«Паралитики власти» и «эпилептики революции» - [29]

» Эти вопросы привели прокурора в замешательство, и он не знал, что отвечать. Тогда Державин сказал, что если прокурор не исполнит своей должности, то он донесет обо всех беззакониях прямо императрице. Прокурор на другой день официально подал рапорт губернскому правлению об определении казенной палаты. Это дало основание губернатору пригласить председателей палат. При них он собрал чиновников, бывших при освидетельствовании казны, которые подтвердили все выявленные при ревизии недостатки.

Вся эта история вывела из себя генерал-губернатора Гудовича, который написал жалобу в сенат о том, что Державин грубит ему, не исполняет его указаний и т. п. Сенат потребовал от губернатора объяснения. Не успел он ответить, как в сенат поступила очередная жалоба Гудовича. Это дало основание недругам поэта обвинить его в том, что он игнорирует сенат и не дает ответ на указ.

Петербургские друзья Державина, зная все перипетии его борьбы с Гудовичем, предлагали ему остерегаться и не горячиться. На это поэт в одном из писем ответил им: «Иногда не безнужно иметь и врагов, чтобы лучше не сбиваться с пути законов».

Императрице Екатерине II был представлен доклад с обоснованием вины Державина. В нем отмечалось, что он «дерзновенно отвергает должное повиновение» власти начальства и «развращает дело службы». Предлагалось отдать его под суд сената. Императрица этот доклад не утвердила. Тогда Гудович обратился к Безбородко с сообщением о новых оскорблениях, якобы нанесенных ему Державиным. Он просил «удалить» его из губернии. Только после этого Екатерина II утвердила сенатский указ об увольнении Державина с должности губернатора и об отдаче его под суд.

Так бывший тамбовский губернатор попал под суд. Вынесение решения затянулось на полгода. В июне 1789 года был оглашен приговор. В нем говорилось:

«1) Из всех присланных генерал-губернатором на Державина жалоб и из ответов сего последнего, не меньше, как и из обстоятельств самого дела, ничего другого не установлено, кроме личных их оного против другого неудовольствий, чрез что Державин лишился своего места, а тем самым и все личные неудовольствия между тем и другим кончились;

2) что кроме личного неудовольствия генерал-губернатора, из всего вышеизъясненного, никакого, впрочем, злоупотребления и как казенному интересу упущения, так и частным лицам со стороны Державина притеснения не последовало и ни от кого никаких на то жалоб не вышло, далее же все то предает сенат всемилостивейшему Вашего Императорского Величества благоволению».

Таким образом, Державин был фактически сенатом оправдан. Это решение подписали сенаторы И. Чернышев, П. Вырубов, П. Хитрово, П. Волконский и М. Ржевский.

Екатерина II согласилась со всеми выводами сената.

По этому поводу Державин писал 18 июля 1789 года В. В. Капнисту: «Спешу, мой любезный друг Василий Васильевич, сообщить тебе наше удовольствие. Дело мое кончено. Гудович дурак, а я умен. Ее Величество с особливым вниманием изволила рассмотреть доклад 6-го департамента о моих проступках, о которых Гудович доносил, и приказала мне чрез статс-секретаря объявить свое благоволение, точно сиими словами: „Когда сенат уже его оправдал, то могу ли я чем обвинить автора Фелицы?“, вследствие чего дело повелено считать решенным, а меня представить. Почему я в Царском ныне и был представлен; оказала мне отличное благоволение, когда пожаловала руку, то окружающим сказала: „Это мой собственный автор, которого притесняли“».

Однако никакой новой должности Державину предоставлено не было. Поэт добился еще одной аудиенции у императрицы. 1 августа 1789 года статс-секретарь Храповицкий записал: «Провел Державина в Китайскую и ждал в Лионской. „Я ему сказала, что чин чина почитает… В третьем месте не мог ужиться; надобно искать причину в себе самом. Он горячился и при мне. Пусть пишет стихи… “ Велено выдать неполученное им жалованье, а граф Безбородко прибавил в указе, чтоб и впредь производить оное до определения к месту».

Все попытки Державина вернуться на государственную службу ни к чему не приводили.

Он пытался «возмутить Китай против России…»

Оставаясь не у дел, Державин всецело посвятил себя поэзии. В этот период он создает такие произведения, как ода «На шведский мир», «Песнь лирическая Россу по взятии Измаила», начал знаменитую оду «Водопад» и др. Он активно сотрудничал в журналах. Его квартира в Петербурге, в двухэтажном флигеле на Фонтанке, становится местом притяжения талантливой творческой молодежи: сюда постоянно приходят И. И. Дмитриев, Н. М. Карамзин, А. Н. Оленин, И. С. Захаров и многие другие.

Творческие дела складывались хорошо, но Державину, с его неутомимым, зажигательным характером, этого было мало. Его кипучей натуре нужна была деятельность – он рвался на службу. Но три года ему не предлагали никакого места, даже пустячного, хотя он и пытался повлиять на Екатерину II через ее фаворитов, в частности, молодого Платона Зубова. Наконец помог случай. В конце 1791 года Екатерина II узнала, что 2-й департамент сената допускает перенос нерешенных дел из одной губернии в другую. Ей это показалось незаконным, и она предложила П. А. Зубову тщательно во всем разобраться. Тот не знал, как приступить к делу. Наконец, как бы невзначай, он поинтересовался этим вопросом у Державина. Поэт, хорошо знавший законы, в частности, учреждение о губерниях, сразу же сказал, что передача не решенного губернским правлением или палатой дела в другую губернию запрещена. «