Парад планет - [3]

— Послушайте, друзья-товарищи, я думала, это только у меня одной склероз… Старику-то Никольскому поди семьдесят стукнуло… Надо бы придумать что-то коллективное…

— Подождите, какие семьдесят, о чем вы говорите? Ему недавно только шестьдесят было… Неужели десять лет прошло? Кошмар!

— А вы что же, Ирина Петровна, не едите? Третий день у вас аппетита нет… К чему бы?

Так я становлюсь объектом всеобщего внимания. Не проходит дня, чтобы кто-нибудь не вспомнил о моей молодости, не обратился вот так по имени-отчеству, глядя при этом со снисходительной усмешкой, впрочем, доброжелательной.

— У Ирины Петровны, к вашему сведению, сто третья статья. Попытка, — объясняет Ольга Аполлоновна. — Пока вы тут разделом имущества занимаетесь!

— Постойте… постойте… Это вот та романтическая история в театре? Она с ножом?

— Театральный роман… А, кстати, как она билет достала? Да еще прямо у входа? Это фантастика какая-то, туда вся Москва ломится, аншлаг…

— Да не с ножом, при чем тут нож! Она его газом! Так, по-моему?

— Она что у вас, без этих, «без определенных занятий», да?

— Ну вот, сразу — «без определенных занятий»… Как мы привыкли все упрощать. Может, это современная Антигона, откуда вы знаете?..

Разговор происходит без моего участия. Но вот и вопрос ко мне:

— Ну и как? Как вы с ней контактируете?

— Нормально, — наконец откликаюсь я.

— Что значит «нормально»? — вдруг спрашивает без улыбки сидящий напротив мужчина в кожаной куртке. Это Аркадий Степанович, наш начальник, заведующий юридической консультацией. До сих пор он молчал и озабоченно ел, находясь как бы в самоизоляции. — Нормально признает вину или нормально — нет?

— Признает, — говорю я, — но от этого не легче…

Аркадий Степанович пожимает плечами. А общий разговор уже перекочевывает на другой край стола, где Илья Ефимович с увлечением рассказывает об очередном казусе из своей многолетней практики. Обо мне уже забыли. И лишь Ольга Аполлоновна шепчет мне на ухо своим прокуренным голосом:

— Когда свадьба-то?

— Пятого.

— Ну, давай, давай, в добрый час… Только смотри… — она кивает на всю нашу адвокатскую братию, — помни про коллектив…

Аркадий Степанович тем временем поднимается из-за стола.

— Вы, Ирина Петровна, пожалуйста, загляните ко мне.

— Пожалуйста, — я с готовностью поднимаюсь вслед за ним.

— Нет-нет, ради бога, — останавливает он меня. — Это не срочно. Заканчивайте спокойно, потом зайдете…

— Не беспокойтесь, — говорю я вежливо, в тон ему. Оставляю на столе рубль, еще один протягиваю Ольге Аполлоновне: — Это вам за вчерашнее… — И уже иду вслед за Аркадием Степановичем.

Мы пересекаем улицу и вскоре оказываемся в знакомом тесном коридоре, где уже ожидают на стульях посетители. Какая-то старушка в традиционном темном платке и с палкой в руках, завидев меня, идет следом, на ходу пытаясь изложить свое «дело», и я жестом прошу ее подождать.

— Ну как у тебя с нею? — спрашивает Аркадий Степанович.

— С кем, Аркадий Степанович?

— Ну вот. Современная Антигона или как ее там… Это что, нечистая сто третья? Через пятнадцатую? Преднамеренное покушение?

— Да. Версия такая.

— Ну а твоя версия?

— У меня ее пока нет.

— Мгм.

Мы вместе с ним входим в кабинет.

Аркадий Степанович, ни слова не говоря, устремляется к столу, делает какие-то записи в перекидном календаре. Вздыхает.

— Садись, садись… Эти бумажки меня доконают… И зачем я соглашался, не знаешь? Зачем мне все это было нужно?

— Не знаю.

Его демократизм не находит во мне поддержки. И тогда, усмехнувшись самому себе, он спрашивает:

— Так о чем мы говорили? Видишь ли, дело какое. Тут поступили сведения, что обвинение на процессе будет поддерживать районный прокурор. Уж не знаю, чем они там руководствовались… — Он поднимает на меня глаза. — Тебя это не смущает?

— Нет. А что?

Молча смотрим друг на друга.

— Нет, ничего, — говорит он, смутившись.

— А зачем вы спрашиваете? — допытываюсь я.

— Да нет, так просто.

— Ну нет, а все-таки?

— Видишь, какая ты дотошная. Что, уж нельзя спросить?

— Ну хорошо. — И я иду к двери. — Если вам пришла в голову мысль забрать это дело у меня и передать кому-нибудь из наших зубров…

Видно, что я попала в самую точку. Он даже испугался.

— Нет-нет, что ты! Я разве что-нибудь тебе сказал?.. — Он не отпускает меня. — Сказал? Или нет? Отвечай!

— Нет, не говорили.

— Ну а что же ты тогда…

И на этом мы расстаемся. Старушка в темном платке ждет меня и теперь снова поднимается навстречу. Мы заходим в тесный закуток, где стоит мой стол, и я усаживаю старушку в кресло. Но она вдруг поднимается с неожиданной бодростью, достает из сумки коробку конфет, кладет на край стола.

— В самый раз все поделили, по справедливости… — объясняет она. — Ишь чего захотел-то — телевизор ему… Я на этот телевизор сама откладывала, сама…

— Ну вот и хорошо, — говорю я, — хорошо, что все уладилось. А конфет мне не нужно, бабушка. Внукам раздайте…

— Как же вам не нужно, как же… Вы уж наше с дочкой спасибо примите… Он-то одумался потом, старый мой… Вернулся, значит, чемодан на место, теперь, говорит, по-хорошему жить будем…

— Тем более, — смеюсь я, — выходит, зря делили ваше имущество. Так что придется вам конфеты обратно нести… Бабушка, милая, заберите вы эти конфеты. Вы и так можете воспользоваться вашими правами… Это моя обязанность, бабушка, и ваше право! Пра-во! — кричу я ей. — И не надо меня благодарить!