Папаша Горемыка - [2]

Однако не надо полагать, что жестокие уроки судьбы, которые получали все Гишары один за другим, пропадали даром для потомков неисправимых браконьеров. Смертная казнь оставляла после себя след, продолжавший благотворно воздействовать на последующее поколение. Как правило, сын повешенного люто ненавидел кроликов и падал в обморок от одного вида этих безобидных тварей, почти как Генрих Валуа при виде кошки или Цезарь при виде паука; несчастный не мог ни пронзить кролика стрелой, ни поразить его из арбалета, ни выстрелить в него дробью, ни смастерить по собственному почину сколько-нибудь пригодные силки из латунной проволоки. Из-за драматичной кончины отца всякая дичь делалась для сына табу, по выражению жителей Новой Каледонии; но, будучи в то же самое время не в состоянии избавиться от врожденной склонности Гишаров к грабежу, молодой человек отыгрывался на рыбах.

Он браконьерствовал уже не в лесах, как его отец, а на реках, и, когда в реках было недостаточно рыбы, переходил к прудам, от прудов — к садкам, а от садков — к рвам вокруг замков сеньоров, где водились гигантские двухсот— или трехсотлетние карпы, будоражившие воображение юноши и притягивавшие его, словно магнит железо; одним словом, шла ли речь о мохнатых, пернатых или чешуйчатых, дела неизменно принимали такой оборот, что в один прекрасный день какой-нибудь судья, прево или бальи вручал очередному Гишару то, что переходило к сыну по наследству от отца — а именно веревку, на которой того повесили.

И вот так, становясь то лесными разбойниками, то пресноводными пиратами, Гишары закончились на Франсуа, который жил в 1831 году и которым мы сейчас и займемся.

Отец Франсуа Гишара, как мы уже сказали мимоходом, стал последним представителем податного населения, отправленным на виселицу, которую феодализм великодушно даровал как исключительное право этому семейству. Он объявил войну и мохнатым и пернатым, четвероногим и птицам. Правда, поскольку после восшествия на престол Людовика XVI установления по надзору за охотой стали на редкость мягкими, он был вынужден, дабы не ронять чести предков, присовокупить к числу своих жертв, покрытых шерстью или перьями, и несчастных двуруких, под тем предлогом, что от каждого, кто носил бляху и треуголку, для него исходила угроза тюрьмы; однако, поскольку первопричина произошедшего несчастья оставалась все той: же, Франсуа, верный семейным традициям, поклялся отказаться от столь пагубного греха, как браконьерство в лесу, и столь опасного орудия, как ружьё. Поэтому мы и находим Франсуа Гишара обосновавшимся на берегах Марны, а не разыскиваем его в глубине лесной чащи, что было бы неизбежно, если бы призванием его отца была бы рыбная ловля, а не охота.

В 1794 году, примерно через три с половиной года после трагической кончины отца, Франсуа Гишар обосновался в Ла-Варенне.

Призванный в армию в 1790 году, Франсуа Гишар вернулся из Майнца, который он оборонял от войск Фридриха Вильгельма; после капитуляции французским солдатам разрешалось покинуть город с воинскими почестями, при условии, что в течение одного года они не будут служить в армии. В ту пору Конвент противостоял своре аристократов и королей, дружно ополчившихся на него; он счел, что не нарушит своих обязательств перед Пруссией, если направит защитников Майнца на усмирение грозной и разъяренной Вандеи.

Чтобы попасть из Майнца в Сомюр, надо было пересечь всю Францию.

Когда бил барабан, звучала труба и раздавалась «Марсельеза», Франсуа Гишар, следует отдать ему должное, ни в чем не уступал своим товарищам по оружию, но, к сожалению, сколь бы ожесточенными ни были военные действия, невозможно все время сражаться, а раздумья во время мирных передышек пагубно сказывались на его боевом духе.

К ним примешивались видения прошлого: они без труда завладевали бедной головой Франсуа Гишара.

Под влиянием этих видений он день ото дня все прохладнее относился к перестрелкам, засадам и битвам.

Поэтому, когда майнцские батальоны вошли в Ланьи, Франсуа Гишар, переходя через мост, бросил на реку взгляд, исполненный одновременно горечи и вожделения.

Было семь часов вечера, и рыба играла, по выражению рыбаков: резвясь и кормясь, она оставляла на поверхности воды множество маленьких кружков, изобилие которых давало четкое представление о количестве производивших их особей.

Франсуа Гишар тяжело вздохнул.

После этого вздоха он почувствовал укор совести, причина которого, разумеется, вызовет уважение к нему у далеких потомков.

Солдат подумал, что Конвент несколько легкомысленно относится к капитуляции; затем он пришел к заключению, что положение является куда более определенным, чем полагает досточтимое Собрание; наконец, он принял решение освободить своего командира, генерала Клебера, от одной десятитысячной части возложенной на его плечи ответственности; сделав вид, что он поправляет бесцветные и бесформенные лохмотья, заменявшие ему башмаки, Франсуа Гишар пропустил колонну вперед, спрятался под аркой моста и подождал, пока последний из тех, кто плелся в хвосте, не скрылся из вида; после этого он бросил в реку ружье и огненно-красную шапочку, отрезал ножом длинные полы своего одеяния, надел поверх этого своеобразного камзола полотняную рубашку и, таким образом, слегка преобразившись, спустился к воде, думая лишь о том, как бы отыскать при свете луны места, богатые рыбой.