Пансионат «Мирамар» - [17]

Я не хотел верить ему, но что-то смутное тревожило меня. А тут еще Хусни Алям рассказал нам о стычке между Сарханом аль-Бухейри и Махмудом Абуль Аббасом.

— Они дрались до тех пор, пока люди не разняли их, — сказал Хусни.

— Ты сам видел, как они дрались? — спросил Талаба Марзук.

— Нет. Я узнал об этом после.

— А дело не дошло до полиции? — забеспокоилась Марианна.

— Да нет, побранились, угрожали друг другу и разошлись.

Сархан и словом не обмолвился о случившемся, мы тоже не упоминали об этом.

Я опять задумался над тем, что сказал мне Талаба Марзук о Сархане и учительнице.

* * *

Мне приснился отец. Я видел, как его вынесли с галереи мечети Абу аль-Аббаса, где его настигла смерть, как принесли в дом. Я плакал и слышал рыдания матери. Они еще звучали у меня в ушах, когда я открыл глаза.

О боже, что там стряслось? Такой же шум, как и в прошлый раз. Кажется, будто пансионат превратился в арену битв. Но когда я вышел в коридор, все уже кончилось. Марианна бросилась мне навстречу.

— Нет, нет… пусть они все убираются в пекло!..

Я смотрел на нее осоловелыми глазами, пока она рассказывала мне, что произошло. Разбуженная шумом, она вышла из своей комнаты и увидела Сархана аль-Бухейри, сцепившегося с Хусни Алямом.

— С Хусни Алямом?! — я наконец проснулся.

— Представь себе! Каждого аллах награждает своей долей безумия.

— Но в чем же причина?

— Ах! Чтобы знать ее, надо было видеть начало стычки, а в это время я спала, так же как и ты…

— А Зухра?

— Она сказала, что Хусни Алям вернулся пьяный и пытался…

— Нет!..

— Я верю ей, господин Амер.

— Я тоже, но ведь Хусни… По нему никогда не было заметно, что он…

— Все заметить невозможно… Сархан проснулся от шума, вышел в коридор, ну и…

— О, аллах!

Она потерла шею, как бы желая снять боль, мешавшую ей говорить.

— Нет… пусть они убираются в пекло…

— По крайней мере, пусть убирается Хусни Алям, — сказал я возмущенно.

Она никак не прореагировала на мое замечание и ушла в свою комнату.

Когда на следующий день Зухра принесла мне кофе, я посмотрел на нее с сочувствием.

— Мне очень жаль, Зухра.

— Люди без совести, — вспыхнула она.

— Здесь не подходящее для тебя место…

— Я всегда сумею защитить себя. Мне не впервой.

— Однако здесь не та обстановка, в какой подобает находиться добропорядочной девушке.

— Нахалы есть всюду, даже в деревне, — ответила она упрямо.

* * *

Наконец-то после долгих дней вынужденного заточения в пансионате из-за непогоды я покинул его стены. Я увидел другое лицо Александрии — чисто умытое дождями, озаренное золотым светом солнечных лучей.

Я любовался нескончаемым бегом голубых волн, маленькими белыми облачками, вкрапленными в синее небо. Сидя на террасе кафе, я с удовольствием пил кофе с молоком, как в былые времена, когда я сиживал здесь с Гурабли-пашой, шейхом Гавишем и мадам Либреска.

Вдруг я увидел, что ко мне направляется Сархан аль-Бухейри. Он поздоровался и уселся на соседний стул.

— Как хорошо, что я встретил вас, — сказал он. — Хочу попрощаться — я ухожу из пансионата.

— Ты решил уехать? — спросил я в недоумении.

— Да. Но если бы я уехал не простившись с вами, я бы всю жизнь сожалел об этом.

Я поблагодарил его. Мне хотелось о многом спросить его, но он, не дав мне опомниться, протянул руку и ушел.

* * *

Вернувшись в пансионат, я застал в холле Марианну, Талаба Марзука и Зухру, погруженных в уныние. Я молча сел.

— Наконец-то обнаружилась истинная сущность Сархана, — сказала Марианна.

— Я встретил его около часа назад в кафе, — пробормотал я, — он сказал, что уходит из пансионата.

— Это верно. Я прогнала его.

— Он соблазнил ее, — она показала на Зухру, — а потом заявил, что женится на учительнице!

Мы с Талаба-беком обменялись взглядами.

— Вот и выяснилось его отношение к семейной жизни, — насмешливо заметил он.

— У меня никогда не лежало к нему сердце, — говорила Марианна. — Я сразу разгадала его злобную, безнравственную натуру. Господин Мансур Бахи, — продолжала она, — хотел о чем-то поговорить с ним, а он опять полез драться. Тогда я и заявила ему, чтобы он оставил нас!

Я ласково смотрел на Зухру. Я понял, что все кончено, что негодяй ушел безнаказанно. Меня охватил гнев.

Зухра встала и направилась к двери.

— Мерзавец не заслуживает того, чтобы сожалеть о нем! — сказал я ей вслед и повернулся к Талаба-беку.

— Уж лучше б она вышла замуж за Махмуда Абуль Аббаса!

— Послушай, парень, — сказал он мне снисходительным тоном, — какой Махмуд! Разве ты еще не понял, что она потеряла то, чего ничем не возместить?

Я нахмурился, сдерживая негодование, а он продолжал с издевкой:

— Где твой разум, старик, где твоя мудрость?

— Зухра не такая, как другие.

— Да будет милостив к ней аллах.

Хотя я и злился на Талаба-бека и не хотел верить ему, все же меня одолевали сомнения. «Какое несчастье», — говорил я себе.

Наша встреча с Зухрой, когда она принесла мне кофе, была невеселой. Она попросила не напоминать о советах, которые я ей давал, и не упрекать ее. Я не стал этого делать, сказал только, что она должна мужественно встретить будущее.

— А учиться ты не раздумала?

— Нет. Но я возьму другую учительницу, — с решимостью ответила она.

— Если тебе потребуется какая-нибудь помощь…