Конан отрицательно помотал головой; буря была ему решительно ни к чему.
— Мы многое можем! — продолжала девушка. — Но мы никому не причиняем вреда, коль нас не трогают. Но люди равнин, увы, алчны… Колдунья-дайши стоит огромных денег! Ты даже не представляешь, каких… Много лет назад слизняки с равнин стали за нами охотиться. Боятся, но охотятся! Поймать дайшу очень непросто и опасно, зато если удастся это сделать…
Она помолчала, потом, увидев, что Конан слушает внимательно и без усмешки, решилась продолжать.
— Видишь ли, мой храбрый воин, есть одно странное заклятье, и против него мы бессильны. Но для начала надо все-таки поймать! — Эмея вскинула на киммерийца свои изумрудные глаза и со смущенным вздохом призналась: — Меня поймали. Проклятые слизняки из Шадизара! Посадили в клетку и повезли… Целый день телега с клеткой тряслась по дороге… Есть мне не давали, и пить тоже. Солнце жгло меня, ветер засыпал пылью лицо… И только когда наступили сумерки, я почувствовала, что начинаю приходить в себя. Раньше я будто быв пребывала в снах… в жутких снах… в голове туман, глаза словно затянуты пленкой из бычьего пузыря… но с наступлением темноты мне стало легче. И тогда я вспомнила одно заклятье. Страшное заклятье… Могущественное! Но… но… передо мной встал выбор: или превратиться в зверя и выйти на волю, или остаться человеком-рабом… потехой для какого-нибудь слизняка… и я выбрала первое! Я превратилась в зверя, в жуткого зверя! Неуязвимого! Плоть его туман, клыки смерть, когти, гибель… Я разломала решетку, перегрызла глотки охотникам и убежала.
— А потом принялась бродить в здешних краях и грызть шадизарских стражников? Или не только их? — мрачно поинтересовался Конан.
Эмея пожала плечами.
— А что я могла сделать? Я ведь была зверем! Зверем, который желал отомстить обидчикам! Всем, сколько есть их в этом смрадном Шадизаре!
— Хорошо, что я не шадизарец, — Конан качнул головой. — Ну, и что теперь? Что ты будешь делать теперь?
— Теперь? Уйду к своим, конечно! Но… но… — она запнулась, — только с этим амулетом я сохраню человеческое обличье… — Ее изумрудные глаза сделались умоляющими. — Ты не отдаешь мне его, Конан-киммериец?
— Хитры женщины, — подумал Конан; иногда они благодарят за услугу, коей им еще не оказали. Но воспоминанья о ласках Эмеи были для него дороже золотой побрякушки, пусть и волшебной. А потому он махнул рукой:
— Бери! Тебе эта штука нужнее.
— Благодарю тебя, мой храбрый воин, — с видимым облегчением произнесла Эмея и вдруг хихикнула. — Ты не испугаешься, если я тебя еще кое о чем попрошу?
— Проси, — сказал киммериец, удивляясь собственной щедрости. Впрочем, кроме коня, меча да пустого мешка у него больше ничего не было.
— В горы я хочу уйти пантерой, так безопаснее, — сказала девушка. — Не сомневайся, больше я никому не причиню зла, я пойду там, где не может пройти человек.
— Я могу, — упрямо сказал Конан, и девушка засмеялась.
— Да, ты можешь, мой воин, ибо нет гор выше и круче, чем в Киммерии! Но и в наших горах тебе бояться нечего… А сейчас возьми талисман, и когда я обернусь пантерой, вложи мне его в пасть. Я вернусь к своим, а там снова надену его и стану человеком.
— А эти… эти твои дайши… они не смогут тебя…
— Нет, — быстро сказала Эмея, сразу догадавшись, о чем ведет речь ее спаситель. — У каждой дайши свое заклятье, Конан. Я свое забыла, а потому мне придется до самого конца носить твой амулет и… и до самой смерти помнить о тебе…
— Кром! Ты не первая из женщин, обещавших мне это!
Усмехнувшись в ответ на его похвальбу, девушка подошла ближе и легонько коснулась пальцами мощного плеча Конана. На миг его синие глаза утонули в изумрудном омуте; потом Эмея медленно принялась снимать амулет.
Он смотрел на нее с жалостью, смешанной с невольным отвращением. Сначала все тело девушки покрылось черной густой короткой шерстью; потом светло-розовые ногти на руках и босых ногах вытянулись и изогнулись, тело конвульсивно дернулось несколько раз и…
Конан отвернул лицо и прикрыл глаза. Нет, ему не было страшно! Но видеть, как превращается в жуткого зверя девушка, которую он любил этим утром, ему не хотелось.
— Хр-р-р… — тихое басовитое урчание раздалось за его спиной. Киммериец повернулся. Перед ним, поднимая пыль плавными взмахами хвоста, стояла огромная черная пантера. Она разевала алую жаркую пасть, полную белоснежных острых зубов, и грозно смотрела на варвара, как бы говоря ему: «Ну, что же ты застыл, Конан из Киммерии? Давай амулет! Давай скорее, или я не выдержу и разорву тебя в клочья!»
Он протянул руку, в котором был зажат золотой диск, и сунул его в пасть зверя. Острые зубы пантеры осторожно сомкнулись, сжимая талисман и мягко проскальзывая по руке киммерийца; затем черное гибкое тело выгнулось, пантера вильнула хвостом и стрелой понеслась прочь. Несколько мгновений спустя она скрылась из глаз в зарослях колючего кустарника. Конан остался один.
* * *
— Кром, зачем меня снова понесло сюда? — вопрошал киммериец, сидя в расщелине скалы. — Не проще было взять караван или тряхнуть подходящую лавку в Шадизаре? Нет, полез на прежнее место! Сказано де, не топчись там, где след твой уже унюхан псами!
