«Паралитики власти» и «эпилептики революции» - [36]

В начале октября 1803 года Александр I неожиданно не принял с докладом Державина, приказав сказать, что ему недосуг. На следующий день император прислал министру юстиции письмо, в котором, «оказывая ему удовольствие свое за отправление его должности», просил освободить место министра юстиции и остаться только в сенате и Совете присутствующим.

Гавриил Романович написал Александру I письмо, в котором напомнил о своей 40-летней службе, отметив, что он «при бабке его и при родителе всегда был недоброхотами за правду и истинную к ним приверженность притесняем». В заключение он писал, что «ежели такой юстиц-министр, который следует законам и справедливости, не угоден, то чтоб отпустил его с честью… ибо он не признает себя виновным или прослужившимся».

Александр I принял Державина и на прямой вопрос генерал-прокурора, за что он его увольняет, ответил: «Ты очень ревностно служишь». «А как так, государь, – ответил Державин, – то я иначе служить не могу. Простите».

Восьмого октября 1803 года император подписал указ, которым Державин был уволен со службы с пожалованием ему 10 тысяч рублей ежегодного пансиона. Сорокалетняя служба Державина на военном и государственном поприще завершилась.

Его недруги ликовали. Появились пасквили и эпиграммы, вроде следующей: «Ну-ка, брат, певец Фелицы, на свободе от трудов и в отставке от юстицы наполняй бюро стихов. Для поэзьи ты способен, мастер в ней играть умом, но за то стал неугоден ты министерским пером…»

Завадовский писал в то время Воронцову: «Общее возрадование, что князь Лопухин переменил Державина! Не дай Бог, чтоб когда-нибудь в министерстве очутился подобный поэт».

«Отставной служивый»

Выйдя в отставку, Державин всецело занялся литературным трудом, изданием своих сочинений. Зимнее время он проводил в Петербурге, а на все лето отправлялся в Званку – свое имение на берегу Волхова, верстах в пятидесяти пяти от Новгорода.

Державин писал лирические стихотворения, драматические произведения: «Добрыня», «Пожарский, или Освобождение Москвы»; трагедии: «Ирод и Мариамна», «Евпраксия», «Темный»; комические оперы: «Дурочка умнее умных», «Рудокопы»; работал над сборником афоризмов «Мысли мои», философско-политическими статьями, переводил.

Новые произведения не оказывали уже на современников такого сильного воздействия, как его оды. Мерзляков, например, называл их «развалинами Державина».

В 1804 году Державин писал Капнисту: «Скажу вам о себе: я очень доволен, что сложил с себя иго должности, которое меня так угнетало, что я был три раза очень болен».

Казалось, что государственные дела, которыми он с таким рвением и такой горячностью занимался долгое время, его уже не интересуют. Но это было не совсем так. Державин называл себя «отставным служивым» и считал обязанным изредка напоминать о себе. В 1807 году он написал две записки императору Александру I, в которых прозорливо усмотрел опасность для России со стороны Наполеона и предлагал меры по «укрощению наглости французов», вступивших в Пруссию, и как «оборонить Россию от нападения Бонапарта». Об этом же он говорил с Александром I и на их личной встрече. Император выслушал его благосклонно, но вскоре заметно охладел и к самому поэту, и к его идеям.

Державин был все такой же неудержимый борец за справедливость, что и ранее. Встречавшийся с ним в первые годы после отставки литератор С. П. Жихарев (впоследствии Московский губернский прокурор и обер-прокурор сената) писал: «С именем Державина соединено было все в моем понятии, все, что составляет достоинство человека: вера в Бога, честь, правда, любовь к ближнему, преданность к государю и Отечеству, высокий талант и труд бескорыстный… Это не человек, а воплощенная доброта, но чуть только коснется до его слуха какая несправедливость и оказанное кому притеснение или, напротив, какой-нибудь подвиг человеколюбия и доброе дело – тотчас оживится, глаза засверкают, и поэт превращается в оратора, поборника правды…»

Державин считал себя обязанным заступаться за невинно осужденных, обиженных, угнетенных людей. Он одаривал нищих и дворовых деньгами, покупал для неимущих крестьян коров и лошадей, давал им хлеб, строил им новые избы. У себя на Званке он завел больницу для крестьян и даже выслушивал отчеты врача, являвшегося к нему ежедневно.

С. П. Жихарев в «Записках современника» приводит такой случай. 17 февраля 1807 года, в воскресенье, Державин был на литературном вечере, который организовал сенатор И. С. Захаров. На вечере присутствовало много знатных людей Петербурга: сенаторы, обер-прокуроры, камергеры. За столом Державин не преминул обратиться к обер-прокурору Г. Г. Политковскому:

«Да за что же, Гавриил Герасимович, вы мучите человека? Вот я сейчас просил Дмитрия Ивановича (сенатор Резанов. – Авт.) и князя (С. И. Салагов. – Авт.) о скорейшем окончании дела этого несчастного Ананьевского; они ссылаются на вас, что вы предложили потребовать еще какие-то новые от палаты справки, но ведь справки были давно собраны все; если же нет, то зачем не потребовали их прежде и в свое время?»

Политковский стал, извиняясь, уверять, что это дело скоро будет окончено.