Папаша Горемыка - [43]

Господин Батифоль произнес эти слова самым величественным тоном и собрался было уйти, но могучая рука капитана «Чайки» вновь опустилась на его плечо и сбила его с ног. В тот же миг Коротышка достал из кармана кусок веревки и связал Аттиле руки, в то время как Эмманюэль сбегал на судно и принес оттуда стальной трос, которым гребцы пользовались, когда им приходилось плыть против быстрого течения.

— Разрешение! — повторил Ришар.

— Ни за что! Вы трусы, вы пользуетесь тем, что сила на вашей стороне. Но мы еще посмотрим, с каким видом вы будете стоять перед законным судом…

Но он не успел договорить.

Коротышка обмотал руки чеканщика тросом и привязал его конец к одной из ветвей ивы, нависавших над рекой; его товарищ помог ему натянуть канат, и г-н Батифоль вмиг оказался висящим в шести футах над водой.

— Слушай мою команду, — приказал капитан «Чайки», в то время как Валентин убеждал жертву, что в его интересах подписать требуемое разрешение.

Он, несомненно, добился бы своего, ибо чеканщик все больше впадал в панику, но капитан Ришар, не желавший оставлять неиспользованными столь точно проделанные приготовления, громко свистнул; матросы тут же отпустили трос, и с высоты, в которой он парил, г-н Батифоль был низвергнут в пучину, сомкнувшуюся над его головой.

Как только г-н Батифоль исчез под водой, лишь клокотание которой указывало на его присутствие на дне Марны, капитан «Чайки», будучи страстным приверженцем формальностей, достал часы, чтобы следить за временем, в течение которого должна была продолжаться эта пытка. К счастью для жертвы, Валентин схватил трос и навалился на него изо всех сил; невзирая на окрики друга и сопротивление обоих матросов, ему все же удалось вытащить чеканщика на поверхность.

— Я согласен, — произнес тот, болтая руками и выплевывая воду, которой наглотался. — Я согласен… Разрешение, десять тысяч франков, все что угодно, только отпустите меня, прошу вас… Караул! Караул! Караул!

Валентин протянул ему руку и помог выбраться на берег.

Господин Батифоль был настолько потрясен произошедшим и так боялся, что его подвергнут новой пытке «мокрым трюмом», с которой он только что познакомился, что сам попросил бумагу, чтобы побыстрее отделаться от требований своих мучителей.

Ему вручили обрывок того, что капитан «Чайки» высокопарно величал «судовым журналом», хотя гораздо чаще им пользовались для раскуривания трубок, нежели для увековечивания маршрутов славной шхуны.

Валентин дважды прочел то, что написал дрожащей рукой г-н Батифоль, желая убедиться в том, что разрешение составлено правильно; он не забыл также предупредить чеканщика, что если тот откажется выполнить взятые на себя обязательства, то никогда не поздно будет подать на него жалобу, которой ему угрожали.

Затем команда «Чайки» вернулась на судно, забрав с собой Юберту, которой Ришар, узнав, что она направляется в Париж, любезно предложил место пассажира на борту.

Господин Батифоль долго смотрел им вслед, прежде чем отправиться домой.

Коротышка и Эмманюэль работали веслами, а капитан стоял у руля, отдавая приказы еще более звучным голосом, чем прежде. Валентин с Юбертой сидели рядом напротив капитана, и оба друга, казалось, старались превзойти друг друга в учтивости перед девушкой.

Молодые люди кричали и пели; среди этого веселого хора слышался чистый звонкий голос и мелодичный смех Юберты.

Под влиянием этого шумного веселья Беляночка расцветала, как цветок в лучах солнца.

Когда судно скрылось за мысом Жавьо-Фламандца, г-н Батифоль стряхнул воду, которой пропиталась его одежда, и, улыбнувшись, несмотря на обуревавшую его ярость, пробормотал:

— Ну-ну, сдается мне, один из тех, кто сидит в этой лодке, отомстит за меня.

XIII. ОРЕСТ И ПИЛАД

Дружба, связывавшая двух действующих лиц, только что представших перед читателем, а именно пассажира и капитана судна, увозившего Юберту в Париж, была настолько своеобразной, что следует рассказать о ней поподробнее.

Сколь бы добросовестно Ришар Люилье ни исполнял обязанности капитана шлюпки, которую он, как мы слышали, с чисто отеческой гордостью называл шхуной «Чайка», командование ею не было единственным занятием этого человека: время от времени, в часы досуга или когда у него не было возможности поступать иначе, Ришар был скульптором.

Дело не в том, что у молодого человека не хватало таланта; напротив, начало его карьеры было не лишено блеска, о чем мы сейчас поведаем читателю.

Природа любит порой расточать обещания и наделять отдельных людей признаками гениального дарования — возможно, таким образом она дает нам почувствовать, какую ценность представляют собой подобные исключения. Многие подают большие надежды, и если поистине великих людей столь мало, то это потому, что наша добрая мать-природа крайне редко дает в придачу к способностям, на которые она так скупа, еще одно качество, необходимое для того, чтобы извлечь эти задатки из небытия, где они обретаются, — силу воли.

Провидение отказало Ришару Люилье даже в видимости этого дара; у молодого человека было и воображение, и чувствительность, и вкус, а также определенные творческие способности, но он был вялым, скептичным, безразличным ко всему, что не приносило ему сиюминутного удовольствия; как нередко случается, обстоятельства первой половины его жизни способствовали развитию его недостатков, в то время как живительные испытания — страдания и борьба, — возможно, ослабили бы их воздействие.