Паранджа страха - [39]

— Здравствуй, отец!

— Здравствуй, Самия, — сухо ответил он.

Я села, надеясь на большее внимание. Он как обычно смотрел телевизор.

— Почему ты не уходишь? Тебе надо денег?

— Мне ничего не надо. Просто хочу знать, все ли у тебя в порядке.

— Не беспокойся. Со здоровьем проблем нет. Чем дальше от меня ты с мужем и чем меньше я о вас слышу, тем лучше себя чувствую.

Я не настаивала. Понимание между нами, даже самое призрачное, было невозможно в принципе. Я поднялась, но отец велел мне задержаться.

— Надеюсь, ты совершаешь молитву пять раз в день[3] и слушаешься мужа!

Я не молилась, но признаться в этом не осмелилась.

— Как хорошая супруга, я слушаюсь мужа и делаю все, что он требует.

— Это хорошо. Сейчас ты в Алжире, дома, и одеваться ты должна соответственно. Пока ты живешь во Франции, я не вмешиваюсь, но здесь отвечаю за тебя перед Богом. Закрывай лицо, когда будешь выходить на улицу.

Я кивнула и поспешила в кухню, боясь, что он опять станет расспрашивать о молитве. В кухне при виде играющего с сестричкой Амира мое сердце согрелось! Я села на свое прежнее место за большим столом, и воспоминания нахлынули на меня.

Здесь, в отчем доме, я прошла через многие испытания, но все-таки не такие жестокие, как те, которые выпали мне с мужем. Жизнь казалась более спокойной и легкой вдали от Абделя. Каким бы ничтожеством ни считали меня родители, здесь я могла спокойно спать до утра.

Унижениям и насилию, которым подвергал меня Абдель, не было предела, а мать твердила, что тем самым он выполняет свои обязанности, и если я умная, то только выиграю, позволив ему это. В чем-то она и была права, но мое тело импульсивно вздрагивало, когда муж прикасался ко мне. Я не любила Абделя, а он требовал заниматься с ним сексом днем и ночью. Я не имела права заснуть первой и проснуться позже него. Я должна была догадываться, когда же мсье захочется заняться любовью, и оставаться в его распоряжении всю ночь напролет. Поступая так, я получала право на титул послушной жены и на место в раю. Надо было свыкнуться с мыслью, что, обслуживая мужа и бегая перед ним на задних лапках, я попаду в рай! Но я не хотела бегать на задних лапках ни перед мужем, ни перед родителями, ни перед кем бы то ни было еще.

Мне так хотелось обладать силой воли и волевым характером, но максимум, что я могла сделать в данной ситуации, так это наблюдать. Мне не хватало духу. Я много думала, но мало делала, потому что много делать просто не могла.

Вечером моя сестра рассказала мне о своей несчастной жизни. Впрочем, родители относились к ней терпимее, чем ко мне, о чем я ей сказала. Например, ей позволяли приглашать в дом подруг, тогда как мне это было заказано.

— Даже если ты не согласна с их поступками, надо просто забыть о плохом и сделать вид, что во всем с ними согласна! — говорила моя сестра — более прагматичная, она избежала многих испытаний, выпавших на мою долю.

День пролетел быстро: я пользовалась каждой минутой, проведенной с моим сыном и семьей.

Теперь религиозные обряды исполнялись с особым рвением. По пятницам* отец с моими братьями облачались в белые джелабы и шли молиться. Каждый день, когда наступало время молитвы, отец собирал всю семью.

Я присоединялась к родным, стараясь не привлекать внимания. По вечерам он читал нам проповеди, во время которых мужчины сидели впереди, а женщины сзади.

Отец говорил, что Аллах определил каждому свою роль в жизни. Лично я понимала это так: мужчина исполняет роль властелина женщины, а женщина — роль рабыни. Роли распределены Творцом, который решил, что отцы и мужья отвечают за дочерей и жен, часто за многих жен.

Чтобы не надевать никаб, я предпочитала оставаться дома. Пятнадцать дней я не высовывала нос наружу, вела себя как маленькая послушная девочка, какой всегда и была. Сын называл меня Самией, и я принимала это, потому что не могла не принимать. По мнению моей матери, я не имела права решать, как воспитывать моего сына, то есть уже ее сына.

Мой отец — мог ли он повлиять на мужа, чтобы тот позволил мне спокойно спать по ночам? Я не решалась затевать подобный разговор, боясь его реакции. Впрочем, терять было особо нечего, и я осмелилась попробовать.

Отец занимался расчетами. Увидев меня, он отложил карандаш в сторону.

— Чего тебе?

Я ответила, что в моей семье есть проблемы и я хочу попросить его помощи в поисках решения. Он снял очки и велел подойти ближе. Говорила я легко. Рассказав, что происходит между мной и мужем, я смело закончила:

— Я бы хотела, отец, чтобы вы сказали моему мужу больше не бить меня ночью и позволить мне спать.

— Почему он тебя бьет? — серьезно спросил он.

— Чтобы разбудить. Он говорит, что я не должна засыпать раньше, чем будет выполнен мой супружеский долг.

— Да как ты смеешь говорить с отцом о ваших с мужем сексуальных проблемах! Ты опустилась дальше некуда! — И наотмашь ударил меня по лицу. — Можешь на меня не рассчитывать. Если я и вмешаюсь, то только для того, чтобы поощрить его к более решительным действиям относительно твоей дисциплины. Кажется, я напрасно относился к тебе слишком мягко, — распалялся он, обзывая меня последними словами.