Параллельные кривые пересекаются непредсказуемо - [5]

- А что мне за это будет?

- Много всего! - последовал громогласный ответ.

- Не слушай его, не слушай, - затарахтел Ганс, - не слушай. Он тебя до добра не доведет.

- А до чего доведет? - спросил в ответ Иммануил.

- Власов, он тебя до зла доведет.

- Добро и зло суть две стороны одной Луны.

И не обращая больше внимания на крики миллипута, тезка знаменитого философа прокричал Суравою:

- Я согласен!

И тут ударила молния и раздался гром.

31. И так трижды: удар молнии и раскат грома. Облака разверзлись и чейто голос, похожий на Глас Божий произнес, попадая словами в самую душу:

- Сим удостоверяю, что Власов Иммануил действительно крут. Налагаю свой перст. Аминь!

Механик остановил пленку и повернулся к Режиссеру.

- Послушай, мне кажется ты злоупотребляешь служебным положением. Это по-крайней мере несправедливо. Не говоря уже о статьях в Кодексе об административных правонарушениях и Уголовно-процессуальном кодексе.

Режиссер удивленно поднял брови.

- Это что, бунт на космическом корабле? С этой секунды ты разжалован в кочегары! Эй, где там помощник механика?

- Я здесь, - немедленно материализовался тот.

- Назначаю тебя механиком. Крути пленку.

Власов очнулся от раскалывающей головной боли и увидел что лежит на сырой земле. "Почудится же такое", - подумал он.

32. Иммануил Власов, признанный крутым, осмотрелся и поразился.

- Будто в бред сумасшедшего занесло, - прошептал он.

А поражаться было отчего - над молодым человеком нависало абсолютно черное небо, а под ногами расстилалась абсолютно белая земля. Одним словом, настоящий негатив (Заметьте, здесь два слова!). А если посмотреть на солнце, то вообще будто в черную дыру смотришь, так темно, что аж глаза болят.

Он еще раз покрутил головой и решил идти куда глаза глядят, а именно к небольшому белому холмику. И тут из его кармана раздался визг:

- Власов, ты жив?!

- Ага.

- А я думал, что мы померли. Нас так колбасило, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Я думал, смерть пришла!

- Может и пришла.

- Что?!

- Ну, тут что-то необычное. Выглянь, посмотри.

Миллипут выглянул и закричал:

- Мой Бог, прямо ад какой-то!

- Не поминайте имя Бога всуе, - раздался мягкий голос за плечами у Власова.

33. Иммануил быстро оглянулся, желая узнать чей же это голос. Оказалось, это говорил Синий Конь.

- Совсем забыли про меня? И это в то время когда я пахал на вас как черновая лошадь?

- Ой, Синий Коник! - обрадовался герой тому, что их стало немного побольше. - С чего ты решил, что мы про тебя забыли? Я как раз только хотел спросить тебя - ты случайно не знаешь что это за место?

- Откуда мне знать? Начальник-то ты. Да еще такой крутой, что почти отвесный! Так что весь спрос теперь с тебя. Расскажи мне, что это за хреноместность? Где зеленая травка?

- Ладно, ребята, давайте не будем ссориться. Мы должны выбираться из этой передряги, куда ненароком вляпались. Предлагаю пойти вон к тому белому холмику.

- А меня лично до сих пор колбасит, - заявил Ганс. - Вот тебя, Синий Конь, я вижу исключительно в розовом цвете.

34. Синий Конь обиделся на Ганса за такое определение и замолчал. У Ганса же рябило в глазах и он был не в состоянии заниматься препирательствами с четвероногим говорящим парнокопытным, залез в карман и стал отчухиваться.

Через полчаса герои достигли белого холмика, взобрались на него, но сверху они увидели вокруг только другие точно такие же холмики, отстающие друг от друга примерно на одинаковом расстоянии. Не видя больше никакой позитивной цели, Иммануил сел на вершине возвышения и заплакал, иногда приговаривая:

- Что же делать? Что же делать?

Но никто не отвечал ему. Только Синий Конь иногда тяжело фыркал, да Ганс шевелился в кармане, когда уж очень сильно кружилась голова. Причина последнего крылась в том, что голод становился все более конкретной проблемой.

Наконец обезумевшая душа героя не выдержала, он вскочил на ноги и набросился на своего верного коня. Через десять минут и Иммануил, и миллипут за обе щеки уплетали свежую конину, а Ганс еще и приговоривал:

- Жестковата, блин. Лучше бы он был помягче.

35. Они уплели своего друга за обе щеки, но чувство голода по-прежнему не прошло и Власов стал жадно присматриваться к Гансу.

- Н-да, весу в тебе совсем немного. Но я слышал фенечку, что можно накормить пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками. И после еды останется еще 12 полных корзин недоеденных кусков.

В ответ Ганс сверкнул хищным взглядом и выпрыгнул из нагрудного кармана.

- Ты хотел меня съесть? - завопил он и стал вдруг быстро увеличиваться в размерах.

- Эй-ей, постой! - крикнул ему вслед Власов, вскидывая руку вверх.

А Ганс разросся до размеров многоэтажного дома, так что теперь сам Иммануил мог бы вольготно уместиться в ладони этого великана.

- Вот тебе на, - покачал он головой. - Стали вдруг маленькие большими, а большие маленькими. Не пора ли делать ноги?

36. И Власов приступил к тому, что задумал. Иначе говоря, взял ноги в руки - и вперед! Но как здесь убежишь, когда куда ни глянь, один Ганс. Кстати, как его теперь называть? Не килопут же...

Поняв, что бегать бессмысленно, все равно расстопчет, Власов остановился, покрутил головой, узрел в опасной близости от себя правую ногу бывшего миллипута, подбежал к ней, схватился за штанину и полез наверх...