикетке я прочитал: «концентрированная серная кислота».

О Боже!

Вытащив стеклянную пробку, я увидел, как из флакона пошёл густой дым; комната стала наполняться резким, удушающим запахом.

Я узнал флакон: он был из моего набора химических реактивов.

Но с какой стати флакон с серной кислотой я принёс в комнату Агаты? Разве это не та самая жидкость, густая и дымящаяся, которой, как известно, пользовались некоторые ревнивые женщины, чтобы погубить красоту своих соперниц?

Сердце у меня перестало биться. Я посмотрел флакон на свет. Слава Богу! — он был полон.

Значит, до сей минуты ничего страшного не произошло.

Но войди Агата минутой раньше, нет сомнений, что дьявольский паразит, вселившийся в меня, заставил бы меня плеснуть этой жидкостью ей в лицо!

А! Эта мысль не умещается у меня в голове!

Но, видимо, так оно и было задумано, иначе, зачем бы я принёс этот флакон сюда?

При мысли о том, что я чуть было не совершил, мои ослабевшие нервы совсем сдали. Я упал в кресло, меня сотрясла дрожь, и я забился в конвульсиях. Я, наверное, являл собой лишь жалкое подобие человека.

Лишь голос Агаты и шелест её платья привели меня в себя.

Подняв глаза, я увидел её голубые, прекрасные очи, с нежностью и жалостью глядящие на меня.

— Нам следует отвезти вас в деревню, Остин. Вам необходимо успокоиться и отдохнуть. Вы страшно устали.

— О, пустяки! — сказал я, силясь улыбнуться. — Это всего лишь минутная слабость. Теперь мне уже совсем хорошо.

— Я очень сержусь на себя за то, что заставила вас здесь так долго ждать. Бедный мой друг, вы провели в одиночестве, по меньшей мере, полчаса. В гостиной был пастор, а поскольку я знаю — вы нисколько не дорожите его обществом, то мне и показалось, что будет лучше, если Джейн проведёт вас сюда. Честное слово, мне думалось, что наш викарий никогда не уйдёт!

— И я благодарю Небо за то, что он не ушёл раньше! — воскликнул я с воодушевлением помешанного.

— Да что с вами, Остин, в самом деле, такое? — спросила она, беря меня за руку, когда я, шатаясь, попытался встать. — Почему вас так радует, что священник не ушёл раньше? И что это за флакончик у вас в руке?

— Да это так… — ответил я, быстро пряча флакон с кислотою в карман. — Но мне, однако, надо идти, у меня срочное дело.

— Какой у вас сердитый вид, Остин. Я прежде вас таким никогда не видела. Вы чем-то разгневаны?

— Да, разгневан.

— Но не я тому причиной?

— Нет, нет, моя дорогая. Только это слишком долго сейчас объяснять.

— Но Вы мне так и не сказали, зачем пришли.

— Я пришёл спросить, будете ли Вы по-прежнему любить меня, что бы я ни сделал впоследствии, и какая бы тень ни легла на моё имя? Будете ли вы по-прежнему доверять мне, и останетесь ли мне верны, сколь бы зловещие обвинения надо мной ни висели?

— Вы знаете, что я вам останусь верна, Остин.

— Да, я действительно знаю. И что бы я ни сделал, Агата, знайте, я сделал это единственно ради вас. Меня к этому вынуждают. Нет иного средства покончить с этим, моя милая.

Я обнял её и стремительно вышел.

Пришло время действовать решительно.

Пока это чудовище грозило только моим интересам и моей чести, я мог ещё спрашивать себя, что мне следует предпринять.

Но теперь, когда Агата — моя невинная Агата! — оказалась в опасности, мне стало совершенно ясно, что именно я должен сделать.

У меня не было при себе оружия, но это не могло меня остановить. Что за нужда мне в оружии, если я чувствую, как во мне напрягается и вибрирует каждый мускул, рождая силу, которой одержим только яростный безумец?