Папины дочки - [152]

— Ты должен попробовать коньяк, — сказал, входя, Филипп, — тысяча восемьсот третьего года. Я купил его на аукционе пару лет назад. Нам с тобой есть за что выпить.

Серена услышала, как щелкнул выключатель.

— Я предпочитаю кларет восемьсот сорок седьмого, у тебя он есть, я знаю, — ответил Николас.

Серена уже не сомневалась, что эти двое могут надолго обосноваться в библиотеке. От ужаса ее спина покрылась испариной.

— Ты видел, пришли Серена и Кейт, — сказал Николас. В его голосе звучало явное беспокойство.

— Я знаю, — ответил Филипп, — по-моему, я их не приглашал.

— Так какого же черта они явились? Сдается мне, что они не ради вечеринки сюда приехали. Тебе не кажется, что они могут что-то знать?

— Расслабься. Серена любит вечеринки, вот и все.

Серена затаила дыхание.

— А вот Кейт — хитрая сучка. Если она тут, значит, не случайно, — сказал Николас.

— Не случайно? Что ты имеешь в виду? — понизив голос, спросил Филипп. — С нашим бедным другом просто произошел несчастный случай. Нам-то какое дело?

— Да, возможно… — неуверенно отозвался Николас. — Полиция уже наведывалась к тебе?

— Да, да, — быстро ответил Филипп. — Я сказал им все, как мы договорились. Уверен, они ничего не подозревают. Освальд напился и упал вниз. Снег засыпал все следы. Спасибо Господу за такую погоду.

Серена с ужасом слушала эти циничные признания.

Освальда убили его друзья. Скорее всего причиной был тот самый контракт по поводу Урагана. Но тут она вспомнила Дэвида Лофтуса. Интересно, а Филиппа и Николаса он тоже шантажировал?

Уэтхорн и Чарлзуорт, поставив бокалы на стол, направились к двери. Серена мысленно поблагодарила Господа. Ноги у нее затекли, и спину ломило от боли, но она боялась пошевелиться. Вдруг кто-то из них развернулся и пошел обратно. Все произошло так быстро, что она не успела опомниться. Яркий свет лампы ударил ей в лицо.

— Серена Бэлкон! Что вы здесь делаете? — вкрадчиво спросил Филипп. Его губы улыбались, но в глазах была пугающая серьезность. Николас протянул руку и вытащил ее из-под стола. Не в силах удержаться на ногах, она упала в кожаное кресло, но Николас не выпускал ее руку, сжимая словно тисками.

— Что вы здесь делали? — спросил он жестко.

Серена улыбнулась, понимая, что сбежать она все равно не сможет.

— О, вы знаете… у меня такое состояние, я же беременна… — лепетала она. — Мне стало плохо, и я искала место, где можно было бы уединиться.

Филипп холодно кивнул:

— Под столом.

— Серена, отвечайте: что вы тут делали? — Николас тряхнул ее за руку. Контракт, который она пыталась спрятать за спиной, упал на пол. Мужчины мрачно переглянулись.

Серена попыталась встать на ноги, но почувствовала резкую боль в животе. Она упала в кресло, согнувшись почти пополам. И вдруг на нее словно снизошло озарение. Ситуация была предельно ясной — Освальд знал, что они скрывают Крейгдейла, ему нужны были деньги, и он решил завладеть Ураганом. Чтобы заставить уступить Николаса и Филиппа, он стал им угрожать, что сообщит полиции о Крейгдейле. Филипп и Николас не хотели отдавать ему лошадь, которая сулила миллионные прибыли, и убили его.

* * *

Венис окинула внимательным взглядом свою библиотеку, провела рукой по любимым кожаным креслам и окончательно утвердилась в намерении выставить все это на продажу. Дом своей атмосферой напоминал ей сейчас Хантсфорд — холодный, пустой и мрачный. В Нью-Йорке она планировала все устроить по-другому — жизнь, дом, работу. Ей хотелось поскорее забыть страшные уроки уходящего года — разочарования, предательство, крушение надежд. Отец, муж и даже ее собственное тело преподнесли ей слишком неприятные сюрпризы — муж изменял, отец отравлял ей жизнь, и даже ее женское естество, как выяснилось, было не без изъяна. Когда-то она сама не хотела заводить детей, даже от человека, которого по-настоящему любила, и вот природа отняла у нее эту возможность раз и навсегда.

Но у нее оставался Джек. И еще работа. Ее признали, и этого у нее никто не мог отобрать. Венис налила в бокал водки. Раньше она не любила этот напиток, но после смерти отца, чтобы как-то справиться со стрессом, часто прибегала к нему как к утешительному средству. Ее мучили воспоминания о том, как накануне трагедии она стала невольной причиной конфликта между Джеком и Освальдом. Она сделала выбор, который обязана была сделать, — предпочла Джека.

Все ее надежды были связаны с Нью-Йорком, но, прежде чем она улетит туда, надо решить вопрос с Дэвидом Лофтусом. Вчера вечером он опять приходил к ним. Венис рассчитывала на Камиллу — она знала, какие меры надо предпринять, чтобы защититься от шантажа. Но из-за письма Леонарда Грэкхема Камилла потеряла покой и от ее уравновешенности не осталось и следа. Она боялась, что прошлое всплывет и погубит ее адвокатскую и парламентскую карьеру.

Внезапно Венис услышала стук в дверь. Она посмотрела на часы и решила, что Камилла приехала за ней чуть раньше, чем они договорились.

— Входи, Кэм! — крикнула она.

Дверь открылась, и вошел тот, кого она ждала каждый день.

— Джек!

Серена была напутана, но не собиралась сдаваться. Положение ее было опасным, но гнев и ненависть к Филиппу и Николасу оказались сильнее, чем инстинкт самосохранения.