Парашют - [22]

Как решили, так и сделали. Опыт прошел удачно: раскрывшись, парашют вытащил Иванова из самолета. Иванов, сильно качнувшись раза два, пошел книзу и опустился недалеко от нас, на полянке.

— Ну что? Как? — забросали его вопросами.

— Когда я встал и дернул за ремень, меня вдруг сильно рвануло, и я почти потерял сознание… Потом, придя в себя, я увидел, что надо мной красивый полосатый купол, а сам я крепко держусь руками за лямки парашюта. Осторожно отпускаю одну руку, смотрю вверх — ничего, держит. Пробую отпустить другую — тоже ничего. Тут я взглянул вниз, у меня закружилась голова, и я снова ухватился за лямки. Но скоро я освоился, и у меня даже яви лось желание закурить, что я и сделал.

В другой раз я как-то подъезжал к одному из авиационных отрядов. День был ясный, но по небу шли редкие облика. И вдруг я заметил вдали между ними тихо плывущий цеппелин. Он медленно подвигался, очевидно фотографируя расположение наших позиций и высматривая места, где бы ему удобнее было нанести возможно больший вред своими бомбами. В то время зенитных батарей еще не было, и борьба с цеппелинами была очень трудной.

Иной раз такой дирижабль, скрываясь за облаками, опускал на длинном тросе корзину с наблюдателем, который сыпал свои бомбы, куда хотел…

Приехав в отряд, я спросил у летчиков:

— Почему вы не ведете борьбы с цеппелинами?

— А как, по-вашему, должны мы вести борьбу с ними?

— Не знаю, как вам, а мне это кажется делом довольно простым, — ответил я. — Ведь цеппелин представляет собою громадную цель. Что, если направить прямо на него свой аэроплан и, закрепив управление, самому выпрыгнуть с парашютом? Машина врежется в цеппелин и разворотит его оболочку. Мне кажется, стоит пожертвовать своим аэропланом для того, чтобы уничтожить такую гадину!

— Да… Но если это, по-вашему, так просто, вот вы и попробуйте сами, покажите пример, — смеясь, говорили летчики.

— И показал бы, даю вам слово! Но ведь я же не летчик, иначе я таким способом давно сразил бы не один цеппелин! Парашют дает для этого полную возможность. Надо только добиться, чтобы в легкой истребительной авиации поскорее ввели парашюты.

Однако тогда этого так и не дождались, хотя в конце империалистической войны у парашюта было уже немало друзей. Нашлись генералы, которые оценили пользу парашюта. Они просили великого князя Александра Михайловича, который тогда был главным начальником российских воздушных сил, обязательно ввести парашюты в авиации. На этом докладе князь начертал такую резолюцию:

«Парашют в авиации — вообще вещь вредная, так как летчики при малейшей опасности, грозящей им со стороны неприятеля, будут спасаться на парашютах, предоставляя самолеты гибели».

В этой циничной великокняжеской резолюции, как солнце в капле воды, отразился тогдашний режим.

Немного позже разнеслась печальная весть о героической гибели нашего русского летчика П. Н. Нестерова, отца высшего фигурного пилотажа, так необходимого теперь, в современном воздушном бою. Нестеров тогда бросил свой самолет на немецкий и протаранил врага. Это был вообще первый случай такой борьбы между самолетами, и Нестеров, оставшийся в ней победителем, погиб, не имея при себе парашюта. Конечно, ответственность за гибель столь ценного для родины человека падает на высшее бюрократическое командование царской армии.

Генералы, а с ними и министры рассуждали так: «Машины дороже людей. Мы ввозим машины из-за границы, поэтому их следует беречь. А люди найдутся! Не те, так другие!»

Вот почему так трудно было пробить дорогу моему изобретению, предназначенному для спасания человеческих жизней. Вся обстановка самодержавной России была против него.

Тут я не могу не вспомнить замечательные слова великого вождя нашей страны товарища И. В. Сталина. В 1935 году товарищ Сталин сказал Герою Советского Союза товарищу Чкалову: «Ваша жизнь дороже нам любой машины».

В словах товарища Сталина отразилась та подлинная забота о людях, которая делает труд человека радостным, а жизнь — счастливой.

Конечно, после революции, когда изменилась вся наша жизнь, изменилась и судьба парашюта.

Уже в 1917 году у нас начали учиться прыгать с парашютом. Но сначала занимались этим только воздухоплаватели. Сторонники парашюта, энтузиасты из молодежи, старались вызвать доверие к нему у всех людей воздуха. Так, например, командир 28-го воздухоплавательного парка доносил начальнику Воздушной школы в мае 1917 года:

«12 сего мая во вверенном мне отряде производились опыты с парашютом Котельникова. Два раза с высоты 200 и 300 метров было сброшено чучело весом в 5 пудов. Оба раза парашют раскрылся и чучело плавно опустилось на землю. Затем в корзине поднялся младший офицер отряда, подпоручик Остратов, который, надев пояс парашюта. с высоты 500 метров выпрыгнул из корзины. Около трех секунд парашют не раскрывался, а затем раскрылся, и Остратов вполне благополучно опустился на землю.

По словам подпоручика Остратова, он во время спуска каких-либо болезненных явлений не ощущал. О столь положительных результатах испытания парашюта считаю необходимым довести до вашего сведения. Благополучный спуск на парашюте должен вселить в воздухоплавателей большее доверие к парашютам».