Папины дочки - [156]

Последние сутки она так и не сомкнула глаз. К тому же она не успела переодеться. Впрочем, это было не важно. Такой ужасной ночи она еще не переживала. Страх, смятение, погоня, выстрел, паника и появление полиции. Димитрий пытался удрать на машине Филиппа, но его задержали. При нем нашли оружие.

Филипп и Николас все отрицали, но Серена нашла в себе силы пересказать историю своего пленения и похищения. Тем не менее Кейт, будучи человеком рассудочным, понимала, что из-за отсутствия свидетелей доказать вину Уэтхорна и Чарлзуорта будет очень сложно. Филипп даже в тот момент, когда Серена пряталась под столом, не признался в убийстве. Он сказал, что это был несчастный случай. И такие влиятельные люди, как он и Николас, обязательно используют все свои связи и деньги, чтобы выкрутиться.

Кейт вспоминала прошедший год. Да, она была обижена на отца за то, что он чуть не погубил ее начинания. Но в день его смерти она испытала острое чувство вины, полагая, что это она и сестра спровоцировали несчастье, отдалившись от отца, постоянно конфликтуя с ним. Однако последняя ночь унесла горечь переживаний об отце. Она теперь на все смотрела другими глазами. Да, ее отец был сложным человеком, он едва не превратил ее жизнь в ад. Но он был ее отцом, и она не должна больше судить его. Слава Богу, они все были живы и здоровы и могли гордиться новым Бэлконом — наследником рода. Ничто не смогло разрушить их взаимопонимание и любовь друг к другу. Этого было вполне достаточно. Кейт допила кофе, встала и направилась к выходу — пора ехать домой и отсыпаться.

Джек Кидман ожидал Венис около палаты Серены, разглядывая рисунок линолеума на полу. Он приехал к ней прошлой ночью, и они проговорили до утра, прижавшись друг к другу. Она плакала и объясняла ему, почему она снова так долго не хотела его видеть, а он не обижался и сказал, что будет рядом всегда, когда она этого захочет, готов уехать с ней куда угодно и помогать ей во всем.

Когда она вышла из палаты, он спросил:

— Тебя отвезти домой?

Венис кивнула.

— В Кенсингтон или в Уэстборн-Гроув?

Она остановилась в нерешительности.

— Ты теперь там живешь?

— Я думал, что ты скажешь — «мы», — поправил он ее.

Венис затрепетала от волнения.

— Мы?

Она взяла Джека под руку, не зная, что ответить.

— Да, я буду ждать столько, сколько ты захочешь, — сказал он. — Я знаю, тебе сейчас нелегко, ты потеряла мужа и отца, не говоря уже о сложностях с твоим бизнесом. Но может быть, когда все успокоится, ты решишь…

— Что решу, Джек? — Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Дом в Севилье отремонтирован; может быть, ты поедешь туда со мной? — Он пытался угадать ответ по выражению ее лица.

— Я не собираюсь жить там круглый год, — пояснил он, — по крайней мере в ближайшие годы точно. Но там можно проводить лето. Джейд, моя старшая дочь, приедет на каникулы, мы могли бы пожить там все вместе. Может, тебе понравится…

Она в волнении закусила губу, стараясь скрыть подступавшие рыдания. Почему все так несправедливо устроено? Она много работала, она сумела организовать свою собственную компанию, добилась признания, но любви в ее жизни не было, не было собственной семьи и детей. И вот сейчас судьба предлагала ей все это как неожиданный подарок. Этот мужчина смотрел на нее с невыразимой нежностью, он хотел быть с ней, и она стремилась к нему всем сердцем. Однако у него были дети, жена. Пусть они и развелись, но они общаются. Может, эта прекрасная, воображаемая жизнь в Севилье всего лишь иллюзия, и со временем она опять разочаруется? Иллюзия заманчивая, чарующая, с чудесным климатом, домашним уютом, с садом, где растут апельсиновые деревья и где играют дети…

— Так ты согласна? — осторожно спросил он.

Она поцеловала его со всей страстью и нежностью, которая переполняла ее в эту минуту.

— Определенно — да!

Камилла остановила машину у развилки, в том самом месте, которого избегала уже много лет. Небо было покрыто тяжелыми серыми облаками. Иногда ветер ненадолго разгонял их, обнажая безмятежную голубизну и позволяя солнечным лучам коснуться остывшей земли. Через четверть часа она должна была встретиться с инспектором Кэнбруком. Пока она ехала, ей не раз приходила в голову мысль повернуть назад, забыть обо всем. Но тогда всю оставшуюся жизнь она вынуждена будет провести в страхе перед разоблачением.

Камилла всегда считала, что ее амбиции важнее любых моральных доводов. Чувство вины, раскаяния и осознание тяжести совершенного были хорошо знакомы ей, но она всегда думала, что сумеет подавить их. Теперь она решилась рассказать инспектору правду о несчастном случае одиннадцатилетней давности, понимая, что признание поставит крест на ее политической карьере. Освальд и Леонард Грэкхем были мертвы, тайна могла бы умереть вместе с ними — ни свидетелей, ни улик, кроме письма Грэкхема, которое прочитали только Кейт и Ник. Они бы никогда не выдали ее, но как она будет жить дальше, помня о том, что сделала?

Камилла вздохнула. Ее дела в последнее время шли так хорошо, что она воображала себя неуязвимой. У нее было все: карьера, любовник, деньги. И вот теперь все может рухнуть. Неизвестно, какое наказание ожидает ее по закону. При мысли о тюрьме она приходила в отчаяние. Еще было не поздно вернуться, не поздно все остановить. Нет, нельзя! Она припарковала машину у полицейского участка, прошла в приемную и взглянула на молодого светловолосого офицера, сидевшего за столом. Тот сразу сориентировался и снял трубку.