Папийон - [16]
Сен-Лоран-де-Марони
Охранники переоделись. Они предстали перед нами во всем белом, а кепи сменили на колониальные шлемы. «Вот и прибыли», — заметил Жуло. Жара стояла чудовищная, к тому же снова задраили все иллюминаторы. Через стекло смутно виднелся в отдалении лес. Это значило, что мы уже плывем по реке Марони. Мутная вода, нетронутый девственный лес, ярко-зеленый и величественный. Вспугнутые ревом сирены, с веток срываются и носятся по небу птицы. Плыли мы очень медленно, и всю буйную пышную растительность удалось хорошо разглядеть. Вот показались первые деревянные дома под жестяными крышами. В дверях стояли черные мужчины и женщины, глядя на проплывающий мимо пароход. Они уже привыкли, что пароход этот возит живой груз, и не приветствовали нас даже взмахом руки. Еще три последних гудка, шум винта стих, и мы остановились. Ни звука, полная тишина, слышно было, как пролетает муха.
Жуло раскрыл нож и начал разрезать штаны на колене так, чтобы порез выглядел рваным. Само колено он собирался разрезать на палубе, чтобы не оставлять в трюме следов крови. Охранники отперли камеры и выстроили нас по трое. Жуло, Дега и я оказались в четвертом ряду. Мы поднялись на палубу. Было два часа дня, и жгучие лучи ослепительного солнца словно хлестнули по коротко стриженной голове и глазам. Нас повели к трапу. Когда первый человек начал спускаться, колонна чуть замешкалась, и тут Жуло передал мне свой мешок. Он хотел, чтобы обе руки были у него свободны. Одним ударом он нанес себе рану сантиметров в шесть-семь. Потом передал мне лезвие и взял свой мешок. И как только мы вступили на трап, он упал и скатился вниз. Его подняли и, увидев рану, тут же вызвали санитаров с носилками. Сцена была разыграна как по нотам.
С пристани на нас с любопытством глазела пестрая толпа. Негры, полукровки, индейцы, китайцы и какой-то беглый сброд (наверняка бывшие заключенные, или освободившиеся, или из вольных поселенцев), они внимательно разглядывали каждого из вновь прибывших по мере того, как мы сходили на берег и выстраивались на пирсе. По другую сторону стояли охранники, прилично одетые мужчины в штатском, женщины в летних платьях, дети — все в солнцезащитных шлемах. Они тоже разглядывали нас. Когда на берегу собралось человек двести, колонна пришла в движение. Шли мы минут десять, пока не приблизились к высоким бревенчатым воротам с надписью:
«Тюрьма Сен-Лоран-де-Марони. Вместимость 3000 человек»
Ворота отворились, и рядами по десять человек мы вошли внутрь. «Левой, правой, левой, правой, шагом марш!» На нас со всех сторон глазели заключенные. Некоторые даже взобрались на подоконники, чтобы разглядеть получше.
Оказавшись в центре двора, услыхали команду: «Стой! Мешки к ногам! Эй, раздать им шляпы!» Каждый из нас получил соломенную шляпу, крайне необходимую здесь вещь — двое-трое из заключенных уже успели получить солнечный удар. Какой-то надзиратель с нашивками взял в руки список, и мы с Дега обменялись быстрыми взглядами. Настал тот критический момент, о котором предупреждал Жуло. Первым выкликнули Гитту: «Пройди сюда!» Его увели двое охранников. Затем то же произошло с Сузини, потом с Жирасом.
— Жюль Пиньяр!
— Жюль Пиньяр (это и был наш Жуло) ранен, в, больнице.
— Хорошо.
Так были вызваны все, предназначенные для отправки на острова. А надзиратель продолжал:
— Слушай меня внимательно! Каждый, кого я выкликну, делает шаг вперед, мешок держать на плече и строиться вон там, возле желтого барака номер один!
Перекличка продолжалась. Дега, Карье и я выстроились вместе с остальными возле барака. Двери открылись, и мы вошли в большое помещение прямоугольной формы.
В середине шел проход метра два шириной с толстыми железными прутьями по обе стороны. Между прутьями и стеной были подвешены полотняные гамаки, на них лежало по одеялу. Каждый сам выбирал себе место. Дега, Придурок Пьеро, Сантори, Гранде и я разместились по соседству. Тут же начали образовываться небольшие группки — гурби[6]. Я прошел в дальний конец барака и обнаружил справа душ, слева — туалеты. Водопроводной воды не было.
Начала прибывать вторая партия заключенных, мы наблюдали за ними из окон, вцепившись в решетки. Луи Дега, Придурок Пьеро и я были в самом прекрасном настроении — раз мы попали в обычный барак, значит, нас не интернируют. Иначе нас давно бы отделили от остальных, как предупреждал Жуло.
В тропиках сумерек нет, день и ночь сменяются резко, сразу. Вы моментально переходите из ночи в день и наоборот, и так круглый год. Где-то в половине седьмого — бах! — и сразу ночь. А ровно в полседьмого два старика-заключенных вносят в барак две керосиновые лампы и подвешивают их на крючке к потолку. Светят они тускло, и три четверти помещения погружены во тьму.
К девяти часам все уже спали, утомленные путешествием и впечатлениями по прибытии, к тому же, жара буквально валила с ног. Ни глотка свежего воздуха. Все разделись до трусов. Гамак мой висел между гамаками Дега и Придурка Пьеро. Пошептавшись немного, мы тоже заснули.
Наутро, еще затемно, прозвучал сигнал побудки. Все поднялись, умылись, оделись. Нам принесли кофе и по куску хлеба. Для каждого в стену была вбита полочка для хлеба, кружки и прочих мелких вещей. В девять в бараке появились два охранника с молодым заключенным, одетым в белое, но без полосок. Охранники оказались корсиканцами, они заговорили по-корсикански со своими из заключенных. Затем в барак вошел санитар. Когда подошла моя очередь, он спросил:
В автобиографическом романе «Ва-банк» (1972) Анри Шарьер раскрывает перед читателем мир своей души, прошедшей через не мыслимые страдания и унижения. Автор представленной дилогии был осужден по подложному обвинению в убийстве, приговорен к пожизненному заключению. Многие годы отданы каторге, скитаниям в стремлении добраться домой, во Францию. Вопреки всему Шарьер выстоял, достойно перенес страшные испытания судьбы. Он уверен: «Одно лишь имеет смысл в жизни — никогда не признаваться, что ты побежден, и научиться после каждого падения снова вставать на ноги».
Бывают книги просто обреченные на успех. Автобиографический роман Анри Шарьера «Мотылек» стал бестселлером сразу после его опубликования в 1969 году. В первые три года после выхода в свет было напечатано около 10 миллионов экземпляров этой книги. Кинематографисты были готовы драться за право экранизации. В 1973 году состоялась премьера фильма Франклина Шеффнера, снятого по книге Шарьера (в главных ролях Стив Маккуин и Дастин Хоффман), ныне по праву причисленного к классике кинематографа.Автор этого повествования Анри Шарьер по прозвищу Мотылек (Папийон) в двадцать пять лет был обвинен в убийстве и приговорен к пожизненному заключению.
За убийство, которое он не совершал, взломщик сейфов Анри Шарьер приговорен к пожизненному заключению и отправлен на каторгу. Прозванный «Бабочкой» из-за того, что на его груди вытатуирован этот символ, Анри совершает несколько попыток побега. В наказание власти надолго сажают его в карцер, а затем отправляют во Французскую Гвиану на остров Дьявола, со всех сторон окруженный океаном.Из этой самой страшной каторжной тюрьмы не удавалось бежать ни одному заключенному. Но ничто не может заставить Анри пасть духом и сломить его решимость вырваться на волю…Вопреки всему Шарьер выстоял, достойно перенес страшные испытания судьбы.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.