Парадоксы Артура Кларка - [6]

Постепенно позиция Кларка в этом отношении меняется. Еремей Парнов, побывавший в гостях у Кларка на Шри-Ланке, вспоминает такой разговор:

«— Допустим, вам будет дано взойти по такой лестнице, — сказал я Кларку. — О чем вы спросите галактических собратьев?

— Конечны ли или бесконечны пространство и время, — его вопросы были давно продуманы. — Всюду ли жизни сопутствует смерть?.. Впрочем, нет, прежде всего я спросил бы о том, как победить рак.

— Значит, на первый план вы ставите частное, а не общее, животрепещущую сиюминутность, а не вечную и отрешенную истину?

— Человек меняется, добреет, — мелькнула лукавая улыбка, — особенно на этом острове, где ощутимо слышится переплеск райских фонтанов».

Что ж, с годами человек нередко мудреет и добреет: старость, как и любовь, максимализирует наши склонности и черты, пристрастия ума и движения души. И потому совсем не удивительно, что уже в «Космической одиссее 2001 года», увидевшей свет на восемнадцать лет позже «Конца детства», Сверхразум выглядит у Кларка совсем иным. Влившись в него, навек распростившись со своей телесной оболочкой, Дэвид Боумен не теряет человеческой сущности. Не уничтожение родной планеты, а спасение ее от атомной угрозы — вот его поступок. И явление «призрака», фантома Дэвида Боумена, его близким — наглядное свидетельство тому, что остался он человеком. Как и Хэл в финале «2010: Одиссея два». И как доктор Хейвуд Флойд в завершающем романе трилогии, который вам предстоит прочесть.

Этот процесс неуклонной гуманизации идеи начался отнюдь не с «Космической одиссеи 2001 года». Причем не обошлось тут без одного странного на первый взгляд обстоятельства. В одной из последних сцен «Конца детства» Сверхправитель Кареллен объясняет Яну, почему облик представителей его расы в преданиях землян олицетворяет врага рода человеческого: «…время — нечто гораздо более сложное, чем представлялось вашей науке. То была память не о прошлом, но о будущем…» … «Это было словно искаженное эхо; отдаваясь в замкнутом кольце времени, оно пронеслось из будущего в прошлое. Скорее не память, но предчувствие».

Кларк впервые приехал на Цейлон в 1956 году. И только тогда, судя по всему, погрузился впервые в культурную, духовную, религиозную среду страны. Но… ведь еще в 1954 году вышел в свет его роман «Большая глубина», написанный годом ранее. А главным носителем гуманистического начала является там буддистский духовный лидер Маханаяке Тхеро, убеждающий мир в том, что «ранить, убивать живые существа, какие бы то ни было, … неправильно», что «везде, где можно, надо отказаться от убийства», и тогда все «мы сбросим бремя вины, которое, несомненно, угнетает душу каждого думающего человека при взгляде на тех, кто вместе с нами населяет эту планету». Какое разительное несходство позиции с действиями Сверхразума из «Конца детства»!

«— Зачем же они все уничтожили? — ахнул Ян.

— Возможно, им мешало присутствие чужого разума — даже самого примитивного, разума животных и растений. Нас не удивит, если в один какой-то день они сочтут помехой весь материальный мир», — or этого объяснения Кареллена, от такого прогноза мороз по коже…

Нет, не случайно «Большая глубина» — один из самых обаятельных романов Кларка. Свидетельством тому является, например, тот факт, что один из элементов созданного кларковским воображением мира, одна из сюжетных линий романа вторично родилась на страницах ранней повести братьев Стругацких «Возвращение. Полдень, XXII век». Даже такие яркие и самобытные писатели попали во власть обаяния кларковской мечты.

Пожалуй, именно с «Большой глубины» и начинал Кларк поиск разрешения конфликта, пытаясь превратить столкновение «необоримой силы» с «несокрушимой преградой» в некий синтез этих сил. И в этом смысле он выступает преемником национальной традиции английской фантастики. Ведь сущность книги, по общему признанию, основополагающей в английской НФ «Франкенштейна» Мэри Шелли, говоря словами критика Тома Хатчисона, заключается «в примирении, если таковое возможно, души человека с техникой, повелителем которой он надеялся стать».

С «Большой глубины» начинается в творчестве Кларка и поиск социальной гармонии человечества. Написанный, повторяю, в 1953 году, в разгар «холодной войны», роман рисует мир будущего, являющийся итогом не конфронтации, а конвергенции. И этой своей идее Кларк верен по сей день.

Кларк — любитель и мастер прогнозов. И не удивительно, что, заканчивая разговор о нем, мне хочется высказать и собственный прогноз. Число три обладает для Кларка неким магическим значением. Так, он трижды обращался к своей футурологической работе «Черты будущего» — первое издание вышло в 1962 году, переработанное в 1973, а в 1987 — развивающая эту тему книга «20 июля 2019 года». Три романа составили и «Космическую одиссею». В 1973 году вышел его роман «Свидание с Рамой», принесший Кларку небывалый успех, мерилом которого можно считать набор присужденных премий и призов. Судите сами: премия «Хьюго», присуждаемая любителями НФ; «Небьюла», учрежденная профессиональными писателями; «Юпитер», основанная преподавателями НФ; Мемориальный приз Джона У. Кемпбелла, приз Британского общества научной фантастики… Правда, трудно сказать, чем был вызван такой «призопад» — только ли литературными достоинствами романа или еще и тем фактом, что после пятилетнего перерыва «фантаст № 1» вновь вернулся к своему жанру… И вот недавно появился «Рама два». Не знаю, как скоро дойдет он до советского читателя, но уверен, что из «ворд-процессора» Кларка рано или поздно появится «Рама три». Ведь помните, чем кончается «Свидание с Рамой»?