Парашютисты - [31]

— Значит, была операция?

— И ты туда же? Операция, операция! Да оно само из меня повылазило.

— Не верьте ему, — вмешалась Инна, — такие операции в нормальных условиях под общим наркозом проводят.

— Ну вот, теперь пошел разговор об условиях! Сказали бы лучше, что слышно. Самолеты есть?

— Самолеты, самолеты! — снова перебила Кузю Инна. — Вы же ранбольной, понимаете? Теперь уже по-настоящему, не как там.

— Самолеты есть? — повторил свой вопрос Кузя.

— Есть, — ответил Слободкин.

— Честно?

— За кого ты меня принимаешь?

— Тогда сегодня.

— Куда ты торопишься? Еще не все из леса вышли. Полежи денек-другой, все образуется, и тогда решим.

Слободкин поймал себя на мысли, что оба они действительно ни дать ни взять самые настоящие заговорщики. Инна, раскрыв рот, слушала и только всплескивала руками:

— Вы с ума сошли! Совершенно сошли с ума!…

Кузя не обращал на нее никакого внимания. Его сейчас интересовали самолеты, и только они одни.

Инна вышла из палатки, и они остались вдвоем. Кузя немедленно перешел на шепот:

— Ты не подумай, что я шучу. Сегодня же ночью меня не будет.

— Кузя, ты же взрослый человек.

— Мое слово твердое, ты знаешь. Не затем я сюда пробивался, чтобы в госпиталях отлеживаться.

— А раны твои как?

— Если пустят, как на собаке позарастают. А ты-то как?

— Так же и я.

— Сам самолеты видел? Действительно новые?

— Видел. Новые. Только что с завода. Даже лаком пахнут, — приврал Слободкин, хотя отлично понимал, что никаким лаком пахнуть самолеты не могут.

Знал это превосходно и Кузя, поэтому сказал одно только слово:

— Брехун.

— Ну ладно, не будем спорить по пустякам. Да и шутки понимать нужно. Ходить можешь?

— Сколько угодно.

— Верю, верю. Но не сейчас. Вот стемнеет, я за тобой приду. Согласен?

— Не согласен.

— То есть как это?

— Брехун. Не придешь.

— Ну не веришь — как хочешь.

— Я верю, когда правду говоришь, не верю, когда врешь.

— Я вообще никогда никого не обманывал.

— Поклянись.

— Мы с тобой не рыцари и не дети.

— Поклянись, — настаивал Кузя.

— Ну ладно, клянусь, черт с тобой.

— Вот это другой разговор. Вдвойне приятно это от тебя слышать.

— Почему же вдвойне?

— Во-первых, поклялся, во-вторых, грубо со мной говоришь.

— Непонятно.

— Только с совершенно здоровыми людьми говорят вот так, с больными нежно обращаются.

Кузя оставался Кузей даже сейчас. Спорить с ним было бесполезно.

— Так, значит, клянешься?

— Твоя взяла, поклялся уже, но остаюсь при своем мнении.

— Мнение твое меня в данном случае не интересует. Теперь настала очередь Слободкина обижаться, и он сказал:

— Не интересует — тогда ищи себе в выручалы кого-нибудь другого, а я…

— Нет, нет! Мне нужен именно ты.

— Почему же именно?

— Ты сам ранен.

— Моя рана — царапина.

— Разные раны бывают, разные царапины, не будем считаться. И вообще, давай ближе к делу. Во сколько заходишь?

— В двадцать три ноль-ноль.

— Вот теперь я вижу, ты действительно друг. Схлопочи где-нибудь сапоги, совсем человеком будешь.

— А твои?

— Мои куда-то упрятали. Сюда только попади!… Слободкин обещал Кузе что-нибудь придумать.

— В крайнем случае рвану без сапог. А еще лучше — сходи к Браге и все честно скажи. Он для благородного дела из-под земли достанет.

Слободкин направился к Браге, хотя мало верил в успех своей миссии.

Узнав, в чем дело, Брага замахал было руками, но когда услышал, что сапоги нужны не кому-нибудь, а опять Кузе, заговорил совсем по-другому:

— Не лежится ему? Ясно! Разве такой улежит, когда рота в бой идет? Ты, например, улежал бы?

— Не улежал уже.

— Ах, хлопцы, хлопцы, ну що мени з вами робыть? А? Цэ вам не каптерка в Песковичах.

Поворчал-поворчал, потом вдруг спрашивает:

— Сорок перший?

— Не помню, товарищ старшина…

— Кто за вас помнить должен? Старшина, конечно. Ну тогда знай — сорок перший.

Брага посетовал еще немного на трудности обстановки, потом сказал:

— Пошли.

Они отправились, конечно, в каптерку. Это учреждение немедленно возникало там, где появлялся старшина. В лесу ли, в болоте ли, расположились на ночной отдых или дневной привал, уже через десяток минут после остановки старшина занят делами ОВС — обозно-вещевого снабжения. Сначала собирает все в одно место "лишнее" — у кого портянку сверхкомплектную, у кого подковку к сапогу, у кого что. Глядишь, и малая походная каптерка уже начинает работать. Все предвидит, все учтет старшина — и когда ты без сапог останешься, и когда без скатки. Все предусмотрит, на каждый случай припасено у него словцо, которое посолоней, и на каждый случай доброе.

— Чтобы это в последний раз!

— Понятно, товарищ старшина.

Сделает какую-то отметку на измусоленном клочке бумаги.

— До Берлина чтоб хватило! Смекаешь?

Откуда он брался тогда, этот Берлин? Только из уст старшины про него и слышали. А все-таки было приятно. Сказанет старшина "Берлин" — словно перелом в войне наступает. Так и сегодня.

— На, получай для дружка своего, — шепнул он Слободкину, выволакивая из-под куста пару кирзовых.

Сапоги были дрянные, почти совсем разбитые, и не похоже было на то, что соответствуют они нужному размеру. Но Слободкин был в полном восторге.

— Откуда это, товарищ старшина? Нельзя ли еще? Брага красноречиво перевел разговор на другую тему: