Паранджа страха - [44]

С каждым днем ситуация становилась все безвыходнее.

Я предупредила мать, что моя жизнь находится в опасности.

Как-то раз муж связал меня и заклеил скотчем рот, чтобы я не кричала. Он смотрел на меня с ненавистью, и я решила, что пришел мой последний час.

— Я убью тебя, сука! Твои ублюдки не услышат и не смогут нам помешать. Надеюсь, ты поймешь, что я твой хозяин и здесь распоряжаюсь я!

Он бил меня, пока не обессилел.

— Ты усвоила урок? — спросил он как строгий ментор и грубо сорвал скотч с моих губ.

— Я усвоила все, развяжи меня, пожалуйста. Мне нужно в туалет.

Развязав меня, он последовал за мной. Когда я свернула к комнате девочек, он схватил меня за волосы и резко притянул к себе, но я успела ударить ногой по двери детской. Разбуженные шумом дочери бросились на отца и повалили на пол, а затем схватили меня за руку, затащили в комнату и закрыли дверь на ключ.

— Откройте, ублюдки! — кричал их отец. — Вы трое, вы совершаете самую грубую ошибку в своей жизни: вы отправитесь в ад! Я помогу вам побыстрее туда попасть.

Я оболью дом бензином и подожгу. Вы все сгорите!

Я умываю руки перед Богом и людьми. Я не хочу нести ответственности. Порожденье дьявола к нему и отправится!

— Нора, позволь я выйду. Он может исполнить угрозу. Я боюсь за вас!

— Нет, мама. Ты останешься здесь. Ничего он не сделает. Это только сотрясающие воздух слова. Ты не одна, мы вместе, и у него нет права нападать на нас, иначе он ответит. Кстати, в округе полно военных, которые придут нам на помощь. Если бы ты была одна, он мог бы оклеветать тебя, сказать, что ты обесчестила его, но, к счастью, есть мы — свидетели. Никто не покинет этой комнаты.

Я гордилась своей дочерью. Она была такой смелой.

Я была счастлива ошибиться: ведь я считала ее своей копией, склонной всегда уступать, и вдруг открыла в ней сильную женщину, способную преодолеть страх и противостоять произволу отца, способную на то, чего я никогда не решилась бы сделать.

Ночь прошла. Абдель так и не привел свою угрозу в исполнение — Нора оказалась права. Утром она осторожно вышла, чтобы убедиться, что отца нет. Путь был свободен, мы могли выходить.

На тот момент мои родители отправились путешествовать, и я рассказала о происшедшем своему старшему брату. Он отказал мне в помощи, уверенно заявив, что я сама во всем виновата — довела мужа до белого каления. Что можно было сделать? Я боялась возвращения Абделя. Я не хотела, чтобы он снова появлялся в доме, я не хотела его видеть. Мои дочери были со мной заодно.

Взвесив все «за» и «против», я решила просить защиты у полиции и, надев хиджаб, отправилась с дочерьми в ближайший комиссариат.

— Я хочу подать жалобу, — робко проговорила я полицейскому.

Не уверенная, что поступаю правильно, я должна была попытаться — в опасности были наши жизни.

— Еще одна, — насмешливо воскликнул он. — И что вам сделал ваш муж? Избил?

— Избил и изнасиловал. И еще грозился сжечь нас живьем.

— Госпожа, это только угрозы, слова, чтобы вас напугать. Это ерунда по сравнению с теми проблемами, которые обрушились на нашу страну. Если мы станем арестовывать мужей, которые бьют жен, все алжирские мужчины окажутся в тюрьме.

Он смотрел на меня с насмешкой;

— Я не думаю, что все мужья избивают своих жен.

Я пришла к вам, потому что верю: вы защитите меня, потому что наша жизнь в опасности.

— Вы полагаете, что ваш муж террорист? — спросил полицейский более серьезно на этот раз.

— Он интегрист*, но вряд ли он замешан в терроризме.

— В таком случае, госпожа, вопрос исчерпан! Возвращайтесь домой и улаживайте супружеские недоразумения самостоятельно. Один маленький совет: в следующий раз, когда будете надевать хиджаб, надевайте правильно, так, чтобы волосы не выглядывали. Носите его достойно либо не носите вообще.

Я не привыкла носить хиджаб, поэтому он соскользнул, открыв волосы. Поправив его, я спросила:

— Значит, сначала вы подождете, когда меня убьют, и только тогда вмешаетесь?

— Когда вас убьют, пусть одна из ваших дочерей нас вызовет, — надменно ответил полицейский, и я еще раз убедилась, что ничего другого от него ждать не стоит.

Слабый лучик надежды погас. В очередной раз я почувствовала себя приговоренной. Идя по улице, я замечала, насколько все изменилось! Прохожие, догадываясь, что мы не местные, что мы эмигранты, чуждые им по мировоззрению, беспардонно глазели на нас.

Нам на пути повстречались два бородача в афганских одеждах, которые громко переговаривались, и я, расслышав слова: французы, эмигранты… чувствовала себя во все большей опасности.

Конечно, еще оставались люди, которые одевались на западный манер, но и они волей-неволей должны были приспосабливаться к мировоззрению соотечественников, одевавшихся иначе.

Мы ускорили шаг. Дома первым делом я избавилась от вуали, и теперь нам предстояло решить, как быть дальше.

— А если нам просто уехать из страны, как думаешь? — предложила Нора. — Я не хочу больше здесь оставаться.

— Хорошая мысль, но как это сделать?

— Возьмем с собой минимум вещей, только самое необходимое. Чтобы передвигаться быстро. У нас есть паспорта и деньги на дорогу. И прощай Алжир. Решайся, мама. Это самый лучший выход.