Папина дочка, или Исповедь хорошего отца - [4]

— Папа! — Белла еще сильнее сжала мою руку, когда я поднялся, сбив монитор с ее пальца. — Не уходи!

Она попыталась сползти с носилок, но я удержал дочку за плечи и взглянул в ее серые глазки.

— Останься здесь, детка, я сейчас вернусь.

Я знал, что она останется. Она всегда слушалась меня. По крайней мере, почти всегда.

— Через сколько минут?

— Самое большее — через пять, — пообещал я, взглянув на часы.

Я никогда не нарушал свои обещания дочери. Мой отец тоже никогда не нарушал свои обещания, и я помню, как много это значило для меня. Я всегда доверял ему.

Я наклонился, обнял Беллу и поцеловал в макушку. Запах дыма обжег мне легкие.

Ридли отвел меня в сторону от пожарных машин, от зевак, собравшихся посмотреть на чужую беду.

— Это о твоей маме, — сказал он. — Соседка рассказала, что она была во дворе, вешала белье, когда начался пожар, он очень быстро разгорался. Она побежала за Беллой и тут или задохнулась от дыма, или ей стало плохо с сердцем. Она упала и…

— Она жива? — Я хотел, чтобы он поскорее перешел к сути дела.

Он покачал головой.

— Мне очень жаль, Трев. Она не выдержала.

— Не выдержала? — Его слова не доходили до меня.

— Она умерла по дороге в больницу. — Ридли потянулся к моему плечу, но не коснулся его. Казалось, он держал руку наготове, чтобы поддержать меня, если я пошатнусь.

— Не понимаю, — сказал я. — Белла в порядке. Как получилось, что она в порядке, а мама умерла?

Я говорил громко, и люди стали оборачиваться на меня.

— Твоя мама ее спасла. Все думают, когда она упала, Белла поняла, что надо бежать, но твоя мама…

Я взглянул на часы. Четыре минуты. Я вернулся к «Скорой» и влез внутрь.

— Папа! — сказала Белла. — Я хочу домой.

Я закусил щеку, чтобы не расплакаться.

— Не все сразу, Белл, — сказал я. — Сначала мы убедимся, что твои легкие в порядке.

А потом что? Что потом? Куда нам деваться?

Одного взгляда на дом было достаточно, чтобы понять, что все наше добро пропало. Я закрыл глаза и представил, как мама сквозь пламя и дым бежит в дом, чтобы найти Беллу. Слава богу, она ее нашла, но на этот раз Бог недоделал свою работу. Я надеялся, что мама была без сознания, когда упала. Я надеялся, она не понимала, что умирает. Господи, пусть бы это было так!

— Я хочу домой! — снова заныла Белла. В маленьком замкнутом пространстве машины ее голос звучал очень громко. Я взял дочку за плечи и посмотрел ей прямо в глаза.

— Наш дом сгорел, Белла, — сказал я. — Нам нельзя туда вернуться. Но мы пойдем в другой дом. Ведь у нас много друзей. Наши друзья нам помогут.

— Тайлер? — спросила она. Тайлер — это пятилетний мальчик, живший по соседству. Ее наивность меня убила.

— Все наши друзья, — сказал я, надеясь, что не лгу. Нам и в самом деле понадобятся все.

В этот момент я увидел в ее лице нечто, чего никогда не видел раньше. Как это случилось? Ей было без двух недель четыре года, но за один вечер она повзрослела. Это была уже не моя крошка, а взрослая девушка в миниатюре. В ее лице я увидел лицо Робин. В лице Беллы всегда были заметны материнские черты — морщинки у глаз, когда она смеялась, приподнятые уголки губ, придававшие ей всегда счастливый вид. Кружки румянца на щеках.

Но теперь вдруг эти черты резко определились, и это меня потрясло. Я прижал ее к своей груди, полный любви к маме, которую сегодня потерял, к маленькой девочке, которая всегда будет со мной, и, может быть, где-то в глубине души к другой девочке-подростку, давным-давно исключившей меня из своей жизни.

Глава 3 Робин

Джеймс и я встали, когда в приемную вошел Дейл. Вокруг него, казалось, всегда создавалось гравитационное поле. Вот и сейчас семь человек, сидевшие в комнате, повернулись к нему. Если бы они не держались за ручки кресел, они бы по воздуху перенеслись ему навстречу. Такова была его притягательная сила. Она подействовала на меня с первого момента нашей встречи.

Он улыбнулся и быстро поцеловал меня в щеку, а потом пожал руку отцу, как будто не виделся с ним дома всего несколько часов назад.

— Ну, как дела? — спросил он негромко, переводя взгляд на отца, а потом снова на меня.

— Твоя мама у нее. Алисе приходится нелегко, но медсестра говорит, что все идет нормально.

— Бедная девочка, — сказал Дейл. Он взял меня за руку, и мы все трое сели. Напротив нас пожилые женщина и мужчина пошептались между собой, указывая на нас, и я поняла, что они нас узнали. Я и подумать не успела, подойдут ли они к нам, как женщина поднялась, провела рукой по безупречно уложенным седым волосам и направилась к нам.

Она посмотрела на Джеймса.

— Мэр Хендрикс. — Она улыбнулась, и Джеймс тут же поднялся и пожал протянутую ему руку.

— Да, это я, — сказал он. — А вы…

— Мэри Вайли, одна из ваших избирательниц. Мы… — Она оглянулась на мужчину, по всей вероятности, ее мужа. — У нас смешанные чувства по поводу вашей отставки. Единственное, что нас утешает в этой ситуации, это то, что ваше место займет ваш сын.

Дейл уже тоже был на ногах и уже улыбался той улыбкой, которая заставляла каждого чувствовать, что обращена она только именно к нему. Некогда я думала, что эта улыбка предназначена мне, но вскоре я поняла, что она адресована каждому встречному.