Папатека - [6]
Я вдруг всё вспомнил. Про нашу с папой ссору, про маму, про эту глупую стрижку, даже про Гонзалеса почему-то вспомнил и его усы!
Это же что получается? То есть это получается, что я могу выбрать себе здесь нового папу?! Совершенно любого? Например, известного футболиста или, скажем, изобретателя компьютерных игр?
– Ты можешь выбрать абсолютного любого папу из представленных в моей папатеке, – словно прочитав мои мысли, сказал господин Бенджамин.
– Какого захочу? – Мне всё ещё не верилось в происходящее. Я стал расхаживать между саркофагами и заглядывать к ним внутрь.
– Так точно. Выбирай – не хочу.
– Вот этот мне нравится! – ткнул я пальцем в стекло саркофага, похожего на пожарную машину.
– Отличный выбор, – похвалил меня господин Бенджамин. – Николай Фёдорович Брандспойтов, начальник пожарной охраны, сорок четыре года, женат, двое детей. Он станет тебе отличным отцом! Он научит тебя нырять в испепеляющее пламя, спасать погорельцев и их маленьких питомцев из огня!
– Да? – с сомнением переспросил я. Что-то мне не очень хотелось нырять в какое-то пламя. – А это кто? – Я показал на мужчину в красивом фраке. Саркофаг у него был в форме какой-то сложной закорючки.
– О, это потрясающий экземпляр, браво, молодой человек! Брависсимо! Это известный гастролирующий дирижёр Олег Евгеньевич Маэстров! Пятьдесят шесть лет, холост, семеро детей.
– Хм.
– Не понимаю твоего скепсиса, мой юный друг. Маэстров обучит тебя нотной грамоте и возьмёт с собой в мировое турне! Ты увидишь весь мир, ты побываешь в лучших операх Европы! Ты узнаешь, что такое скрипичный ключ, – покосился он на витиеватый саркофаг, в котором лежал дирижёр, – и раскроешь все тайны сольфеджио!
– Нет, это не моё, – привычным тоном сказал я, на ходу разглядывая саркофаги. – Так, а это у нас кто? В разноцветном гробу?
– Василий Семёнович Мумриков, художник-маринист. Он великолепно изображает морские пейзажи и…
– Не подходит. А это?
– Андрей Павлович Непопонов, потомственный циркач, заслуженный артист…
– А вон тот – в формочке от пирожного?
– Как же, как же – Аркадий Геннадьевич Блинохвостов! Кондитер-виртуоз! Заметь, все папы в моей папатеке наивысшего качества! Все как один!
– Это я уже заметил, – кивнул я и продолжил поиски.
В общем, на то, чтобы из этих мегазалежей пап выбрать кого-то одного, у меня ушло добрых полночи. Кажется, я пересмотрел их всех – а пап в коллекции господина Бенджамина было о-го-го сколько! Причём он не соврал и не преувеличил: папы здесь были просто потрясающие! Скалолазы и космонавты, полицейские и моряки, актёры кино и театра, учёные, инженеры, строители, изобретатели, шахтёры, хирурги, депутаты Государственной думы, спортсмены, силачи, писатели и даже один настоящий король из Африки! А кроме того – все как один писаные красавцы! Ни одного лысого, толстого или слишком худого, ни единого кривоногого или горбатого папы в папатеке у господина Будь-Благодарен-Бенджамина не было.
Я устал. Я так устал, что у меня подкашивались ноги и кружилась голова. Я уже не хотел никого выбирать, у меня просто не было сил – все папы слились передо мной в одну большую лепёшку. Они все стали вдруг на одно лицо, и я уже не видел между ними никакой разницы. Поэтому, когда под утро терпение старика подошло к концу (он то и дело поглядывал на часы и позёвывал), я взял и ткнул пальцем в первого попавшегося папу.
– Вот этого беру, – устало выдохнул я и уселся прямо на пол. Стульев у них в папатеке не было.
– Прекрасный выбор! – в очередной раз поддержал меня господин Бенджамин. – Лев Клементьевич Павлинов, двадцать семь лет, разведён, ребёнок шести лет.
– А кто он по профессии?
– Фотомодель, – отчего-то смутился старик.
Но мне уже было всё равно.
– Так ты берёшь? – уточнил он.
– Беру.
– Грандиозно! – обрадовался папатекарь. – Тогда подпишем контракт.
– Какой контракт? – насторожился я.
– Ну как же? Договор проката. Ты берёшь у меня напрокат Льва Клементьевича Павлинова, а я у тебя – Максима Ильича Половинкина.
– Кого-кого? – сразу не понял я.
– Твоего папу, – ласково улыбнулся старик.
– Подождите, мы так не договаривались…
– Вот теперь и договоримся. – С этими словами он вынул из кармана договор, свёрнутый в трубочку, и протянул мне.
Я развернул его и попробовал прочитать. Только у меня ничего не получалось – буквы были словно живые. Они то и дело перебегали с места на место, меняя порядок слов и предложений. Я старался вчитаться и уловить хоть мало-мальский смысл, но всё напрасно.
– Я это не буду подписывать, – наконец сказал я. – Даже не уговаривайте. Своего папу, даже такого плохенького, я никому не отдам.
Старик помрачнел.
– Смею тебе напомнить, что совсем недавно ты сам мечтал о том, чтобы он пропал без вести.
– Откуда вам это известно? – Я ошарашенно уставился на папатекаря. Значит, всё-таки читает мысли.
– Мне многое известно, – отозвался старик каким-то нехорошим голосом. Угрожающим, я бы сказал. – Рассуди сам, вернёшься ты домой с этим Павлиновым, – он пренебрежительно кивнул на саркофаг в форме подиума, – а там твой отец. Что ты ему скажешь? Двум папам в одном доме, между прочим, не место.
